Любовничек - Крашенинников Федор (читаем книги онлайн бесплатно .txt) 📗
Не знаю, как все это чувствовала Лена, но у меня возникло ощущение, будто мы заразили друг друга опасной, мучительной и совершенно неприличной болезнью, и после выздоровления, после изнурительной совместно перенесенной терапии сама мысль о близости стала вызывать только воспоминания о совместно перенесенных страданиях, унижениях и боли.
И тем не менее иногда мы встречаемся с Леной. Необсуждаемое прошлое все-таки связало нас необременительной, еле ощутимой нитью. После общих разговоров ни о чем и ритуального вопроса «Как там Гриша?», задаваемого с ироничной полуулыбкой, она обычно рассказывает мне о своих отношениях с мужем. Я не уверен, что должен все это знать, но слушаю, уже на правах друга, и даже что-то говорю в ответ, общее и необязательное.
Как ни странно, Борис разбогател. Может быть, потому, что вдруг бросил свои лидерские тренинги, а может, потому он их и бросил, что дела пошли в гору. Все бы хорошо, но по каким-то одному ему известным причинам Борис радикально изменил и свое отношение к сексу: он стал изводить Лену бесконечными экспериментами самого разнообразного свойства.
Она не смела ни в чем ему перечить, может быть, и из чувства вины, лишь провоцируя своей покорностью новые и новые опыты. Видя упоение своего супруга, Лена только грустно констатировала, что после вышеописанных событий вся эта постельная суета уже не доставляла ей такого удовольствия, как могла бы. Я жалею ее, искренне и по-дружески, не имея возможности помочь чем-либо еще и боясь, что добром это нежданное экспериментаторство не кончится ни для нее, ни для Бориса. По собственному опыту могу сказать, что сексуальные эксперименты в чем-то похожи на описываемую в книгах магическую инициацию. И переход на каждый новый уровень – это как посвящение в новую магическую степень. Каждый раз снова и снова кажется, что это – край. Дальше – только для конченых извращенцев, но потом понимаешь, что, в общем, ничего такого… Чуть больнее, чуть грязнее, чуть жестче. Но сначала, конечно, сильно вставляет. Это как сигареты или наркотики: сначала торкает с каждой затяжки, а потом сама по себе одна сигарета не значит ничего. Грустно только, что с какого-то момента все это заходит слишком далеко – туда, откуда в нормальную жизнь вернуться трудно.
Поэтому я не делюсь с ней своими опасениями. Не хочется пугать ее печальными предчувствиями. Я смотрю на нее отстраненно, я вижу морщинки вокруг ее глаз, я вижу ее нервной усталой женщиной, которая никогда больше не будет такой юной и беззаботной, какой я узнал ее когда-то. А еще я думаю, что скоро мы совсем перестанем видеться и, наверное, это не так и плохо.
После всех вышеописанных событий Гришу я видел два или три раза. Каждый раз при случайной встрече он неизменно спадал с лица и отворачивался. Надо ли говорить, что специально встреч с ним я не искал, да и он, похоже, тоже. Да и зачем бы? Воспоминания о душном номере в убогом турецком отеле, пропахшем несвежим бельем, алкоголем, табаком и нашими общими выделениями, едва ли ему менее отвратительны, чем мне. Между тем его карьера пошла куда-то совсем не туда, вроде бы его где-то побили, и, говорят, очень сильно. Подробностями я не интересовался и волновался только, не подумает ли он на меня. Судя по тому, что ни в какие органы меня не вызывали, можно сделать вывод, что не подумал. Тем не менее я после этого неприятного случая изрядно понервничал. Сначала в ожидании следователей, а потом – в ожидании, что может настать и моя очередь. Вдруг мне показалось, что это могла быть месть каким-то образом прозревшего Бориса. Но Лена категорически заверила, что такого не может быть, да и я не смог придумать источников его возможной осведомленности. Может быть, нас видел кто-то еще? Кто-то, кого мы все не знали? Впрочем, никакого развития этот сюжет не получил, я успокоился и списал все эти Гришины приключения на его излишнее любопытство и готовность соваться в чужие дела по поводу и без.
Сам же я по приезде попытался навести порядок в своей личной жизни, благо Даша продолжения романа требовать не стала и этим значительно облегчила мне задачу. После некрасивой сцены со слезами и невнятными попытками уговорить меня на какое-то продолжение, я с неожиданной твердостью и безапелляционностью избавился и от Ларисы. Так она навсегда исчезла из моей жизни вместе со своим мужем, ребенком и глупыми надеждами на какое-то наше совместное будущее.
За всем этим наступила осень. Я в очередной раз остался один, но не сильно расстроился. Свободные вечера полезно посвятить раздумьям над жизнью и происшедшими со мной вещами. В конце концов, в жизни масса всего хорошего, чтобы тратить ее на плохое. Надо просто собраться с мыслями и попытаться что-то изменить. Хотя бы бросить курить и заняться спортом.
На самом деле, только закончив эту историю, я понял, зачем начинал ее писать – чтобы попрощаться со всем этим. Только теперь я ощутил, что все это уже перестало быть актуальным и переживаемым настоящим и отныне будет просто воспоминаниями. Так случилось: все то, что я ненавидел когда-то давно, со временем стало частью моей жизни. И теперь с этим всем надо просто жить. Всегда. До самого конца. Потому что жизнь – она одна, другой не будет, это единый процесс, и утешаться стоит уже тем, что все когда-то заканчивается. И после одиночества и отчаяния иногда приходит любовь, а вместе с ней – и счастье.
Екатеринбург, 2007-2008
