Лоцман. Лето кончится не скоро - Крапивин Владислав Петрович (книга регистрации .txt) 📗
— А про что повесть?
— Да если бы я знал! Когда тетрадь снилась, я помнил все — и как она выглядит, и что в ней написано, каждый эпизод, каждую строчку. А просыпался — и чувствовал, как все ускользает из памяти. Не ухватишь, не удержишь…
Сашка осторожно спросил:
— Так, может, это просто сон?
— Конечно… Только иногда казалось, что не сон. Я начинал копаться в архивах, в дневниках, в старых записях. Думал: вдруг найду? Я ведь ее так отчетливо представлял: пухлую, с потрепанными уголками, в ледериновой обложке — коричневой, с трещинками… Вдруг там и правда что-то ценное и забытое?.. И думал еще: может, жена случайно выбросила со старыми бумагами, когда разменивали квартиру?.. И тогда тетрадь могла каким-то путем попасть к торговцам книгами и рукописями… Видишь, до каких фантазий можно докатиться на старости лет…
— Во-первых, нет у вас никакой старости, — задумчиво сообщил Сашка. — Чиба, брысь, чудовище, не царапайся… А во-вторых… что же вы сразу не сказали? Надо искать там, где всякие случайные редкости…
— Нет, брат, чудес не бывает… — умудренно сказал я и тут же подумал: разве не чудо тот мир совмещенных пространств, по которому бродили мы с Сашкой? И нерешительно добавил: — Возможно, это была повесть о Дороге…
Сашка не спросил, что такое Дорога. Видимо, знал.
5. Стереоскоп
Утром из зарослей желтой сирени мы вышли на цветочный луг. Всюду белели ромашки, веснушками рассыпалось по зелени желтое мелкоцветье. Тропа была узкая, Сашка шел впереди. Над его головой летали бабочки-капустницы.
Мы пришли к темной зеленоватой речке с мостиком из поперечных плашек и березовыми жердями-перилами.
Сашка вдруг ускорил шаги. Вспрыгнул на толстую жердину, побалансировал и пошел над речкой. Я замер, боясь крикнуть. А он шел, то останавливаясь, то мелко переступая кроссовками. Вздергивал руки. Они в плечах, локтях и запястьях болтались, как на шарнирах, а тонкие ноги казались гибкими, словно шланги из коричневой резины. Сумка с Чибой качалась на левом боку, и я очень боялся, что она перетянет хозяина в речку. Но он миновал перила без приключений. Спрыгнул в клевер. Тогда я быстро перешел мостик и сказал в сердцах:
— Ты безголовый авантюрист. Вот слетел бы…
— Ну и слетел бы, — ответил он без улыбки. — Там и глубины-то по пуп… А без риска тоже нельзя. Это как предполетное испытание…
— Какое испытание?
— Ну… — Сашка смутился. — Это я так сказал, просто…
— Что-то ты сегодня чересчур задумчивый. Не как вчера…
Сашка глянул быстро и отвел глаза.
— Потому что… думаю. Где тетрадь искать.
— Нашел о чем думать!.. Не было, Сашка, никакой тетради.
— Как знать, — отозвался он хитровато и сделался прежним Сашкой.
…Было бы слишком долго описывать пестроту фантастических улиц и богатства книжных развалов. И то, как мы бродили в готических переулках средневекового предместья; и как лазили на высоченную башню с колоколами, стоявшую среди заросшего подсолнухами поля; и как обедали в подвальной таверне «У Сильвера», где в кирпичной нише стояло чучело одноногого пирата с попугаем (который очень понравился Чибе)… Потом оказались мы на шумном торжище.
Редких книг здесь было мало. Больше торговали серийными выпусками детективов и фантастики. Зато мы увидели массу других интересных товаров. Океанские раковины и старинные шпаги (Сашка вздыхал и облизывался), модели парусников и японские веера, коллекции невиданных орденов и мундиры каких-то неведомых армий, живые заморские рыбы в банках с водой и сверкающие самовары всяких форм…
Мы двигались сквозь этот галдящий музей, вертели головами, разглядывали диковины и, наконец, утомленные, выбрались на тихий пятачок у каменного забора. Здесь расположился сухонький старик с бородкой профессора, в круглых бухгалтерских очках и обвисшей шляпе. Он сидел рядом с потертым коричневым ящиком на треноге. Сперва я подумал: старая фотокамера. Но у ящика было две линзы, словно в него вставили бинокль.
— Стереоскоп! — обрадовался Сашка. — Я такой в музее видел! — Он даже подпрыгнул и ногами взбрыкнул. — Посмотрим?
Старичок взглянул на Сашку благожелательно. Придвинул к его ногам картонную коробку с пришпиленной к боку бумажкой: «Одна карточка — 1 коп».
— Милости прошу, молодой человек…
Сашка мигом нашарил в кармане двугривенный, протянул старичку, сел на корточки перед коробкой. Наугад отсчитал два десятка узких твердых открыток с двойными фотографиями. Сунул их мне в руки, а одну умело толкнул в щель ящика. Привстал на цыпочки, прижался лицом к стенке с окулярами.
— Ух ты… — От волнения он перебирал ногами, как нетерпеливый жеребенок.
— Я опущу вам аппарат пониже, — засуетился старичок.
— Не надо, и так хорошо… Игорь Петрович, посмотрите!
Я посмотрел. Это было «Отправленiе парохода «Титаникъ» въ первый рейсъ». Два снимка слились в один, придав людям на берегу и громадному, отошедшему от причала судну рельефность, а рейду — ощущение реального пространства. Женщины в длинных платьях с оборками, мальчики в костюмах, как у Андрюса на картине, мужчины в длиннополых сюртуках махали платками, шляпами, зонтиками. Никто не знал о близкой трагедии…
Сашка нажал медный рычажок. Карточка выпала в пластиковое ведро под ящиком. Сашка взял другую.
— Ух ты… Игорь Петрович!
— Да смотри, смотри, я потом… — И начал разглядывать снимки так, без аппарата.
Вид Нижегородской ярмарки в 1908 году…
Спуск русского крейсера «Варяг» в Филадельфии…
Граф Л.Н. Толстой на велосипедной прогулке…
Группа героев Порт-Артура в С. — Петербурге…
Сашка тихо ойкал и посапывал, карточки одна за другой стукали о пластиковое дно…
— Ух ты… Я и не знал, что тогда это снимали… Игорь Петрович, гляньте!
Я посмотрел. И… ничего особенного. Каменистая равнина с языками песчаных заносов и огрызками скал. Видно, что выжженная солнцем. И надпись: «Пустыня Оранжевые Пески. Съемка совместной экспедиции г.г. Демьянова и Энгельштерна. 1901 г.».
— А что здесь такого?
Сашка сказал озабоченно:
— Это же недоступное место. По крайней мере тогда…
— А где это?
Он шевельнул плечом со вздыбленным льняным погончиком.
— Я точно не знаю. Там тройные координаты…
— Все понятно… Будешь смотреть еще?
— Нет, хватит… — Он рассеянно сказал «спасибо» старичку, и мы отошли. И через пролом в кирпичном заборе выбрались на пустынную, всю в желтой сирени улицу. Только тогда Сашка спохватился:
— Ой, а вы ничего не посмотрели!
— Посмотрел, только без стереоскопа.
— Это неинтересно, — огорчился Сашка. — Все дело в стереоэффекте… Может, вернемся?
— Не надо, — усмехнулся я. — Это плохая примета… А в стереоскоп я в детстве насмотрелся, у меня был свой. Только поменьше этого, попроще…
— Да?! — обрадовался Сашка. Даже подскочил (в сумке сердито завозился Чиба). — А у меня и сейчас есть, мама подарила на Новый год. А вам тоже подарили?
— Тоже мама… И представь себе, тоже к елке.
— Вот это да! Сколько у нас похожего!.. Все правильно.
— Что правильно, Сашка?
Он помолчал, глядя под ноги. Запыленные кроссовки его неторопливо ступали по плитам тротуара.
— Игорь Петрович, я вот что думаю… Я давно еще про это думал. Про стереоэффект. Вот, когда два похожих снимка сливаются — все в кадре делается выпуклое и просторное, как на самом деле. Из двухмерных плоских пространств словно получается трехмерное… По-моему, в жизни так же бывает. Когда два трехмерных пространства, если они похожие… или два похожих события в жизни… когда они наслаиваются друг на друга, возникает новое пространство, четырехмерное. И события в нем — уже новые, неожиданные… Я запутанно говорю, да?
— Нет, понятно. Только… по правде сказать, очень уж фантастическая гипотеза. Хотя и остроумная…
— А чего фантастического? Вот смотрите. У нас с вами столько похожего! И мы теперь ходим вместе. И сразу — четырехмерность!.. Вы думаете, раньше мне эти все края так легко открывались? Да я к концу дня еле ноги таскал… А вчера и сегодня — все шутя.
