Бита за Рим (Венец из трав) - Маккалоу Колин (мир книг TXT) 📗
Сулла не любил публичные выступления и сейчас почувствовал некоторое напряжение. Но за то время, пока его глашатаи в очередной раз передавали его речь по толпе, ему удалось овладеть собой.
— Даже если бы я согласился отказаться от абсолютно законно полученного мною командования в войне против Митридата в пользу Гая Мария, пять легионов, составляющих мою армию, этого бы не допустили. Я стою здесь не только как законно избранный старший консул, но и как законно назначенный представитель римских солдат. Это они проголосовали за то, чтобы идти маршем на Рим. Не ради того, чтобы завоевать Рим! Не ради того, чтобы покорить его жителей как врагов! Нет — дабы показать, что они думают о нелегальном законе, вырванном у народного собрания болтливым языком, намного более подвижным, чем мой. Дабы показать, что они думают о подстрекательстве старого, больного человека, которому случалось быть героем. Но до того, как встретиться с вами, почтенными гражданами Рима, мои солдаты вынуждены были столкнуться с бандами вооруженных негодяев, которые препятствовали их мирному входу в город. Эти вооруженные банды были собраны из рабов и вольноотпущенников Гая Мария и Публия Сульпиция. То, что моим солдатам не препятствовали войти в город уважаемые жители Рима, продемонстрировано здесь, на Форуме. Уважаемые горожане пришли сюда, чтобы выслушать, как я изложу свои доводы и доводы своих солдат. И я и мои солдаты просим только об одном: пусть нам будет позволено то, что мы законно намереваемся сделать, — сразиться с царем Митридатом.
Сулла передохнул и когда снова заговорил, то голос его стал напоминать звук медной трубы.
— Я отправлюсь на Восток, зная, что нет человека здоровее меня физически; что я в состоянии дать Риму то, что Рим должен иметь, — победу над иноземным царем, который жаждет провозгласить себя царем Рима и который уже убил восемьдесят тысяч наших мужчин, женщин и детей! Он убивал их, когда они цеплялись за алтари, взывая к богам с мольбой о защите! Мои действия полностью соответствуют закону. Боги Рима поручили эту задачу мне, боги Рима выразили мне свое доверие.
И Сулла победил. Когда он отступал в сторону, уступая место более искусному оратору в лице великого понтифика Квинта Муция Сцеволы, он уже знал, что победил. Конечно, римляне любили сладкоголосых, медоточивых ораторов и умели их ценить. Но тем не менее римляне были здоровой нацией. Здравомыслие считалось главной их отличительной чертой. Они хорошо понимали очевидные вещи, когда очевидные вещи излагались столь основательно.
— Я пожелал бы тебе избрать иной путь для самоутверждения, Луций Корнелий, — сказал ему Катул Цезарь после того, как собрание закончилось, — но вынужден поддержать тебя.
— А какой путь он еще мог избрать? — спросил Антоний Оратор. — Ну давай, Квинт Лутаций, предложи нам какой-нибудь другой путь!
Ему ответил брат Катула, Луций Цезарь:
— Луций Корнелий мог оставаться в Кампании, отказываясь сложить с себя командование.
— О, разумеется! — фыркнул цензор Красс. — А затем, когда Марий и Сульпиций собрали бы остальные легионы со всей Италии, что бы случилось, как по-вашему? Если бы ни одна из сторон не остановилась, началась бы настоящая гражданская война. Война между римскими гражданами, а не просто война против италиков, Луций Юлий! Придя в Рим, Луций Корнелий по меньшей мере сумел избежать вооруженного столкновения между римлянами. И тот факт, что в Риме не оказалось легионов, стал основной гарантией его успеха!
— В этом ты прав, Публий Лициний, — согласился Антоний Оратор.
Таким образом, каждый осуждал тактику Суллы, но никто не мог предложить альтернативного решения.
Свыше десяти дней Сулла и другие лидеры Сената продолжали ежедневно выступать на Римском Форуме, постепенно завоевывая сердца людей. Их безжалостная кампания была направлена на полную дискредитацию Сульпиция и мягкое отстранение Гая Мария, который, как дряхлый и хворый человек, должен удовлетворенно упокоиться на старых лаврах.
После нескольких показательных казней за грабежи легионеры Суллы вели себя безупречно и тем самым завоевали симпатии горожан; последние их кормили и слегка баловали, особенно после того, как весь город облетело известие, что это — та самая легендарная армия из Нолы, которая фактически выиграла войну против италиков. Сулла был весьма доволен этим обстоятельством, поскольку добровольное снабжение его легионов жителями Рима избавляло от дополнительной нагрузки городские продовольственные склады. Однако среди населения находились и такие, что смотрели на пребывание войск в городе Ромула весьма скептически. Эти не забыли, что солдаты отправились походом на Рим по своему собственному желанию. Таким образом, делали они вывод, если солдатам будет оказано сопротивление или они окажутся чем-то раздражены, то вполне может иметь место массовая резня — несмотря на все прекрасные слова полководца, сказанные им на Форуме. Кроме того, ведь Сулла не отослал своих солдат обратно в Кампанию — нет, он оставил их в Риме. Значит, Сулла не отказался от мысли использовать их при первой же необходимости.
— Я не верю народу, — говорил Сулла вождям Сената, который был теперь крайне малочисленным. — В тот момент, когда я благополучно отправлюсь за пределы Рима, появится новый Сульпиций. Поэтому я намерен принять такое законодательство, которое сделало бы это невозможным.
Сулла вступил в Рим в ноябрьские иды, а потому было довольно поздно для принятия в этом году большой программы новых законов. Согласно lex Caecilia Didia существовало такое условие, что между первым собранием, которому был направлен новый закон, и его ратификацией должно пройти три рыночных дня; поэтому было очевидно, что срок консульства Суллы истечет раньше, чем он достигнет своей цели. Еще более ухудшал положение другой lex Caecilia Didia, запрещавший сводить в одном законе несвязанные вопросы. Перед Суллой, таким образом, открывался единственный легитимный путь завершить свою законодательную программу вовремя, причем этот путь был наиболее рискованным. Он заключался в том, чтобы представить каждый из его новых законов всему народу во время одного собрания и обсудить их все вместе. Это давало возможность римским гражданам понять все намерения Суллы — от первого до последнего. Но именно Цезарь Страбон разрешил дилемму Суллы.
— Никаких затруднений, — сказало это косоглазое сокровище, когда к нему обратились за помощью. — Нужно добавить еще один закон в твой список и опубликовать его первым. А именно, это должен быть закон, согласно которому действие lex Caecilia Didia prima временно приостанавливается, причем только по отношению к твоим законам.
— Народное собрание никогда не утвердит это, — возразил Сулла.
— О, они утвердят, особенно если увидят достаточное количество твоих солдат, — дружелюбно отозвался Цезарь Страбон.
Он был абсолютно прав. Когда Сулла созвал всеобщее собрание, которое включало как патрициев, как и плебеев, то обнаружил, что очень легко быть законодателем. Так, первый из представленных законов, который приостанавливал действие lex Caecilia Didia prima только в отношении законов Суллы и который поэтому назывался первым lex Cornelia, был опубликован и принят в один и тот же день. Теперь в распоряжении Суллы было время до конца ноября.
Один за другим Сулла ввел шесть больших законов. Порядок их представления был отработан крайне тщательно. Это было сделано для того, чтобы народ не мог раскрыть главного замысла вплоть до того момента, пока не станет слишком поздно. Сулла прилагал неутомимые усилия, чтобы избежать малейшего намека на конфронтацию между его армией и жителями Рима, прекрасно понимая, что из-за присутствия солдат народ не доверяет ему.
Поскольку старшего консула совсем не волновала любовь народа — лишь бы повиновались, — Сулла решил, что не повредит распустить по всему городу слухи: мол, если законы Суллы не будут приняты, Рим ожидает грандиозная кровавая бойня. Даже когда его собственная голова подвергалась опасности, Сулла не останавливался ни перед чем. Пока народ ограничивался речами, он имел полную свободу пассивно ненавидеть Суллу. А Сулла позволял ненавидеть себя пассивно. Чего он никогда не допустил бы, так это, разумеется, кровавой бойни. Если бы такое произошло, на его карьере можно было бы ставить крест. Но правильно оценивая вызываемое им чувство страха, Сулла и не предполагал никакой кровавой бойни. И он оказался прав.
