Чужой - Бенцони Жюльетта (прочитать книгу .TXT) 📗
Пока Гийом был в Англии, она постаралась объяснить брату причину этого путешествия, старательно избегая всего того, что могло бы затронуть их мать. Она говорила о глубоких разногласиях в характерах Гийома и Агнес, стараясь избегать критики и этой леди Тримэйн, подруги детства отца. В тот момент Адам не очень обо всем задумывался. Тем более что он раз или два случайно уловил разговоры Потантена и мадам Белек. И потом Адам думал, что раз та женщина умирает, то надо быть милосердным к ней, но он никак не ожидал, что отец привезет в Тринадцать Ветров «сына этой другой».
Медленно, не спуская глаз с чужого, Адам бросил салфетку, поднялся и направился к двери.
– Папа! – позвала Элизабет, но Гийом и сам все увидел.
– Ты куда, Адам? – спросил он.
Мальчик остановился, как будто в него попала пуля. Он сделал явное усилие, чтобы обернуться, и все увидели его белое как мел лицо.
– Прошу меня извинить, – отчеканил он каждое слово, так что голос его зазвенел в зале, – но я больше совсем не хочу есть...
И в полной тишине вышел из столовой. Элизабет не выдержала. Отбросив стул, она встала и собиралась последовать за ним, но голос отца ее остановил:
– Останься здесь! Я сам пойду к нему. Ты хозяйка дома и должна оставаться с гостями. Прикажи подать кофе в библиотеку, когда вы закончите ужин. Я приду туда...
Посмотрев ему вслед, Элизабет заметила, что он тяжело опирается на свою трость, которая обычно служила ему скорее как дополнение к туалету. А вот в этот вечер эта трость с золотым набалдашником использовалась по прямому назначению... Гийом никак не ожидал такой реакции со стороны всегда спокойного Адама, которого, казалось, занимали лишь его гербарии, жесткокрылые насекомые, ящерицы, образцы камней, лекарственные растения...
Догадываясь, что Адам ушел к себе, он поднялся на второй этаж, толкнул дверь в его комнату, но она оказалась заперта. Тогда он постучал и сказал:
– Это я, Адам! Открой! Нам надо поговорить...
Никакого ответа. Гийом трижды постучал, прося открыть, но из комнаты не доносилось никаких шагов, как будто она была пуста. Он мог бы, рассердившись, выбить дверь, но понял, что если он сделает это, то только усилит гнев и боль ребенка.
Ничего не добившись, он спустился вниз. Пьер Аннеброн ждал его, шагая из угла в угол по столовой.
– Не хочет отвечать? – спросил доктор.
– Нет, и это тем более странно, что от него я не ожидал такой реакции.
– А я как раз опасался этого. Элизабет полностью на твоей стороне. Да и всегда была, а вот Адам становится все больше похож на свою мать, и один Бог знает, как трудно угадать его мысли и предвидеть его действия!
– Ты прав, – вздохнул Гийом.– Трудное положение. Что бы ты сделал на моем месте?
– Честно признаюсь, не знаю, ведь у меня нет никакого опыта отцовства. Конечно, ты не мог отказать в последней просьбе умирающей, тем более что речь идет о твоем ребенке и в Англии он был в опасности...
– А здесь я, возможно, теряю Адама.
– Не будем драматизировать. Надеюсь, у него это лишь вспышка, но если тебе удастся объяснить ему все, как есть, он поймет тебя и примет мальчика.
– Ты думаешь?
– Так должно быть. Но сегодня больше не трогай его. Пусть попробует Элизабет. А я отправлюсь в деревню, но завтра обязательно приеду, чтобы узнать, как дела. Если потребуется, я тоже попытаюсь поговорить с ним. Ведь мы с Адамом друзья, – добавил он с улыбкой.
– Спасибо! Я знаю, что всегда могу на тебя рассчитывать!
– И на свою дочь тоже, а это уже много. Они очень близки с братом...
Однако Элизабет тоже ничего не добилась. Если не считать нескольких гневных слов, которые донеслись до нее из-за двери:
– Оставь меня в покое! Я ни с кем не хочу говорить!.. Я хочу спать!
Дальше настаивать не стоило. Все разошлись по своим комнатам, и в доме наступила тишина. Но члены семьи не спали. Только мистер Брент уснул, едва коснувшись подушки, с приятным ощущением, которое дают сытный ужин и спокойная совесть.
На другое утро помощник конюха, направлявшийся в конюшни под промозглым мелким дождем, заметил, что из одного широко открытого окна свисали связанные между собой простыни.
Адам убежал...
Глава IV
ОБИТАТЕЛИ ВАРАНВИЛЯ
– Зачем бы ему скрываться здесь? – тихо проговорила Роза. – Он слишком хорошо меня знает и догадался бы о последствиях. Я бы воззвала к его разуму, отчитала, конечно, а потом предупредила бы вас...
– Так ли это? Я знаю ваше сердце: любая пропащая собака тотчас найдет в нем сострадание. А Адам больше, чем собачонка, вы его любите.
– Поэтому изо всех сил помешала бы ему совершать глупости. Все это в том, естественно, случае, если бы ему в голову пришло спросить мое мнение...
– Он уже делал это?
– Да, когда речь шла о пустяках, ничтожных мальчишеских заботах, ссорах с сестрой или о необходимости исправить какую-нибудь глупость. Я же Тетя Роза!.. О, Бог мой! Как темно! Я едва различаю ваше лицо.
Легко поднявшись, мадам де Варанвиль направилась к двери, ведущей на кухню, и попросила принести лампу. Они с Гийомом сидели в комнате, которую она называла «исповедальней». Эта комнатка как бы уменьшилась в размерах по сравнению с огромным, напоминающим средневековый залом с низким тяжелым потолком, который во времена религиозных войн служил одновременно кухней и общей гостиной. Впечатление это достигалось исключительно благодаря стараниям Розы, по-своему обустроившей огромный зал: стены, отделанные дубовыми панелями, украшали два гобелена и встроенные шкафы с серебром и дорогим фарфором. Широкие каменные плиты пола почти скрывались под толстым ворсистым ковром, на котором стояли бюро в стиле регентства, кресло и два плетеных стула. Обстановку довершал большой шкаф для бумаг, более подходящий для кабинета нотариуса, чем для будуара хорошенькой женщины. Но в том-то и дело, что речь шла вовсе не о будуаре.
Выйдя замуж за офицера Королевского флота Феликса де Варанвиля, Роза де Монтандр оставила светскую жизнь ради того, чтобы привести в порядок имение своего супруга, которого полюбила с первого взгляда.
Обладающая благородным сердцем, живым умом и невероятной жизнестойкостью, владевшая большим состоянием, юная баронесса предоставила мужу возможность продолжать карьеру морского офицера, а сама впряглась в работу, более подходящую, пожалуй, мужским плечам: приводила в порядок разрушающееся имение, покупала скот, следила за плодородием почвы, выращивала новые сельскохозяйственные культуры, заботилась о благополучии своих крестьян. Гийом Тремэн, хозяин Тринадцати Ветров, всячески поддерживал ее, помогал советом. Только благодаря всеобщему увлечению сельским хозяйством накануне революции местная аристократия не считала мадам де Варанвиль полной идиоткой. Роза подарила мужу трех прекрасных малышей: Александра, родившегося в одну ночь с Элизабет Тремэн, Викторию, которая была младше брата на четыре года, и Амелию, годом моложе сестры.
Когда пришли черные времена, Роза, лишившаяся, как и большинство владельцев замков, части своих крестьян, изо всех сил стремилась удержать хозяйство на плаву. Если это и удалось, то только благодаря ей самой: крестьяне глубоко почитали свою госпожу, которая вместе с несколькими оставшимися женщинами и стариками работала до изнеможения. И они сумели прокормить себя да еще помочь тем, кто был на грани голодной смерти.
Не в силах смотреть, как на глазах рушится его родной флот, Феликс вернулся домой, но пробыл там недолго. Как главе знатной семьи и бывшему офицеру, ему грозил арест, и он был вынужден эмигрировать в Англию. Так поступали многие, оставляя жен, которые в дальнейшем требовали развода, и таким образом обходили закон об эмигрантах и сохраняли свое состояние. А бумажка о разводе в их глазах, глазах добрых христианок, была всего лишь бумажкой.
Для Розы, впрочем, о разводе не могло быть и речи. И никто, даже Гийом, которого она бесконечно уважала, не мог поколебать ее решимости. А ведь она знала, что хозяин Тринадцати Ветров помогал бы и заботился о ней так же, как о своих собственных детях. Скрывая под теплой улыбкой жестокую горечь и щемящую тоску, Роза простилась с единственным человеком, которого любила.
