Призрак в кривом зеркале - Михалкова Елена Ивановна (книга бесплатный формат txt) 📗
Глава 5
Шестаковским он был всегда, даже тогда, когда семья Эльвиры Леоновны занимала в нем всего одно крыло – правое, на втором этаже. В левом недолгое время жила большая шумная семья, отчего-то совершенно никому не запомнившаяся: знали только, что глава семьи был военным и таскал за собой семейство по всем гарнизонам. Когда военный с семьей съехал, в одну из их комнат вселилась Роза Леоновна, а три другие после хитрых манипуляций Эльвиры и Сергея Осьмина отошли семейству Шестаковых.
На первом этаже, справа, надолго обосновались два престарелых голубка, Виктория и Тихон Коробковы, которых все называли престарелыми лет пятнадцать, а они все жили, ворковали в своих двух комнатах, данных им за какие-то невиданные заслуги на фабрике, сидели возле окошка, с осуждением во взорах наблюдая за детьми Шестаковых, а затем тихо скончались – почти одновременно. Никто после не мог вспомнить, кто же из них умер первым: Тихон или Виктория, да, в конце концов, это было не так уж важно. Умерли они незаметно, как и жили, и остались после них на удивление пустые комнаты, не заставленные всяким хламом, как это частенько бывает у стариков: ни книг, ни безделушек, ни старых альбомов с фотографиями… только граммофон и стопка пластинок, которые никто никогда не слышал.
Две смежные комнаты внизу, в левом крыле, постоянно меняли хозяев, пока туда не подселили учителя биологии из ближайшей школы. Учитель с Осьминым очень не любили друг друга – настолько, что при встрече разве что не раскланивались, выпуская невидимые щупальца холодной ненавидящей вежливости.
Осьмина звали Сергей Валентинович, и был он не кто иной, как муж Эльвиры Леоновны. Так про него все и говорили: муж Эльвиры Леоновны. Поженились они в восьмидесятом, когда Эльвире было двадцать пять, а в восемьдесят первом уже родилась Элла. За ней в восемьдесят третьем – близнецы, а еще два года спустя – Эдуард. Эльвира Леоновна рожала легко, восстанавливалась после родов очень быстро и уже подумывала, не родить ли ей в четвертый раз, как в восемьдесят седьмом году Осьмин неожиданно скончался от инфаркта.
Нельзя сказать, что Эльвира очень скорбела по мужу. Сергей Валентинович был типичным местечковым функционером высокого ранга, с плоским лицом, потерявшим за годы брака всю выразительность, когда-то пленившую молодую Эльвиру Шестакову. Он был крайне полезен и ей, и Розе – в конце концов, кому, как не Сергею, они были обязаны тем, что постепенно расселились по всему дому, причем расселение их происходило так естественно, что ни у кого не вызывало возмущения. Эльвирой Леоновной восхищались, называли ее матерью-героиней, приводили в пример… Она могла позволить себе не работать в отличие от сестры, которая, так и не выйдя замуж, тщетно пыталась найти подходящего супруга в пыльных помещениях главной городской библиотеки.
Овдовев, Эльвира Леоновна отгоревала положенное время, а затем поняла, что жить теперь придется по-другому. К счастью, она никогда не упускала возможности завязать полезные знакомства, пользуясь положением мужа, и у нее не возникло сложностей с тем, чтобы устроиться на хорошую работу, – взяли Шестакову в городской департамент культуры. Решив вопрос с работой, Эльвира с присущим ей здравомыслием постановила, что в доме нужен мужчина, а для этого она должна выйти замуж.
На сестру полагаться было нельзя: легкомысленная Роза заводила один роман за другим, но мужчин выбирала неподходящих: во-первых, женатых, а во-вторых, из рода красивых прохиндеев. А Эльвире в мечтах виделся мужчина приличный, порядочный, с хорошим положением, способный взять на себя не очень легкий, но приятный груз ответственности за двух женщин и четверых детей. Выискивать такого на улицах было неразумно – слишком невелики шансы на успех. Еще меньше возможностей предоставляла работа обеих сестер. Кружки, «совместный досуг» и прочие мероприятия для тех, кому «за тридцать», были с негодованием Эльвирой отвергнуты.
И тогда в ее белокурую голову пришла отличная идея. Она придумала возродить в их доме традицию салонов.
В эту игру втянулись все, включая детей: рисовали приглашения, продумывали темы для бесед, предлагали игры, которые подошли бы и взрослым, и детям… Эльвира и Роза тщательно отбирали гостей: им вовсе не требовалась чисто мужская компания, но и терпеть конкуренток на своем поле они не собирались. Нет, в первую очередь вечера должны были быть интересными – это понимали обе, – чтобы привлечь к ним внимание. А там уже можно будет действовать по ситуации.
«В субботу у нас ожидается веселье, заходите!» – ненавязчиво приглашала одна сестра. «Мы устраиваем небольшие посиделки, нам будет приятно вас видеть», – очаровательно улыбалась вторая. Сестры были красавицами, и люди охотно отзывались на приглашение. «Во сколько, вы говорите? В шесть? Почту за честь, дорогая Эльвира!»
Первый вечер прошел так удачно, что Роза сама не верила их успеху. Эльвира пожимала плечами и с торжествующей улыбкой на губах поясняла, что главное – продумать мелочи, а уж исполнение – дело второе. Мелочи и впрямь были продуманы. Никаких пошлых блюд вроде «мяса по-французски» – только запеченная рыба, овощной суп-пюре, мороженое и фрукты на десерт: все просто, недорого, но вкусно приготовлено. Никакого безобразного «свадебного стола» – гости сидели за круглым столом, играла негромкая музыка, в соседней комнате и в коридоре можно было танцевать. Никакого пьянства – боже упаси, ведь все культурные люди! – только игры, смешные фанты, танцы, конкурсы и даже – задумка Розы – «живые картины», персонажи которой норовили разбежаться в разные стороны под дружный смех присутствующих.
Возможно, расшевелить гостей с первого же вечера не удалось бы, если бы не дети. Они придавали всему сборищу характер легкий и неформальный: носились везде, смеялись, принимали живейшее участие во всех затеях, но в то же время были достаточно хорошо воспитаны, чтобы не лезть к гостям и не мешаться под ногами. Когда детей уложили, вечер приобрел более «взрослый» характер: беседовали о политике, и Эльвира Леоновна, как женщина умная, сама говорила мало, но по делу, а в основном провоцировала высказываться мужчин.
Да, первый вечер имел большой успех. Расходясь, сразу же договорились о следующей встрече – через две недели, и, нужно сказать, приглашенные ждали этого дня не меньше, чем сестры Шестаковы. Встреча прошла так же весело, как и предыдущая, и сестры твердо решили сделать «салоны» традицией.
Постепенно слово «салон» заменилось новым, придуманным Розой, – теперь их субботние вечера стали называться журфиксами. Хотя приходить на них без приглашения не стоило – Эльвира с сестрой тщательно отбирали гостей, и попасть в дом Шестаковых «на субботу» было почетно.
В конце концов сложился круг людей, которые могли приходить на журфиксы беспрепятственно. Две семейные пары: актриса с мужем, главным режиссером Тихогорского театра, и один из заместителей директора швейной фабрики с супругой – оба неожиданно оказались людьми интересными и компанейскими. Трое неприкаянных и вечно голодных художников, смотревших влюбленными глазами на сестер, – их Эльвира держала «для интересу»: они и в самом деле были весельчаками, готовыми поддержать любое смешное начинание, а заодно и повозиться с детьми. Директор единственной в Тихогорске гимназии, всерьез приглядывавшийся к Розе. Руководитель хора мальчиков, находившийся в состоянии развода, а потому представлявший для сестер некоторый интерес, хоть и не очень значительный: Михаил Арнольдович был человек творческий в худшем смысле этого слова, а именно – беспомощный и наивный до умиления, однако при этом эрудит и умница во всем, кроме бытовой стороны существования.
Однако любимыми гостями Эльвиры и Розы были два приятеля, Борис Юрьевич Чудинов, терапевт областной больницы, и Антон Павлович Соколов, хирург этой же больницы, которого сестры, а за ними и все остальные, ласково звали Антоша.
Боря Чудинов был худощавым рыжеватым мужчиной с бородой, застенчивым и скромным. Однако, выпив, он становился раскованным и следил блестящими глазами за красавицами сестрами, громко шутил и заключал с художниками самые невероятные пари. Как все светлокожие, легко краснел, чем пользовался Антоша Соколов, то и дело поддевая приятеля.
