Впусти меня - Линдквист Йон Айвиде (читать книги полностью .txt) 📗

ЧАСТЬ ВТОРАЯ Оскорбление

В воскресенье газеты опубликовали подробный репортаж об убийстве в Веллингбю. Рубрика гласила: «ЖЕРТВА РИТУАЛЬНОГО УБИЙСТВА?»

Фотография мальчика на лесной поляне. Дерево.

К этому времени убийца из Веллингбю уже сошел с уст местных жителей. Цветы на поляне завяли, свечи погасли. Полицейские ленты расцветки карамельных фантиков были убраны, все возможные следы и улики зафиксированы.

Воскресная статья снова разожгла дискуссии. Эпитет «ритуальное убийство» подразумевал, что подобное должно было случиться снова, не правда ли? Ведь смысл ритуала в повторении.

Все, кто когда-либо ходил по той дороге или просто находился поблизости, имели что сказать. Какой зловещей была эта часть леса. Или как там было красиво и спокойно и кто бы мог подумать...

Все, кто знал мальчика, пусть даже поверхностно, рассказывали, каким он был распрекрасным и какой злодей убийца. Убийство охотно использовали в качестве аргумента за введение смертной казни даже те, кто в принципе возражал против крайних мер.

Не хватало лишь одного. Фотографии убийцы. Все смотрели на безликую поляну, на улыбающееся лицо мальчика. Без фотографии того, кто это сделал, казалось, что все это произошло... само собой.

Не было ощущения завершенности.

В понедельник, двадцать шестого октября, полиция объявила по радио и в утренних газетах, что был проведен крупнейший антинаркотический рейд в истории Швеции. Пойманы пять ливанцев.

Ливанцы.

По крайней мере, это было понятно. Пять килограммов героина. Пять ливанцев. По килограмму на каждого.

Ливанцы в довершение всего получали шведское пособие по безработице, втихую занимаясь контрабандой наркотиков. Фотографий ливанцев, правда, тоже не было, но здесь они и не требовались. Как выглядят ливанцы, все и так знали. Арабы. Ну да, ну да.

Кое-кто высказывал предположение, что маньяк тоже из эмигрантов. А что, вполне вероятно. Разве в арабских странах не существуют всяческие кровавые ритуалы? Исламисты, вон, отправляют собственных детей с пластмассовыми крестами — или что они там носят на шеях — обезвреживать мины. Если верить слухам. Страшные люди. Иран, Ирак. Ливанцы.

Но полиция обнародовала в понедельник авторобот убийцы, опубликовав его во всех вечерних газетах. Оказалось, что его видела какая-то девочка. С портретом торопиться не стали, чтобы не упустить никаких деталей. Постарались на совесть.

Швед как швед. Бледное лицо. Невыразительный взгляд. Все тут же согласились, что именно так и выглядит убийца. Несложно представить, как человек с подобным лицом, похожим на маску, крадется к тебе по лесной поляне и...

Все жители Западного Стокгольма, имевшие хоть малейшее сходство с портретом, чувствовали на себе долгие испытующие взгляды. Придя домой, они смотрелись в зеркало. Ни капли сходства. В постели, перед сном, они подумывали, не изменить ли им завтра внешность — или это вызовет подозрения?

Они напрасно беспокоились. Совсем скоро у людей появится иной повод для волнения. Швеция станет другой страной. Оскорбленной нацией. Именно это слово звучало повсеместно: оскорбление.

Пока люди с внешностью убийцы лежат в своих постелях, обдумывая новую прическу, советская подводная лодка буксует на мели у берегов Карлскруны. Ее двигатели ревут, разгоняя эхо между шхер в попытке сойти с мели. Никто не удосуживается выйти в море, чтобы проверить, что происходит.

Лодку случайно обнаружат в среду утром.

Среда, 28 октября

Школа жужжала как улей. Кто-то из учителей услышал новость по радио на перемене, рассказал своему классу, и на большой перемене об этом уже знали все.

В Швецию вторглись русские.

Последние несколько недель дети только и делали, что обсуждали маньяка из Веллингбю. Многие утверждали, что видели его, а кое-кто даже говорил, будто подвергся нападению. Когда какой-то старик в замызганной одежде решил срезать путь через школьный двор, дети с воплями разбежались и попрятались в здании школы. Кое-кто из парней покрепче вооружился хоккейными клюшками, готовясь к нападению. К счастью, кто-то признал в старике местного алкаша с городской площади, и ему удалось уйти.

А теперь еще эти русские. О них было мало что известно. Ну, всякие там анекдоты: «встречаются как-то русский, немец и Белльман» [20]. Лучше всех играют в хоккей. Их страна называется «Советский Союз». Они единственные, за исключением американцев, кто летал в космос. Американцы сделали нейтронную бомбу, чтобы от них защищаться.

На большой перемене Оскар завел разговор с Юханом:

— Думаешь, у них и правда есть нейтронная бомба?

Юхан пожал плечами:

— Сто пудов. Наверняка припасли на подводной лодке.

— А разве для этого не нужен самолет?

— Не-а. Они засовывают их в специальные ракеты — их откуда угодно запустить можно.

Оскар посмотрел на небо.

— И что, их можно хранить на подводной лодке?

— Ну я же тебе объясняю. Их где угодно можно хранить.

— Значит, люди умирают, а дома остаются?

— Ага.

— Ну а животные?

Юхан на мгновение задумался.

— Тоже, наверное, умирают. По крайней мере, крупные. Они сидели на краю песочницы, где сейчас никто не играл. Юхан поднял большой камень и швырнул его в песок:

— Ба-бах! И все умерли. Оскар взял камень поменьше:

— Нет! Смотри, один выжил! Бы-дыщ! Ракета в спину!

Они принялись швырять камни и гравий, уничтожая цивилизацию, пока за их спиной не послышался голос:

— Что это вы тут делаете?

Они обернулись. Йонни и Микке. Вопрос задал Йонни. Юхан бросил камень на землю:

— Да нет, мы так...

— Тебя никто не спрашивал. Поросенок? Чем это вы занимаетесь?

— Камни кидаем.

— Зачем?

Юхан отошел на шаг в сторону и с занятым видом принялся завязывать ботинки.

— Просто так.

Йонни поглядел в песочницу и всплеснул руками так, что Оскар вздрогнул от неожиданности:

— Здесь же дети играют! Ты вообще соображаешь, что делаешь?! Загадил всю песочницу!

Микке сокрушительно покачал головой:

— Они же могут споткнуться и пораниться!

— Придется тебе все это собрать, Поросенок.

Юхан по-прежнему возился со шнурками.

— Ты что, не слышишь? Собирай, кому говорю!

Оскар застыл в нерешительности. Конечно же, Йонни плевать было на песочницу. Это все их обычные штучки. Чтобы собрать раскиданные камни, требовалось не меньше десяти минут, а Юхан, похоже, помогать не собирался. При этом с минуты на минуту зазвенит звонок.

Нет.

Это слово снизошло на Оскара как откровение. Так впервые произносишь слово «Бог», уверовав в... Бога.

Он на секунду представил, как собирает камни в песочнице после звонка лишь потому, что ему приказал Йонни. Но дело было не только в этом. На площадке была горка вроде той, что стояла в его дворе.

Оскар покачал головой.

— Что ты сказал?!

— Нет.

— Что «нет»? Может, ты чего-то не понял? Раз я сказал «собери», значит, ты идешь и собираешь.

— НЕТ.

Зазвенел звонок. Йонни молча стоял и смотрел на Оскара.

— Ты же знаешь, что теперь будет, правда? Микке, ты слышал?