Артефакты истинных магов - Борисов-Назимов Константин (мир книг .txt) 📗
— Корысти у нас нет, — отрицательно покачал головой я.
— Что надо делать? — твердым голосом спросила Кинэлла.
— Пошли, — приглашающе махнул нам настоятель и пошел в глубь храма.
Он подвел нас к нише, которая светилась розовым и голубым: цвета, символизирующие влюбленность и, как я называл, дурость. Тут-то настоятель узнал, что Кинэлле нет семнадцати, того возраста, когда дама самостоятельно может принимать важные решения. Что она — графиня, а я — простой дворянин.
— У вас должны быть веские причины для такого поступка! — нахмурившись, сказал настоятель.
Рука Кинэллы дрогнула, и по ее телу пробежала дрожь, которую я почувствовал. Планы могли сорваться. Рассказывать правду смысла не имело, нас просто взашей выгонят и… по сути, будут правы. Тут-то я протянул настоятелю письмо князя, а сам, сделав вид, что смутился, сказал:
— Понимаете, мы разделили ложе и…
— Что? — разом спросили меня Кин и настоятель. Эх, если бы здесь был только настоятель… а так он теперь с подозрением смотрел уже и на Кинэллу.
Так что пришлось девушке покраснеть и признаться:
— Если ты про кровать, одно одеяло и объятия, то…
— Все, все! — поднял руки настоятель. — Я только прочту письмо князя.
Несколько минут царила тишина, пока он внимательно читал письмо Гунера, когда же заговорил — тяжесть упала с наших плеч.
— Сразу бы сказали, что родни у обоих нет, и вы давно являетесь самыми близкими людьми друг другу! Князь, зная вас обоих, благословляет на этот союз, хоть и не может здесь присутствовать. Я совершу обряд! Возьмитесь за руки и приложите другую руку к шару богини любви!
В глубине ниши покоился шар правды. Синхронно поежившись, мы сделали пару шагов вперед и возложили руки на шар.
— Ваши чувства взаимны и искренни? — спросил настоятель.
— Да! — дружно ответили мы.
— Вы не можете обойтись друг без друга?
— Да!
— Глубоко ли ваше познание друг друга?
— Глубоко!
— Что ж, данным мне правом я объявляю вас мужем и женой! — торжественно проговорил настоятель, а потом чуть улыбнулся: — Можете поцеловаться!
Под пристальным взглядом настоятеля я ткнулся губами в губы девушки. Назвать это поцелуем нельзя, но соблюсти рамки приличия необходимо. Ведь жена она мне теперь! Губы Кинэллы были холодны, а взгляд наполнен презрением, так мне показалось. В этот момент ее зрачки расширились, и голубые глаза девушки стали еще более выразительнее. Не успев отреагировать, я и сам застыл в изумлении. У меня в голове кто-то хихикнул:
— Это моя территория! Ведь вы в храме! Позволю себе подарить тебе свадебный подарок в виде напутствия. — Игривый голос умолк на мгновение, а потом серьезно произнес: — Беги, быстрее беги и найдешь, а отрекаясь — обретешь!
— Ну хватит вам! — довольно произнес настоятель. — Нацелуетесь еще!
Мы с Кинэллой одновременно отпрянули друг от друга, я бы даже сказал — шарахнулись. Конечно, она была мне симпатична, но ведь я просто помог ей в трудную минуту. На что-то большее рассчитывать не приходилось, тем более что она явно относится ко мне как к инструменту. И ладно, у меня и без нее проблем выше крыши. Теперь и совет богини из головы не выходит. В том, что голос принадлежал богине любви, я не сомневался. Что она подразумевала под сказанным? Бежать, впрочем, мне действительно надо; в дорогу, и желательно — как можно быстрее. Слабость накатывала временами, и сейчас случился очередной такой эпизод. Ноги задрожали, а по лицу заструился пот.
— С вас два золотых, — объявил настоятель.
Я молча отдал деньги; у меня их было немного, но не требовать же со своей… жены! Это было бы как-то смешно. Через минуту мы обзавелись двумя документами о том, кем являемся друг другу. Поставив подписи в храмовой книге о совершении обряда бракосочетания, мы наконец-то покинули храм.
На улице уже смеркалось; хотя, по ощущениям, в храме мы провели немного времени, но похоже — часа два прошло.
— Куда сейчас? — не глядя на меня, спросила Кинэлла.
— Можно я буду называть тебя Кин? — спросил я: почему-то короткое имя мне нравилось больше. — А ты зови меня Рэн.
— Хорошо, — склонила голову девушка, но так и не посмотрела на меня.
— Давай я провожу тебя до дома князя.
— А потом?
— Мне надо в дорогу, — коротко ответил я, чуть подумал и продолжил: — Наш с тобой брак ты можешь расторгнуть в любой момент. Для его сохранения нет никаких оснований. Я бы посоветовал дождаться совершеннолетия и только потом развестись. Думаю, что моего присутствия не потребуется.
— Спасибо, — обронила Кин.
За что конкретно она меня поблагодарила, я не понял, но переспрашивать не стал, лишь махнул рукой.
Забрав Ворона из конюшни трактира, мы двинулись в сторону дома Гунера. Шли не спеша, но хранили молчание, только конь время от времени недовольно фыркал. Еще бы ему быть довольным, когда хозяин вытаскивает его в ночь из уютной конюшни, где навалом свежей травы и душистого сена! Дойдя до перекрестка с улицей, на которой стоял дом князя, Кин сказала:
— Дальше я одна. Тебе нельзя показываться моим преследователям, — потом грустно улыбнулась: — Ведь ты теперь тоже из-за меня в опасности. Они постараются найти тебя и сделать меня вдовой, чтобы достичь своих целей.
Вот ведь черт! О таком обороте дела я не подумал, но, с другой стороны, это абсолютно ничего не меняло. Прислушавшись к себе, я понял, что поступил бы так же, если даже учел и этот момент.
— Гунер не даст тебя в обиду, — сказал я ей, а потом спросил: — Скажи, в храме, когда я поцеловал тебя, ты ничего необычного не ощутила?
— Ты о чем? — нахохлилась Кин.
— Голос…
— Значит, ты тоже слышал?! Что она тебе сказала?
— Честно говоря, сколько ни думаю, не доходит до меня, — покачал я головой. — А тебе?
— Мне? Да я толком и не поняла, — не захотела рассказывать мне Кин.
— Ну пока, — махнул я ей рукой.
— Пока.
Некоторое время мы помялись на одном месте, а потом девушка тяжело вздохнула и пошла в сторону дома князя. Интересно, как дальше будет? Ну да ладно, время покажет. Вскочив в седло, я направил коня к выходу из столицы. Все во мне говорило, что надо спешить куда-то в неизвестность, будто чья-то неведомая рука твердо указывала направление.
За стенами столицы я пустил Ворона галопом. В голове мелькали прошедшие события, и, скача, я ни на что не обращал внимания. Ночь надвигалась неумолимо, а бешеная скачка продолжалась. Куда я так спешил? Точного ответа я дать себе не мог. Сколько Ворон проскакал — не знаю, но, почувствовав усталость, я решил сделать привал. Надо было отдохнуть, да и перекусить бы не мешало. Выбрав лужайку, я расседлал и пустил пастись Ворона, стреноживать его не стал — конь, на удивление, был понятлив, да и некуда ему деваться около леса. Запалил костер и, достав припасы, поужинал. Все же мне очень хотелось знать, что подразумевала богиня. Если про бег еще понять можно, то вот про отречение… Может, от Кин? Нет, не может быть: тогда бы она свадьбу расстроила. Странно все это. Мне и отрекаться-то не от кого, у меня ведь никого и нет, если не считать Ворона. Конь же, хитрец, от костра отходить далеко не собирался, он разлегся в паре метров от огня и сладко похрапывал. Заснул, что ли? Интересно: я всегда думал, что лошади стоя спят. Хотя с ними общался только в конюшнях, когда учился верхом ездить. Брон тогда меня учил, говоря, что уметь необходимые вещи должен каждый. В городе же лошадей всегда много, но они настолько привычны, что на них не обращаешь никакого внимания.
Утром меня разбудил шершавый язык Ворона, который с какой-то стати усиленно меня облизывал.
— Ты чего? Дурман-травы наелся? — раздраженно спросил я, вставая.
Конь весело заржал и принялся носиться по поляне. Вот ведь неймется ему — и не скажешь, что вчера вымотался. Костер потух, еды почти не осталось, как и дурного настроения. Прислушавшись к себе, я облегченно вздохнул. Слабости не ощущалось, а манящий куда-то зов души был еле слышен. Надо закупить продовольствия, и неплохо бы разжиться арбалетом, а то надежда только на перстень с молнией, но он не может стрелять постоянно. Заседлав коня, который, на удивление, послушно воспринимал меня как своего хозяина, я уже готов был вскочить в седло и продолжить путь, но планы пришлось отложить. На тракте показались трое всадников, которые, заметив меня, остановились. До них было метров двадцать, и, разглядев их, я чуть успокоился. На разбойников они совершенно не походили, тем не менее я проверил, как выходит меч из ножен, — так, на всякий случай. Всадники меня тоже разглядывали и о чем-то переговаривались. Вот они направили коней ко мне, и нехорошее предчувствие сдавило мне грудь. Что-то будет…
