Золотая мафия - Моисеев Василий Васильевич (книги бесплатно .txt, .fb2) 📗
Детектив поднялся с дивана, повернулся к окну. Его сердцу весенняя улица была куда милей и приятней, чем общение с сутенером, и детектив этого не скрывал. Ломоть даже обиделся, хотя быстро успокоился. Может, из окна рязанского кабинета открывается вид не на улицу, а на какой-нибудь замусоренный двор с покосившимся деревянным туалетом. Вот сыщик и не стерпел, не устоял перед касимовскими красотами. Пусть полюбуется, пусть подышит пьянящим воздухом, может, подобреет немного.
— Да, кстати…
Детектив неожиданно обернулся, и по его виду Ломоть сразу догадался, что пьянящий касимовский воздух действительно оказал на рязанца воздействие. Особенно на память. Это точно. Что он там вспомнил? Вряд ли что-нибудь хорошее. Ломоть напрягся, настраиваясь на самый худший и неприятный для себя вариант. Об окончании допроса он уже не думал. Это было бы слишком просто и слишком хорошо для него.
— Чуть не забыл, — детектив хлопнул себя по лбу, — ты ведь о поездке во Владимир спрашивал. Значит, тебе непонятно, какая связь между расправой с Хворостом и твоим отказом от адвоката?
Ломоть вздернул плечи. Если по большому счету, ему до лампочки какие-то связи между реальным моментом и событиями двухнедельной давности, ему вообще глубоко плевать на любые связи, даже сексуальные, а на упоминание детектива о командировке он откликнулся чисто интуитивно, по инерции. Вышло действительно неудачно, глупо, но мало ли что можно брякнуть в кабинете убоповца, тем более на перекрестном допросе. На его месте любой может растеряться.
Ломоть пожал плечами. Пояснил нехотя:
— Ты сам упомянул про поездку. Я бы не спросил, мне это абсолютно без разницы. И ребятам тоже.
Сутенер имел в виду Хвороста и погибших вместе с ним двоих своих корешей. Тот жуткий случай начал уже сглаживаться в памяти, не отзываться в груди такой резкой болью, как в первые дни, а мент снова разбередил рану.
Стопка бумаг снова перекочевала в руки детектива. Ковалев вытащил один листок, положил его для лучшей видимости поверх остальных и терпеливо и доходчиво, как школьный учитель, пояснил:
— Это материал владимирских следователей. Скажу честно, материал небогатый, но кое-какие зацепки содержит. Главная ценность этой бумажки в том, что она подтверждает нашу догадку по поводу владимирской трагедии, нашу версию. Все сходится, Ломоть. Все улики против тебя.
Лицо Ломтя искривилось, став снова похожим на ужимку клоуна. Однако возмущаться сутенер не стал, разумно решив, что без адвоката с ментами все-таки не стоит базарить. Так будет лучше. Пусть менты посудачат между собой, поделятся умными мыслями, а он послушает. Выдержки у него хватит.
— В этой бумажке значится, что 3 мая жители небольшой владимирской деревеньки Мухино имели счастье видеть «жигуль» с рязанскими номерами, — официальным голосом поведал детектив, будто забыв про договоренность насчет адвоката. — Не припоминаешь такую деревеньку, Ломоть?
Ломоть лишь хмыкнул. У него не резиновая память, и он не штабист, чтобы держать в голове карту Владимирской области. Вместо ответа Ломоть наградил укоряющим взглядом своего земляка, вот, мол, Иваныч, как некрасиво себя ведут твои друзья-коллеги. Несолидно себя ведут. Сам ведь напросился на спор, позорно проиграл, прилюдно причем, и после всего этого начинает выделываться. Забыл, что долг платежом красен. Или у ментов не принято платить долги?
Черенков шмыгнул носом и ничего не сказал. Он с самого начала не был сторонником спора, а теперь подавно вмешиваться не будет и останется в стороне. Разбирайтесь, как хотите. Премудрый убоповец оставлял своего беззащитного земляка один на один с рязанским детективом, на стороне которого закон, прокуратура, чуть ли не все МВД и, если понадобится, армейские подразделения с танками и авиацией. Вся военная и правоохранительная машина государства Российского готова обрушиться на бедного Ломтя, дай бог выдержать, не сломаться. Надо молчать.
Похоже, Вадим понял замысел сутенера придерживаться «партизанской» тактики и продолжал:
— Деревня Мухино находится примерно на полпути от автосервиса, где ты ремонтировал машину, и местом расправы с группой Хвороста. Это если ехать не через Железногорск, а через Купальск. Дорога через Купальск, правда, на семьдесят километров длиннее, лишний час езды. Короче, этим маршрутом ехать нецелесообразно. Однако ты избрал дальнюю дорожку, Ломоть, даже несмотря на то, что опаздывал на встречу. Из-за этого твои покойные дружки лишний час проторчали в кафе и на встречу уехали без тебя. Надеялись, правда, что догонишь, для чего нарисовали и оставили для тебя в кафе схему проезда. Они и в мыслях не представляли, что их корешу Ломтю место встречи давно известно. Не забыл, я говорил про схему? Можешь не говорить, без того вижу, что помнишь. Как забыть, если эта шпаргалка стала очень важной уликой. Роковая случайность, Ломоть, и тоже против тебя обернулась. Знал бы про бумажку, заехал на обратном пути, забрал бы, и дело с концом. Не знаю, как Алексей Иваныч, а я заподозрил тебя только благодаря этой шпаргалке. Но ты о ней не знал, ты о таком повороте просто не думал, поэтому и не забрал. Вот она, в папке лежит, и свидетельствует о твоем гнусном замысле. О предательстве, о жадности безграничной, о жестокости бесчеловечной. Это ж надо, а? Своих братков, своих корешей, своих соратников по делу подвести под автоматные очереди. А потом машиной по головам…
Вадим сделал паузу. Ломоть ошибся, посчитав детектива бесчувственным истуканом. Оказывается, детективу тоже присущи человеческие чувства, и полыхавшие в его душе эмоции наглядно читались на лице. Жесткое было лицо у детектива. Безжалостное. В глазах Ковалева угадывались и другие чувства, однако сейчас Ломтю было не до настроения детектива, для него сейчас крайне важным было не выдать свое собственное состояние. Особенно не показать охвативший его испуг. Ломоть зыркнул на детектива, напуская в глаза максимум возмущения, негодования и намереваясь за ними скрыть растерянность. И перевел взгляд на убоповца. Смотри, мол, Иваныч, что творится. Ломоть едва не скрипел зубами. Ему ничего не оставалось, кроме как молча возмущаться, он не хотел даже говорить. И правильно делал, чтобы не выдать себя окончательно.
— Можешь возмущаться сколько душе угодно, — заметил Ковалев. — Можешь отрицать, можешь даже пожаловаться на наши обвинения, но учитывай, что владимирские оперативники не сидят сложа руки и кое-какой информацией нас снабжают. Завтра об этом обязательно поговорим. В присутствии адвоката.
Ковалев снова выдержал небольшую паузу. Или собирался с мыслями, готовясь поделиться с Ломтем своей очередной догадкой, или посчитал разговор законченным. Собрал все бумаги, запечатлевшие на своих страницах убийственные для Ломтя сведения, и аккуратно сложил в потертую кожаную папку. И повернулся к Черенкову.
— Вызывай конвоира, Алексей. На сегодня все. Нам в больницу надо наведаться, а Ломтю требуется отдых. И не забудь про адвоката.
Алексей встал, направился к двери, за которой в коридоре находился конвоир. Взявшись за ручку, заверил:
— Не забуду. Леший двух проколов подряд не допускает. Есть у меня один защитник на примете, прямо сейчас и позвоню. Болтливый мужик, правда, вода в заднице не держится. Болезнь у человека такая: обо всем услышанном трезвонить по всему городу. Не успокоится, пока не разболтает до единого слова. Годится такой?
Вадим махнул рукой:
— Годится. Следствию его болтливость вреда не принесет, а Ломтю бояться нечего. Не страшно, Ломоть, если братаны узнают некоторые подробности расстрела группы Хвороста?
Глаза Ломтя сверкнули гневом.
— Что ты мелешь, подполковник? Какие подробности? Какие у вас улики против меня, кроме этой туалетной бумажки и каких-то мухинских свидетелей? Ха, подробности они знают. Машину мою, видите ли, в какой-то деревне заметили. И все? И с этими уликами вы собираетесь в суд? Не смеши, подполковник. Какой суд поверит вашим сказкам?
Гневная тирада сутенера заставила Черенкова повременить с вызовом конвоира. Возвращаться к столу он не стал, а остался стоять возле двери.
