Еврейские погромы и национализм (СИ) - Зверев Станислав Викторович (читать книги онлайн бесплатно полностью без сокращений .TXT) 📗
Один фактический пример приводится в специальном еврейском издании. После Манифеста 17 октября столкнулись русские сторонники Самодержавия с враждебно настроенными к ним евреями. «Каждая сторона приглашала другую присоединиться к ней, причём один из демонстрантов, по типу еврей, с поднятой палкой бросился на портрет Государя [!], а один из манифестантов пытался вырвать красный флаг у нёсшей его девушки». Это первое столкновение кончилось мирно. «Демонстрация отправилась на бульвар, где состоялся митинг, и стали произноситься революционные речи, настолько революционные, что содержанием их многие возмущались», даже некоторые из евреев – участников демонстрации. «Когда манифестация [монархистов] поравнялась с воротами на бульваре и музыка заиграла гимн [Боже, Царя храни], из бульвара послышались свист и выстрелы». «Большинство свидетелей» «удостоверяют, что участники манифестации напали на участников митинга после первых выстрелов», увидев раненого из числа русских монархистов. «Только тогда из толпы манифестантов бросились русские на бульвар и стали избивать евреев» [И.С. Клейнершехет «Дело об октябрьском погроме в Симферополе. Судебный отчёт» Симферополь, 1907, с.3-4].
Т.е. еврейские источники целиком подтверждают слова Булацеля, Грингмута, Пасхалова и всех монархистов о том, как вооружённые изверги революционного активизма убивали и оскорбляли русских.
В лондонской «Таймс» от 25 ноября 1905 г. вышла статья «Господство террора в Одессе», присланная из этого города английским корреспондентом. Он описал вызывающее поведение фабричных рабочих-евреек в отношении к казакам после Манифеста 17 октября. В беспорядках принимали участие около 15 тысяч евреев. Корреспондент рассказывал: «среди демонстрантов преобладали студенты и евреи; … возбуждённые евреи нагло выставляли напоказ республиканские эмблемы повсюду пестрели алые флаги и изуродованные национальные флаги России, от которых оставили только красные полосы; портреты императора также были изуродованы. В последовавшем за этим столкновением было убито свыше 400 евреев и 500 христиан» [Н. Вебстер «Всемирная революция» Киев: Серж, 2001, с.260-261].
Еврейские террористы, спровоцировавшие погром, в итоге убили христиан больше, чем пострадали сами евреи от погрома в Одессе.
Всё это подтверждает, говоря о погромщиках, еврейский сборник материалов, собранный партией рабочих-сионистов: «только очень наивные люди верят или уверяют, что преступная толпа состояла из одних солдат, переодетых или не переодетых полицейских, да ещё казённых наймитов, которым платили от пятнадцати копеек до рубля в день». В Одессе 16 октября демонстранты стали воздвигать первые баррикады. Полиция и казаки этому не мешали, и толпа еврейских рабочих в свою очередь их не стремилась обезоружить. «Казаки молча отъехали. Подъехали ещё раз. Раздался провокаторский [!] выстрел. И пошла казачья стрельба». На баррикадах погибло семеро евреев – после выстрела в казаков со стороны евреев, который провокаторский в том только смысле, что еврейские террористы спровоцировали русских на погром.
17 октября последовал взрыв революционных демонстраций и ответных погромов. В заграничных изданиях евреи рассказывали, как они расстреливали толпы русских, ряды солдат, казаков и полицейских.
Студенческий отряд «самообороны» самовольно пристреливал грабителей – не в момент грабежа, а «если попадался [!] человек с награбленным», «тогда грабителей пристреливали. Да и что врать? Не до гуманности уже было нам тогда: сами зверели, и нельзя иначе, – не ангелы». Делалось это так: «Пришли мы назад и стали мы обыскивать проходящих не евреев», т.е. евреи самовольно останавливали тех, кто не был евреем и убивали тех, у кого находили револьвер или чужое имущество, даже самое малоценное, хвалясь этим: «грабителя, носившего еврейскую подушку [!], уже не пробовали как раньше агитировать, а сразу же пристреливали».
Брошюра еврейской партии отрицает преобладание в погроме хулиганов, босяков, воров и уголовников. По признанию Плеханова, женатого на еврейке, «в погромах участвовали и бессознательные русские рабочие» [«Одесский погром и самооборона» Париж: Издание партии Поалей Цион, 1906, с.7, 16-17, 56, 60, 65, 74].
Несознательность на партийном жаргоне всегда означала консервативность умственных устоев, на деле куда более мудрая, нежели утопические мечтания о земном рае и успехах опрокинутой социальной пирамиды. Однако в погромах, по ряду данных, чаще участвовали те, кого Плеханов и сионисты звали бы сознательными.
То же самое и с матросами в Кронштадте. Совершенно очаровательно пишет советский историк с выдумкой про царские власти в конце октября 1905 г., когда в крепости состоялось крупное военное восстание: «им удалось сбить пламя революционного взрыва с помощью черносотенного погрома (сопровождавшегося грабежами, пожарами и пьянством), к которому примкнула и менее сознательная часть восставших» [С.В. Тютюкин «Июльский политический кризис 1906 г. в России» М.: Наука, 1991, с.144].
Один из жителей Кронштадта в телеграмме описывал революционный погром так: «войска в Кронштадте взбунтовались. Город горит. Ночью магазины и жителей грабили. Выехать из города нет возможности. Всю ночь бунтовщики стреляли залпами из пулемётов». Такой погром крайне трудно было остановить [«1905. Материалы и документы. Армия в первой революции» М.-Л.: Госиздат, 1927, с.12].
В такой ситуации, как и во всех других похожих погромах в других городах, власти не имели никакой возможности как-то подбить бунтовщиков на погром. Попросту говоря, как ни изворачивались советские публикаторы, начиная с М.Н. Покровского, революционное восстание матросов прямо и выразилось в грабежах, пожарах, пьянстве и погроме евреев. А.В. Богданович в дневнике 27 октября 1905 г. прямо написала: «погром и бунт в Кронштадте – матросы возмутились».
Партийные же идеологи всё это старались замалчивать, приписывая погромы не рабочим и матросам, а утопизму феодальных верхов, их тоске по утерянному прошлому. Если большевики признавали наличие рабочих среди черносотенцев – то только «по прискорбному историческому недоразумению», ссылаясь на примеры переманивания соблазнительными коробами лжи социал-демократической агитации рабочих «из черносотенной армии».
По налаженной методике вранья частые достоверные сведения от телеграфных агентств о том, что революционеры первые стреляли в манифестации монархистов, объявлялись клеветой, а численность монархических выступлений всячески преуменьшали, выдумывая, будто на молебствие собирались любопытствующие. К своим же демонстрациям такую методику снижения сознательности толп, конечно, не применяли [И.И. Скворцов-Степанов «Избранные произведения» М.: Госиздат, 1930, Т.1, с.40-41, 160-161].
Таким образом, рабочие оказывались неустойчивым элементом. Не будучи до конца последовательными монархистами и националистами, они могли и громить евреев, и поддаваться вранью РСДРП.
Василий Розанов полагал, что революция закончилась, когда «рабочие рассмотрели, что они были орудием в руках отнюдь не рабочих сил и интересов, а русско-еврейской интеллигенции, которая сводила «свои счёты» с другими за счёт рабочих» [В.В. Розанов «В нашей смуте. Статьи 1908 г.» М.: Республика, 2004, с.284].
Причём эти интеллигенты не брезговали брать деньги от еврейских банкиров и русских купцов, действуя в виду противоречивости их интересов как за, так и против евреев: т.е. они могли как способствовать погромам, так и бороться с ними.
«В самой России уже давным-давно установилось убеждение, что революция единственно и поддерживается грубостью, невежеством и неразвитостью не только её стада, но и её вожаков и что вопрос о её прекращении есть просто вопрос умственного развития» [В.В. Розанов «Старая и молодая Россия. Статьи и очерки 1909 г.» М.: Республика, 2004, с.51].
