Хозяин музея Прадо и пророческие картины - Сьерра Хавьер (бесплатные онлайн книги читаем полные версии txt) 📗

— Напоминает научную фантастику!

— Согласен. Мы оперируем иной логикой. Однако факт, что с этого момента евангелисты молчали об обстоятельствах дальнейшей жизни Иисуса. Апостолы не рассказывали о нем ничего, вплоть до появления Иисуса на реке Иордан и его крещения, что стало началом общественной жизни Спасителя. Именно в тот момент состоялось рождение Христа, которого мы знаем, помазанника Божьего, человека, осознавшего свое предназначение и готового во имя него умереть.

— И что же, никто до Штейнера об этом не догадывался? — усмехнулся я, вспомнив, о чем мне говорил маэстро из Прадо несколько дней назад.

— Догадывались, конечно! Многие живописцы на уровне подсознания соприкоснулись с истиной и осмелились передать ее в своих произведениях. Вероятно, их путь к просветлению совпадал с тем, что прошел наш философ. Пожалуй, самым известным из художников-провидцев, умевших увидеть сверхъестественное, был Амброджо Бергоньоне. В начале XVI века он написал фреску, на ней воссоздал чудесное преображение, которое постигло Иисуса в храме. Композиция находится в Милане, в базилике, посвященной святому Амвросию, небесному покровителю мастера. И по этой причине я поместил ее репродукцию на обложке своей книги. Взгляни, вот эта картина.

Я посмотрел на указанную иллюстрацию и замер в изумлении, поскольку знал, в какой церкви находилась эта фреска. Я набрел на базилику во время ознакомительной поездки в Милан, прогуливаясь по улицам вокруг замка Сфорца. Помнил, как восхищался алтарем из чистого золота, с интересом разглядывал бронзового змия, который, по преданию, должен был упасть с колонны в преддверии Судного дня, и постоял у мощей святого в крипте. Но нигде я не увидел данной композиции. Романо пояснил, что она хранится в сокровищнице музея сакристии в базилике. Работа была выполнена на доске в манере, казавшейся немного примитивной. Но меня поразил вовсе не архаический стиль. В мизансцене действительно участвовали два отрока Христа: один сидел на троне в окружении учителей. Второй, под опекой Мадонны, казалось, готовился покинуть храм. Возможно ли такое?

— Ну и что ты скажешь?

Я пожал плечами. Романо заговорил веско и авторитетно:

— Повторяю, что и другие художники эпохи обращались к теме двух Иисусов. Штейнер предполагал, что мастера, разрабатывавшие данный мотив в своих произведениях, так или иначе, соприкоснулись с тайной, и потому настало время открыть истину. В музее Прадо хранится превосходный образец интерпретации сюжета о двух младенцах Иисусах в живописи. Речь идет о картине, написанной Бернардино Луини, учеником Бергоньоне и последователем Леонардо да Винчи. В зале итальянской живописи представлена его работа «Святое семейство», преподнесенная Филиппу II в дар городом Флоренцией. Непременно посмотри ее. Картина очень хороша. На ней изображены два младенца в объятиях Марии, прелестный образ которой выполнен в манере Леонардо. Чуть раскосый взгляд придает ей очарование. Рядом, опираясь на посох, стоит безмятежный Иосиф. Когда ты подойдешь к картине, не торопись, Хавьер. Задержишь около нее, ощути атмосферу, какой она пронизана. Почувствуй нежный аромат лилий, а затем обрати внимание на нижний левый угол панели. У ног одного мальчика лежит длинный тонкий тростниковый крест, атрибут Иоанна. И формально в композиции нет даже намека на второго Иисуса. Однако я убежден, что с картиной поработали, чтобы она не смутила взор Филиппа II. Полагаю, крест явился более поздним дополнением, внесенным рукой человека, которого ужасала тайна двух младенцев Иисусов.

— Дополнением?

— Да. Многие владельцы работ подобного содержания предпочли замаскировать одного ребенка, наделив его атрибутами Иоанна Крестителя. Мало кому хотелось вызвать неудовольствие инквизиции. А потому детей одевали в овечьи шкуры или придавали им крест вроде этого, желая завуалировать истинный смысл послания. Иногда изменения просили внести самого автора произведения. Но если художник к тому моменту уже умер или отказывался что-либо менять, исправить картину без колебаний поручали другому. К таким ухищрениям прибегали с одной целью — придать сюжетам более каноническую форму, чтобы не возникало ненужных вопросов.

— А существуют еще примеры отретушированных картин?

— Сколько угодно! К их числу относится «Мадонна в скалах» Леонардо.

— Правда?

— Да. В первом варианте, который хранится в Лувре, изображены два малыша, внешне очень похожие. А на второй картине из лондонской Национальной галереи один из младенцев держит длинный тонкий крест Иоанна. Так вот, крест и нимбы над головой персонажей писал не Леонардо. Упомянутые детали дописали позднее.

— Но кто же осмелился подделывать Леонардо?

— А разве это важно, Хавьер? В ту эпоху имя художника значило намного меньше, чем сакральный смысл его произведения.

Лючия поглядела на меня, и глаза ее заискрились весельем.

— Ebbene [9], что ты думаешь теперь?

Я молчал.

— Мне кажется, что истину держат под спудом в результате грандиозного заговора, — добавил Романо.

— Но если Штейнер прав, то художники Ренессанса практически уничтожили этот заговор молчания. Они сделали тайну общим достоянием, — тихо промолвил я.

— Немногие, Хавьер. Лишь немногие осмеливались.

— Такие, как Рафаэль?

— Да. Тебе известна картина «Святое семейство», получившая второе название «Ла Перла»?

Я кивнул. Еще бы я ее не знал!

— Штейнер обратил внимание, что сюжеты всех значимых картин Рафаэля, за исключением «Преображения», относятся к событиям, предшествовавшим смерти Крестителя. Ученый объяснял закономерность тем, что личность, вдохновлявшая художника, в прошлой жизни имела сущность сего библейского персонажа.

— Но для того чтобы подобная мысль пришла в голову, нужно сначала очень поверить в перевоплощение.

— Разумеется, — кивнул Романо. — Например, «Афинская школа». Ты хорошо помнишь фреску?

— Неужели там тоже есть изображение Христа?

— И не одно, а три.

Я вздрогнул:

— Правда?

— И два — Рафаэля.

Последнее утверждение повергло меня в замешательство. Я знал, что Рафаэль поместил себя среди астрологов, но понятия не имел, что композиция включает второй автопортрет. И кто мне объяснит, в чем смысл повторения персонажей?

— Как тебе известно, замысел фрески был навеян философией неоплатонизма, — произнес Романо. — Рафаэль желал показать современникам, что воззрения Платона, а также доктрина и опыт христианства способны сосуществовать в гармонии. И потому в правой части фрески он отобразил христианские начала, а слева — языческие.

— А где же там Христос?

— Он представлен в трех образах. Первый — смышленый младенец, описанный Матфеем. Его можно заметить около колонны, которая держит арочный свод галереи. Малыш опирается на основание незавершенной колонны, приспособленное под пюпитр. Еще раз Иисус изображен двенадцатилетним мальчиком, претерпевшим преображение в храме. Его фигура находится с противоположной стороны того же основания. И в третий раз он представлен взрослым, в образе Христа. Спаситель облачен в белое и стоит, обратив взгляд к зрителю, рядом с Иоанном Евангелистом, не обращая внимания на книгу, которую показывает ему апостол.

Я нервно строчил в блокноте, фиксируя диспозицию фигур, чтобы позднее проверить факты в библиотеке и, подготовившись как следует, возобновить расспросы.

— А Рафаэль?

— Он находится между двумя первыми изображениями Иисуса. Мальчик, опирающийся на плечо человека в голубой тунике, который положил книгу на основание недостроенной колонны. Этого персонажа с книгой Рафаэль наделил чертами Перуджино, своего первого наставника. Включив себя в избранную группу фигур, Рафаэль намекал, что тайна двух Иисусов известна ему с тех пор, как он поступил в мастерскую учителя.

— Любопытно, — пробормотал я.

— Потрясающе! — воскликнула Лючия.

Глава 6

СЛИШКОМ МОЛОДЫЕ ПРИЗРАКИ

— Ты встречался с Лючией Бозе и не позвал меня! — Зеленые глаза Марины метали молнии.