Любовники и лжецы. Книга 2 - Боумен Салли (книги онлайн полные версии .TXT) 📗
Макмаллен отпустил ее, и Джини сделала все, как он велел. Она бесшумно побежала по лестнице, твердя про себя услышанный номер. Уже сидя в машине, она открыла блокнот и дрожащей рукой записала его. Перед номером стояли цифры 0865. Телефонный код Оксфорда.
Номер в Оксфорде тоже был ей знаком, по крайней мере, ей так казалось, но Джини не могла вспомнить, откуда, а свою телефонную книжку она оставила дома.
Она ехала так быстро, как только могла, но сильный дождь и пробки на дорогах сводили все ее усилия на нет Джини использовала все известные ей объездные пути и закоулки, и все равно, чтобы проехать восемь километров, ей понадобился час.
Запарковав машину на площади, она добежала до своей квартиры и вставила ключ в замочную скважину. Записная книжка лежала на столе, рядом с телефоном. Джини распахнула дверь в гостиную, а когда закрыла ее, что-то мягкое коснулось ее лица.
Девушка сделала несколько шагов по направлению к письменному столу, но внезапно остановилась. Ее полоснуло по сердцу пронзительное ощущение опасности. В ее доме что-то случилось. Внутри ее стала подниматься тошнота. Когда она закрывала дверь, что-то мягкое задело ее по лицу. Что там могло быть? С внутренней стороны двери был привинчен крючок, но Джини ничего не вешала на него.
Она обернулась и закричала, рванулась к двери, но было поздно. Она опоздала по крайней мере на час.
Кем бы ни был тот человек, который убил Наполеона, он рассчитал все точно. Животное задушили тем самым черным чулком, который ей прислали на прошлой неделе. Нейлоновый чулок обернули вокруг его шеи и подвесили на этой удавке к крючку на двери. Тельце животного уже начало коченеть. Вокруг рта и ноздрей запеклась кровь. Когти Наполеона оставили глубокие царапины на двери.
«Сколько же времени он умирал?» – подумала Джини. Она взяла его тело, приподняла его и крепко прижала к себе. А потом заплакала. Кошачьи глаза были закрыты. Трясущимися пальцами Джини пыталась развязать узел на его горле. Она дергала чулок и плакала, слезы застилали глаза, руки плохо слушались ее, но в конце концов ей удалось снять удавку. После этого Джини села на пол и склонилась над Наполеоном. Она гладила его мягкую шерсть, словно веря, что сможет оживить своего любимца. Прошло много времени, прежде чем ее отпустило отчаяние и иссякли слезы. Не поднимаясь с пола, она поклялась себе: все, теперь ее уже никто не остановит.
Когда такси с Паскалем затормозило перед ее окнами, Джини все еще сидела на полу и смотрела на Наполеона. Она не слышала, как у дома остановилась машина, не слышала шагов на тротуаре. Она не видела и не слышала ничего до тех пор, пока Паскаль не оказался в комнате. Только тогда, почувствовав, что он стоит рядом, она подняла голову. Девушка увидела, как изменилось лицо Паскаля, когда он заметил валявшийся на полу чулок и мертвое животное на руках у Джини. Она никогда не видела его в таком бешенстве, и на долю секунды в ее мозгу промелькнула мысль о том, как он прекрасен в ярости. Тот, кто превращал Паскаля в своего врага, делал ошибку. Затем его лицо смягчилось, а в глазах зажглась необычайная нежность. Он наклонился и прижал Джини к себе.
– Не плачь, милая, – тихо сказал он. – Мы найдем их. Я обещаю. Кто бы это ни был.
Глава 25
Они похоронили Наполеона в садике позади дома. После дождя земля была рыхлой, так что копать было несложно. Они работали молча, а когда все было кончено, Паскаль, наклонившись к ней, сказал чуть слышно:
– Здесь оставаться нельзя. Собери самые необходимые вещи, и поехали. У нас есть еще три дня. Нам нужно исчезнуть.
Они добирались долго, кружным путем, хотя ехать было недалеко. Сначала они заехали в небольшую гостиницу на Сент-Джеймс, где Паскаля знали и где для них был заказан двухместный номер. Паскаль сказал, что управляющий, его старый знакомый, поставлявший ему в свое время кое-какую информацию, обещал сделать так, чтобы все считали, будто номер обитаем. Оттуда будут делаться телефонные звонки, туда будут носить еду.
– Но жить там будут наши призраки, а мы с тобой отправимся в другое место, – сказал Паскаль. – В течение одного-двух дней это будет работать, а потом, если понадобится, мы придумаем что-нибудь еще.
Затем они продолжили свое путешествие уже на метро, автобусах, такси, сначала в одном направлении, затем в другом, петляя и заметая следы. Уверенные, что за ними нет «хвоста», они наконец достигли конечного пункта маршрута. Маленький коттедж в Хэмпстеде находился в зарослях вереска посередине лабиринта узких, мощенных булыжником дорожек, проехать по которым на автомобиле было невозможно, и имел три выхода. Позади домика, в тени, уже стоял мотоцикл Паскаля.
– Я заезжал сюда раньше и все проверил, – сказал он. – Про это место никто не знает. Дом надежно скрыт от посторонних глаз, у него еще масса других достоинств.
Паскаль провел Джини внутрь, и с растущим удивлением она осмотрела дом. Дом был хорошо обставлен, оборудован всей необходимой техникой, постели заправлены, а в холодильнике были припасы, которых должно было хватить на несколько дней, в небольшой гостиной лежала стопка свежих газет. На окнах – крепкие внутренние деревянные ставни, входная дверь была укреплена стальной плитой.
– Кто здесь живет, Паскаль? Что это за место?
– Это очень надежное место, и здесь никто не живет. Этот дом принадлежит одному из моих «контактов» – женщине. Когда-то ей принадлежал самый известный во Франции бордель. Потом случилось недоразумение, связанное с неуплатой налогов, она уехала в Лондон и вложила все, что у нее оставалось, в недвижимость. Сейчас ей уже за семьдесят. Необыкновенная женщина! Этот дом она держит для бывших клиентов, людей, которым нужно надежное, безопасное место и, естественно, без всяких «жучков».
– И много у нее таких клиентов?
– О да! Здесь мы можем разговаривать, ничего не опасаясь. Дом оборудован специальными приспособлениями против электронного наблюдения. Уверенным на сто процентов нельзя быть нигде, но здесь мы можем чувствовать себя в безопасности на девяносто девять.
Паскаль привлек девушку к себе и взял ее за руку. Ее лицо все еще было бледным, и на нем сохранились следы слез, в волосах застряли сухие веточки. Руки Джини до сих пор были перепачканы землей.
– Теперь послушай меня, Джини. Поднимайся наверх. Распакуй вещи. Прими ванну. Нет, не спорь, а делай, как я сказал. От этого тебе станет гораздо лучше. А пока ты этим занимаешься, я приготовлю для нас что-нибудь поесть. Затем, позже, когда ты немного придешь в себя, мы поговорим обо всем, что у нас накопилось, – шаг за шагом. Мы уже почти у цели, дорогая. Я чувствую, я ощущаю это. Все начинает становиться на свои места.
Джини отодвинулась от Паскаля и подняла к нему лицо.
– Ты сказал, что говорил с Дженкинсом и просил его отстранить меня от задания. Почему?
– Потому что не знал, что он уже сделал это, – улыбнулся Паскаль. – Просто я хочу, чтобы никто не знал, что мы делаем, даже он. Я не очень доверяю ему, я вообще никому не доверяю, Джини, за исключением тебя, разумеется.
– Но сам ты не верил в то, что ему говорил? Скажи, Паскаль!
– Нет, не верил, – поколебавшись, ответил он. – Просто я боюсь за тебя, Джини. Я буду защищать нас с тобой, сколько хватит сил, и не позволю, чтобы с нами случилось то же, что с Лорной Монро…
Паскаль внезапно умолк. Лицо Джини застыло. После этого ему пришлось рассказать ей обо всем, что произошло.
Джини заплакала.
– Это мы убили ее, Паскаль, мы. Мы подписали ей смертный приговор.
– Не надо. – Он прижал ее к себе. – Сначала я тоже так подумал, но это неверно. Выследить ее было очень просто, это смог бы сделать кто угодно, и они могли бы убить ее в любой момент, когда пожелали. Неужели ты не понимаешь, Джини, они просто ждали, когда она встретится со мной, они хотели, чтобы я видел ее смерть. Это было еще одним их предупреждением, как Наполеон, как Венеция. Но, – черты его лица напряглись, – мы не должны обращать на них внимания. Теперь мы станем гораздо осторожнее. Мы не будем разлучаться ни на минуту. Но мы не бросим это дело, никто из нас, что бы ни думал Дженкинс или кто угодно другой. Мы будем действовать вместе, и мы победим. – Паскаль помолчал, и на его лице появилось выражение, в котором сочетались грусть и решимость. – Помнишь, именно так ты сказала мне в Венеции? Я очень хорошо расслышал тебя, поверь.
