Любовники и лжецы. Книга 2 - Боумен Салли (книги онлайн полные версии .TXT) 📗

– Все верно. Но для нас сейчас самое важное то, что он целиком и полностью принадлежит к самой верхушке истэблишмента. Его друзья повсюду занимают командные посты, в том числе и в спецслужбах, хотя Мелроуз об этом помалкивает. У нас уже было из-за этого несколько серьезных стычек. Это происходит так: время от времени за Мелроузом заезжает симпатичный и неразговорчивый господин в штатском, и они отправляются обедать в какое-нибудь местечко вроде «Атенея» или «Брукс клуб». Подкрепившись, этот господин дожидается, пока им подадут кофе, а затем шепчет Мелроузу на ушко какое-нибудь словечко. Обычно это происходит, когда газета нападает на какой-то след, раскапывает что-то щекотливое. И тогда Мелроузу говорят: ладно, старик, сам понимаешь, национальная безопасность и все такое, отзови своих волкодавов, возьми их на поводок. Иногда Мелроуз прислушивается к таким советам, а иногда вспоминает, что он все-таки либерал, и посылает собеседника подальше. В прошлую пятницу Мэлроуз был как раз на одном из таких обедов.

– В прошлую пятницу?

– Ага. А у меня, к сожалению, как-то вылетело из головы сообщить Мелроузу о нашем расследовании в отношении Хоторна. Как мне не стыдно! – слегка усмехнулся Дженкинс. – И когда он об этом узнал, то был весьма опечален. Если же говорить честно, он чуть не лопнул от злости. Хуже всего то, что этот неразговорчивый и безликий итонец [1] был хорошо информирован. Он знал не только о том, что мы раскапываем историю с Хоторном, но даже имя моего источника.

– Он назвал имя Макмаллена?

– Мелроузу? Да, назвал. И еще сообщил ему, что Макмаллен очень плохой человек. Что он не только наврал мне с три короба о выдающейся личности, но что старый итонец и его дружки уже давно положили глаз на Макмаллена, а им помогали двоюродные братики, что живут на другом берегу пруда. За ним следили, причем очень давно, и досье на Макмаллена существует уже много лет. Некоторое время они не заглядывали туда, но когда вытащили его с полки и сдули пыль, а это случилось прошлым летом, то увидели, что оно толщиной в несколько сантиметров.

– Подожди, дай мне сообразить. Значит, по словам Мелроуза, за Макмалленом еще раньше было установлено наблюдение? Кем? Британскими спецслужбами?

– Да. А прошлым летом к этому присоединились американцы. Объяснение тут очень простое: они занялись этим с прошлого июля по просьбе Джона Хоторна. – Дженкинс побарабанил пальцами по столу и продолжал: – Услышав все это, Мелроуз ударился в панику. У него началась одна из его истерик. Он попросил дать ему пару дней – они как раз приходились на выходные, – чтобы все хорошенько обдумать, и его итонский дружок согласился. А в половине восьмого утра в воскресенье ему лично позвонил его друг Джон Хоторн. И вот тогда действительно поднялась настоящая вонь.

Паскаль слушал Дженкинса не перебивая. Он размышлял над тем, как события выстраивались по времени. Хоторн позвонил Мелроузу на следующее утро после вечеринки у Мэри, а он и Джини в этот момент уже летели в Венецию.

– Ну и что же ты сделал? – обратился он к Дженкинсу.

– Я выторговал для себя немного времени. У меня это отлично получается. Я изобразил оскорбленную невинность, стал вешать Мелроузу лапшу относительно цензуры, заставил его почувствовать себя фашистом, а поскольку он искренне считает себя либералом, это на него подействовало. Он дал мне двое суток для того, чтобы принять решение. Естественно, при том условии, что я в течение этого времени ничего не напечатаю. И еще он согласился снова встретиться со своим итонским другом и потребовать у него более подробную информацию. Я сказал, что не верю всей этой туманной бредятине относительно слежки за Макмалленом и мне нужны хотя бы какие-то факты. То, как пытался обосновать это Мелроуз, было смехотворным. Он предположил, что Макмаллен либо мог быть агентом Москвы, либо запаздывать с выплатой налогов. Короче говоря, он снова побежал в «Атеней» или куда там еще. Я пришел на работу в понедельник утром, услышал, что случилось с Эплйардом, и поручил нашему римскому корреспонденту, чтобы он этим занялся. Я также затребовал всю информацию на Хоторна, какая только существует в природе. Это было моей ошибкой.

– Почему?

– Потому что какая-то сволочь настучала об этом Мелроузу.

– Кто это может быть?

– Пока не знаю, но со временем выясню, и тогда ему крышка. Однако Хоторн сделал еще один подход к Мелроузу вчера вечером. Мы как раз были на этом сраном ужине. Хоторн произнес свой ханжеский спич относительно свободы прессы, а потом отвел своего старого друга Мелроуза в уголок и как следует на него надавил. Упомянул, в частности, о клевете, о судебном преследовании за диффамацию и так далее. Мелроуз окончательно обосрался, и в итоге мы вернулись туда, откуда ушли. Он приказал похоронить эту тему.

– И ты согласился? Это было вчера вечером?

– Разумеется, я согласился. В каком времени мы живем? Но Джини теперь этой темой не занимается, и это хорошо. Это поможет убедить их в том, что я играю в мячик, а потом…

– А ты не играешь в мячик?

Дженкинс бросил на Паскаля острый взгляд. Стекла его очков блеснули.

– Ты не очень хорошо меня знаешь, Паскаль. А эта чертова Женевьева Хантер не знает меня вовсе. Когда-то я был мальчишкой из простой рабочей семьи. Учеником в обычной школе. Поэтому мне не очень нравятся кое-какие вещи. Мне, черт бы его побрал, не нравятся маневры хитрожопого Мелроуза. Мне, черт бы их побрал, не нравится, когда один старый итонец приглашает другого старого итонца на обед и принимается на него давить. Мне, черт бы их побрал, не нравятся «стопроцентные американцы» вроде Хоторна, которые проповедуют одно, а делают совершенно другое. И когда все они начинают на меня давить, я чувствую крысиную вонь. И начинаю понимать: если они все так забегали, значит, здесь что-то важное. Может быть, даже гораздо важнее, чем мы думали поначалу.

Дженкинс наклонился, отпер ящик своего стола и, вытащив оттуда большой конверт из манильской бумаги, протянул его Паскалю.

– Поработай над этим, – сказал он. – Но не оставляй следов. Я должен оставаться в стороне. Я вообще не знаю, чем ты занимаешься, договорились? Когда ты добудешь то, что нам нужно, мы всегда сможем снова привлечь Джини, если это потребуется. Сделай снимки к воскресенью, и можно считать, что мы на половине пути. Как только у нас будут фотографии, можно считать, что Хоторн в мышеловке. Даже Мелроуз не сможет защитить своего старого дружка. И вот тогда у нас появится возможность добраться до самого дна всей этой истории. Тут не просто ежемесячные избиения блядей-блондинок. Тут не просто закидоны высокопоставленного человека. За всем этим кроется что-то гораздо большее, Паскаль. Я чую это, и это появилось не недавно, это не просто привычка, приобретенная Хоторном четыре года назад, как говорил мне Макмаллен. Это тянется назад, к каким-то событиям, которые лежат в прошлом. Пока я не знаю, что это за события. Почитай внимательно все, что здесь находится, – постучал он по конверту.

Паскаль взглянул на конверт. Он был запечатан и довольно внушительной толщины.

– Что здесь?

– Подробности образцовой военной карьеры Джона Хоторна. Мой друг из Вашингтона прислал мне их вчера по факсу. И кое-какие сведения о моем друге Макмаллене. То, о чем я никогда в жизни не догадывался.

– Он действительно представляет собой угрозу национальной безопасности?

– Трудно сказать, – неопределенно помахал рукой Дженкинс. – Перед армией за ним присматривали, это несомненно. Но большая часть того, что мне известно, пришла к нам через этого призрачного приятеля Мелроуза, а я не знаю, можно ли полагаться на его информацию. Непохоже, что, находясь в армии, Макмаллен служил все время в воздушно-десантном полку. Он, вероятно, гораздо опаснее, чем я полагал. Но самое интересное, что он знаком с Джоном Хоторном гораздо дольше, чем говорил мне.

– С какого времени? – резко спросил Паскаль.