Белогвардейщина - Шамбаров Валерий Евгеньевич (книги бесплатно читать без TXT) 📗
Красные войска потекли к границам Грузии и Армении. Попутно прихлопнули "Ленкоранскую республику" русских крестьян-староверов. Тут большевики серьезно напортили сами себе — они настолько обнаглели, что вторглись в Персию. Высадились в порту Энзели на южном берегу Каспия и двинулись в глубь страны, на Решт, намереваясь раздуть в Персии "пожар революции". Стоявшие здесь английские войска бежали без боя, хотя численно намного превосходили красных. Могли бы оказать сопротивление эвакуированные сюда белогвардейцы, но они были разоружены и тоже отступали вместе с британцами. В Баку коммунисты созвали Конгресс народов Востока, на который насобирали деятелей самого различного толка — социалистического, национального, панисламистского, пантюркистского, вроде бывшего премьера Турции Энвера, лишь бы были "антиимпериалистическими" и соглашались сотрудничать с советской властью… К этому времени Ллойд-Джордж уже очень близко склонил британские правительственные и парламентские круги к полному признанию Совдепии, доказывая выгоды торговли с ней и ее безобидность для мирового сообщества. Теперь же Англия резко насторожилась. Ее мало занимал какой-то там Крым, но большевики лезли в зоны традиционных "британских интересов", создавали угрозу взрывоопасной ситуации на Востоке, оказались в нежелательной близости от Индии. И дальнейшие шаги навстречу Москве Лондон затормозил.
На Украине красные тоже чувствовали себя абсолютными победителями. Польский фронт сохранял пассивность с редкими перестрелками и стычками, когда какому-нибудь поднапившемуся поручику ударяла в голову шляхетская удаль и он бросался со своим эскадроном штурмовать соседнюю деревню. Евреи прифронтовых местечек вовсю подрабатывали контрабандой, при случае переправляли за плату и беженцев. Повстанческие соединения, разрушившие тыл Добровольческой армии, были благополучно разоружены. Лидеров или арестовывали, или переманивали к себе на службу, благоразумно отсылая подальше от родных краев. Начали интенсивно разоружать крестьян. Как это происходило, рассказывает в своих мемуарах советский генерал Григоренко. В село приезжал отряд, брал наугад 7 заложников и давал 24 часа для сдачи оружия. Через сутки шли с повальным обыском. Найдя где-нибудь обрез (возможно, подброшенный нарочно), заложников расстреливали, отбирали новую семерку и давали еще 24 часа. Григоренко пишет, что чекист, руководивший у них операцией, ни в одном селе не расстреливал меньше трех партий. Плюс навалилась продразверстка. 19-й год, когда Украина была под белыми, посчитали в качестве «недоимки», и теперь усиленно выколачивали из крестьян "долги".
И Украина опять заполыхала восстаниями. Снова против красных загуляли отряды различных атаманов. В Тульчине — Лыхо, в Звенигороде — Грызло, под Житомиром — Мордалевич, у Казатина — Маруся Соколовская, возле Винницы Волынец, у Литина — Шепель, возле Умани — Гулый, в Христиновке — Полищук, под Балтой — Заболотный. Ну а на Екатеринославщине, понятное дело, Махно. Пленные галицийские стрелки содержались в лагерях под Винницей. В середине апреля они взбунтовались. Точную причину мне ни в одном источнике найти не удалось, но уж наверняка восстали не от хорошей жизни. Подавить их оказалось посложнее, чем крестьянские выступления, — все же это были опытные солдаты, в большинстве прошедшие выучку австрийской армии и мировой войны. Наоборот, восстание галицийцев активизировало местные бунты, с ним связывались украинские атаманы.
Чтобы погасить новый очаг пожара в тылу, направлялись части 14-й армии, фронтовые резервы. Момент для Польши сложился исключительно благоприятный. Не пожелавшая объединить усилия с Деникиным, она 21 апреля заключила договор с Петлюрой, согласно которому утверждалась граница 1772 года. За Польшей оставалась Волынь (ранее входившая в число спорных областей). Петлюра также отказывался от прежнего союза с Галицией, признавая ее польской территорией. В военных операциях против советской власти украинские войска должны были действовать по указаниям польского главного командования, которое обязалось снабжать их оружием и экипировкой. К союзу примкнул и командующий "Повстанческой армией" атаман Тютюнник, прежде действовавший самостоятельно, а теперь признавший над собой главенство Петлюры, присвоившего ему чин генерал-хорунжего. Находящийся в эмиграции Петрушевич, президент поглощенной Пилсудским Западно-Украинской Народной республики, заявил, что галицийцы не должны вмешиваться в драку поляков с большевиками. И галицийские части отошли с фронта.
25.04 польско-украинские войска перешли в наступление. Всего против Совдепии у Пилсудского было около 200 тыс. штыков и сабель. Из них на Украину он двинул около 60 тыс. На других участках активных действий не предпринималось. В Белоруссии фронт остался по Березине — идти на «русские» земли в планы поляков не входило. К тому же польские военачальники воевали по планам классической стратегии, не допускающей одновременного наступления "во все стороны", как это приходилось делать белым генералам. На белорусско-литовских участках лишь укреплялась оборона.
Действия на Украине сразу взломали красный фронт. На ударных направлениях наступали познанские стрелки — части из поляков, прежде служивших в немецкой армии. Другими отборными войсками были «галлерчики» — дивизии, сформированные во Франции из пленных. На вспомогательных направлениях оперировали петлюровцы, соединения из русской и австрийской частей Польши. Противостояли им 12-я и 14-я армии красных численностью 65 тыс. чел. Подвергшись удару, с разрушенным восстаниями тылом, они в панике побежали, почти не принимая боя. Всего за 10 дней с начала операции поляки продвинулись на 200 км и более. 6 мая части их 3-й армии, нанеся тяжелое поражение 7-й советской дивизии, заняли Киев. Выбив красных из Дарницы, они захватили небольшой плацдарм на левом берегу Днепра. На Днепре поляки и остановились. По тем же классическим военным правилам следовало закрепить занятую территорию, подтянуть тылы. Да и вообще решить вопрос о дальнейших действиях с точки зрения варшавской политики. На южном фланге наступала конница Тютюнника, заняв г. Балту, а затем соединившись с галицийским кавалерийским полком Шепаровича, она взяла г. Вознесенск, угрожая Одессе и Николаеву. А судьба галицийских повстанцев, которые соединились не с тютюнниковцами, а с поляками, была иной. Они просто поменяли один плен на другой. Сторонники независимой Западной Украины были Пилсудскому не нужны, поэтому их разоружили и вывезли в лагеря под Гданьском.
В связи с советско-польской войной любопытна история с "нотой Керзона". В советской литературе часто отмечалось, что империалисты 12.07.20 этим актом дипломатического вмешательства пытались спасти Польшу от разгрома и лишить Красную армию заслуженных побед. При этом чаще всего умалчивалось, что "нот Керзона" было несколько. Переменив русскую политику от антибольшевистской на «миротворческую», Британия обращалась с предложениями о прекращении гражданской войны 1.04, 11.04, 17.04. Поскольку красные находились на гребне побед, они отвечали общими миролюбивыми фразами и форсировали военные операции, надеясь вот-вот покончить с последними очагами белого сопротивления. А следующей была нота не от 12.07, на которую любили ссылаться советские историки, а от 4 мая, когда польские войска подходили к Киеву.
Лорд Керзон, обещая посредничество Англии, предлагал следующие условия мира: граница России и Польши устанавливается по так называемой "линии Керзона" (она не очень отличалась от польско-советской границы, установленной после Великой Отечественной войны); Советская Россия прекращает наступление на Кавказе. Грузия и Армения остаются суверенными государствами; Советская Россия прекращает войну против Врангеля. Вопрос о Крыме решается путем переговоров с Врангелем, вплоть до почетной сдачи Крыма, свободного выезда всех желающих за границу и не преследования остающихся.
И большевики немедленно ответили согласием. Еще бы не ответить, если Польша громит их в пух и прах! А если на Москву двинется? Ну а насчет переговоров с Врангелем Чичерин предложил хитрый «дипломатический» ход поставить условием переговоров участие в них английского офицера. На такое, считал он, сам Врангель никогда не согласится. (Тут Чичерин, конечно, перестраховался, Врангель в любом случае вести переговоры с большевиками не стал бы). Сразу в день получения по радио ноты Керзона Чичерин писал Ленину: