Первый человек в Риме - Маккалоу Колин (бесплатные книги онлайн без регистрации .TXT) 📗
— Восемь-десять флотов и, скажем, десять тысяч выученных моряков. Если наберем столько, — ответил Марий.
— Достать можно, — спокойно сказал Скавр. — Если возникнет такая необходимость, наймем некоторое количество в Роде, Галикарнасе, Книде, Афинах, Эфесе — не беспокойся, найдем.
— А поведет их Марк Антоний, — сказал Марий.
— Что? Не твой собственный брат? — спросил Скавр, притворившись удивленным.
Но Марий усмехнулся, спокойный:
— Мой брат Марк Марий — новичок в морском деле, как и я. А все Антонии любят ходить в море.
Скавр засмеялся:
— Когда они не на море!
— Правда. Но он в порядке, наш претор Марк Антоний. Думаю, он справится с этим делом.
— Я тоже так думаю.
— А тем временем, — добавил Сулла, улыбаясь, — Казначейство будет так стенать по поводу закупок зерна и пиратских нападений, что даже не заметит, сколько денег потратило на армии простолюдинов. Ибо Квинту Лутацию тоже придется набрать такую армию.
— О Луций Корнелий, ты слишком долго был на службе у Гая Мария! — сказал Скавр.
— Я подумал о том же, — неожиданно сказал Марий. Но больше не добавил ничего.
В конце февраля, покончив с делами, связанными с похоронами Юлиллы, Сулла и Марий уехали в Заальпийскую Галлию. Марсия согласилась остаться в доме Суллы на некоторое время — присматривать за детьми.
— Не жди, чтобы я поселилась здесь навсегда, Луций Корнелий, — сказала она угрожающим тоном. — Теперь, когда мне за пятьдесят, я хочу переехать на побережье Кампании. Моим костям не по нраву здешняя сырая погода. А тебе лучше жениться снова, чтобы у твоих детей была хорошая мать и сводные братья или сестры, с которыми они могли бы играть.
— С женитьбой придется подождать, пока мы не покончим с германцами, — ответил Сулла, стараясь говорить вежливо.
— Ну что ж, тогда после германцев, — согласилась Марсия.
— Но это будет года через два, — предупредил он.
— Два?! Один — и ни месяцем больше!
— Может быть, хотя лично я сомневаюсь. Рассчитывай лучше на два, дорогая теща.
— Ни секундой дольше, Луций Корнелий.
Сулла посмотрел на нее, вскинув бровь:
— А тебе лучше уже сейчас начать присматривать для меня подходящую жену.
— Ты шутишь?
— Нет, не шучу! — воскликнул Сулла, начинавший терять терпение. — Как, по-твоему, я могу уехать сражаться с германцами и одновременно подыскивать себе в Риме новую жену? Если ты хочешь уехать в Кампанию сразу же после моего возвращения, тогда загодя подбери мне жену, да так, чтобы та была согласна.
— А какую жену ты хотел бы?
— Мне все равно! Только чтобы она была добра к моим малышам, — сказал Сулла.
Сулла был рад покинуть Рим. Чем дольше он оставался, тем сильнее становилось желание видеть Метробия. Но чем больше Сулла его видел, тем больше уверялся в том, что всегда будет его хотеть. Однако над взрослым Метробием Сулла уже не мог сохранять прежнее влияние. Теперь Метробий достиг того возраста, когда чувствовал, что сам может высказать свое мнение о том, как должны развиваться их отношения. Да, лучше быть подальше от Рима! Только о детях он будет скучать, о своих дорогих маленьких человечках. Очаровательных. Любящих искренне, не рассуждая. Много лун не будет его дома, но в тот миг, когда он возвратится, они встретят его с раскрытыми объятиями и миллионами поцелуев. Почему любовь взрослых не такова? Ответ прост: любовь взрослых слишком эгоистична и рассудительна.
Сулла и Марий оставили младшего консула Квинта Лутация Катула Цезаря в муках набора новой армии. Ему предстояло набирать солдат из простолюдинов, и он неустанно жаловался на это.
— Конечно, она должна быть из простолюдинов. — Марий был лаконичен и безжалостен. — Нечего хныкать — это не я потерял восемьдесят тысяч солдат при Аравсионе и в других проигранных битвах!
При этих словах Катул Цезарь, конечно, заткнулся, но сжал губы очень аристократично.
— Не стоило кидать ему в лицо такие обвинения, — сказал Сулла.
— Тогда пусть не тычет мне в лицо простонародными армиями! — проворчал Марий.
Сулла сдался.
К счастью, события в Галлии развивались, как и ожидалось. Маний Аквилий сохранил армию в хорошем состоянии. Солдаты строили мосты, акведуки и очень много занимались муштрой. Квинт Серторий возвратился, но потом снова уехал к германцам. Он сказал, что там принесет больше пользы. Он будет продвигаться вместе с кимбрами и при каждой возможности отсылать Марию сообщения. А в войсках уже поднялось настроение — предвкушали военные действия кампании нынешнего года.
В этом году в календарь надо было вставить дополнительный месяц — еще один февраль. Сразу же стала очевидна разница между прежним Великим Понтификом Далматиком и новым, Агенобарбом: Агенобарб не видел ничего хорошего в сохранении календаря, составленного по сезонам. Так, когда наступал март, была все еще зима, ибо календарь теперь опережал сезоны. В году, состоящем лишь из 355 дней, лишний месяц в двадцать дней приходилось вставлять через каждые два года — традиционно в конце февраля. Но это решение принимала Коллегия понтификов. Если членов Коллегии не подталкивал добросовестный Великий Понтифик, вопрос о календаре не поднимался — как это и случилось на этот раз.
Вскоре после того, как Сулла и Марий вошли в привычный ритм жизни армейского лагеря по ту сторону Альп, пришло письмо от Публия Рутилия Руфа.
Определенно, нынешний год будет насыщен событиями, поэтому моя главная проблема — с чего начать. Конечно, все ждали, что ты уйдешь с их дороги. Клянусь, ты не дошел даже до Окела, а они уже, как крысы, прыгали по всему нижнему краю Форума. Как они разыгрались! Кота бы на них!
Ну хорошо, начну с нашей драгоценной парочки цензоров — Свинки и его ручного кузена Козла. Свинка, который боится хрюкнуть в твоем присутствии, ходил и всем говорил, что он «прочистит Сенат» — так он выражался.
Одно можно сказать о них: становиться продажными цензорами они не собираются, так что все государственные контракты будут заключены по цене, включающей комиссионные. Однако они успели восстановить против себя Казначейство, потребовав большую сумму денег на ремонт и убранство храмов, недостаточно богатых, чтобы заплатить самим. А еще — на покраску и мраморные скамьи в уборных в трех домах главных фламинов, а также в доме Великого Понтифика. Лично меня устраивает в моей уборной деревянная скамья. Мрамор слишком холодный и тяжелый! Возникла оживленная маленькая перебранка, когда Свинка упомянул Общественный дом Великого Понтифика. Казначейство считает, что новый Великий Понтифик достаточно богат, чтобы покрасить сортиры и поставить мраморные скамьи в них за свой счет.
Затем они утвердили все ординарные контракты — и сделали это отменно, я считаю. Предложений было очень много, торги оживленные. Я сомневаюсь, что будет много бюрократических придирок. В этом деле они продвигались с неслыханной скоростью, потому что их главной целью на самом деле было пересмотреть список сенаторов и всадников. Поэтому они гнали, как на пожар. Клянусь, за один, месяц они выполнили работу, на которую обычно уходило восемнадцать месяцев! Не прошло и двух дней после заключения всех контрактов, как Свинка созвал Народное собрание, чтобы огласить результаты расследования цензорами морального облика господ сенаторов. Однако кто-то, наверное, предупредил Сатурнина и Главцию, что их имена вычеркнут. Когда Собрание открылось, все вокруг было набито гладиаторами и другими громилами, обычно не посещающими собрания на Форуме.
И как только Свинка объявил, что они с Козлом исключили из списка сенаторов Луция Апулея Сатурнина и Гая Сервилия Главцию, собрание взорвалось. Гладиаторы окружили трибуну и стащили с нее бедного Свинку, стали передавать его из рук в руки, хлестал его по щекам своими огромными ручищами. Это было что-то новенькое — никаких деревянных дубинок, только ладони. Теоретически я могу предположить, что ладонью убить нельзя, разве что стиснув ее в кулак. Я слышал, что этот метод назвали «минимальным насилием». Какая патетика! Все произошло так быстро и было так хорошо организовано, что Свинку забросили аж к Меняльному спуску, и только там Скавр, Агенобарб и несколько других «добрячков» подхватили его и спрятали в храме Юпитера Величайшего. Лицо у Свинки стало вдвое больше обычного размера, глаза заплыли, губы в нескольких местах лопнули, из носа фонтаном текла кровь, уши покалечены, брови рассечены — просто древний греческий борец после Олимпийских игр.
Кстати, как ты думаешь, какой термин они изобрели для архиконсервативной фракции? Boni — «хорошие люди», «добрячки». Скавр всем вокруг жужжит, что это он придумал такое название, — после того как Сатурнин стал называть архиконсерваторов «политиканами». Но он-то должен бы знать: многие из нас достаточно стары, чтобы помнить, что и Гай Гракх, и Луций Оптимий так же называли людей их фракции. Однако возвращаюсь к рассказу.
Узнав, что кузен Нумидийский спасен, кузен Капрарий решил восстановить порядок на Форуме. Он приказал трубить в фанфары, потом стал кричать, что не согласен со своим старшим коллегой, поэтому Сатурнин и Главция останутся в списках сенаторов. Ты скажешь, что Свинка не выполнил своих обещаний. Но методы нашего друга Сатурнина мне тоже не понравились. А он попросту заявляет, что к насилию не имеет никакого отношения, однако за поддержку — весьма благодарен народу.
Не думай, однако, что этим все кончилось. Нет! Затем цензоры приступили к оценке финансового ценза всадников, предварительно построив новый трибунал возле Курциева пруда — деревянный, конечно, но вполне подходящий для предстоящего спектакля, со ступеньками по бокам. Опрашиваемый поднимается с одной стороны, отвечает на вопросы цензоров перед их столом и спускается с другого бока. Хорошо придумано. Ты знаешь порядок. Каждый всадник должен предоставить документальное свидетельство своей родословной, места рождения, гражданства, военной службы, недвижимости, состояния и ежегодного дохода.
Хотя требуется несколько недель на то, чтобы выяснить, действительно ли доход этих лиц достигает хотя бы четырехсот тысяч сестерциев в год, в первые два дня зрелище всегда привлекает большую толпу. Именно так все и произошло, когда Свинка и Козел начали просматривать всаднические списки. Бедный Свинка! Стоило на него поглядеть! Синяки приобрели цвет разлитой желчи, порезы покрывали его темной сеткой. Но глаза открывались уже достаточно, чтобы видеть. Хотя для него было бы лучше, чтобы они не видели того, что предстало перед ним вечером первого дня на новом трибунале!
Это был не кто иной, как Луций Эквиций, самопровозглашенный незаконный сын Тиберия Гракха! Когда подошла его очередь, он степенно поднялся по ступеням и предстал перед Метеллом Нумидийским. Свинка так и застыл на месте, узрев Эквиция, за спиной которого выстроилась небольшая армия писцов и служащих, нагруженных бухгалтерскими книгами и документами. Тут Свинка повернулся к своему секретарю и объявил, что трибунал на день закрывается. Пусть секретарь попросит этого субъекта, стоящего перед ним, уйти.
«У тебя есть немного времени, чтобы принять меня», — сказал Эквиций.
«Ладно. Чего ты хочешь?» — спросил он с угрозой в голосе.
«Я хочу, чтобы меня внесли в списки всадников», — объявил Эквиций.
«Нет, только не в это пятилетие!» — прорычал «добрячок» Свинка.
Должен сказать, что терпения у Эквиция хватало. Оглядев толпу, стоявшую вокруг трибунала, и увидев, что гладиаторы и громилы опять здесь, он сказал:
«Ты не можешь отказать мне, Квинт Цецилий. Я отвечаю всем требованиям».
«Нет, не отвечаешь! — возразил Метелл Нумидийский. — Ты дисквалифицирован на самом веском основании — ты не гражданин Рима».
«Но я — гражданин Рима, уважаемый цензор, — сказал Эквиций громко, чтобы все вокруг могли услышать. — Я стал гражданином Рима после смерти моего хозяина, который назвал меня таковым в своем завещании и оставил мне все свое состояние и имя. То, что я ношу имя моей матери, — несущественно. У меня имеются доказательства моего освобождения от рабства и усыновления. Кроме того, я прослужил десять лет в легионах».
«Я не стану регистрировать тебя в качестве всадника, а когда мы начнем проверять ценз римских граждан, то не внесу тебя и в списки граждан Рима», — упорствовал Нумидийский.
«Но я имею на это право, — очень отчетливо произнес Эквиций. — Я — гражданин Рима, числюсь в трибе Субура. Я прослужил десять лет легионером. Я высоконравственный и уважаемый человек. У меня четыре дома, десять таверн, сотня югеров земли в Ланувии, тысяча югеров земли под Фирмом Пиценским, рынок в этом городе — мой доход превышает четыре миллиона сестерциев в год, так что имущественный ценз позволяет мне занять место даже в Сенате!»
И он щелкнул пальцами своему старшему секретарю, тот щелкнул пальцами своим помощникам, и все они дружно выступили вперед, держа в руках огромные кипы документов.
«У меня есть доказательства, Квинт Цецилий».
«А мне наплевать, сколько бумаг ты можешь принести, ты, вульгарный худородный гриб, и мне наплевать, кого ты приведешь с собой в качестве свидетелей, ты, ненасытный денежный мешок! — кричал Свинка, — Я не занесу тебя в списки граждан Рима, не говоря уже о всаднических! Мне нассать на тебя, прыщ! Проваливай отсюда!»
Эквиций повернулся к толпе, трагически вскинул руки — на нем была тога — и закричал:
«Граждане Рима, слышите вы это? Мне, Луцию Эквицию, сыну Тиберия Семпрония Гракха, отказывают в праве гражданства и в статусе всадника!»
Свинка так быстро вскочил на ноги и подбежал к Эквицию, что тот даже не успел его заметить. Наш доблестный цензор ударил Эквиция в челюсть, да так, что тот покатился с лестницы и плюхнулся на задницу. Мозги его загремели в голове, как шарик в детской погремушке. Потом Свинка так поддал Эквиция ногой, что тот полетел прямо в толпу.
«Ссал я на вас на всех! — рявкнул он, потрясая кулаками и перед зрителями, и перед гладиаторами. — Вон отсюда! И забирайте с собой это неримское дерьмо!»
И опять началось все по новой. Только на этот раз гладиаторы не трогали лица Свинки. Они стащили его с трибунала и стали бить его кулаками, сапогами, драть ногтями, зубами. Наконец Сатурнин и Главция — забыл сказать тебе, что оба они стояли позади всех, — выступили вперед и вытащили Метелла Нумидийского из толпы. Думаю, что в их планы не входило убивать Свинку. Сатурнин поднялся на трибунал и постарался успокоить всех. Пусть, мол, послушают, что скажет Капрарий.
«Я не согласен с моим коллегой, я беру на себя ответственность и включаю Луция Эквиция в списки всадников!» — прокричал Капрарий. Лицо у бедняги было бледное. Не думаю, что ему приходилось видеть такую жестокость даже во время военных кампаний.
«Заноси в списки имя Луция Эквиция!» — громко крикнул Сатурнин. И Капрарий внес имя в списки.
«Все по домам!» — скомандовал Сатурнин. И все быстро разошлись, неся на плечах Луция Эквиция.
Свинка был сильно избит. К счастью, не до смерти. Но как же он рассердился! Он набросился на кузена Козла, как мегера, за то, что тот опять уступил. Бедный Козел чуть не плакал и не знал, что сказать в свое оправдание.
«Черви! Все они черви!» — повторял Свинка снова и снова, пока накладывали ему повязки. У него было сломано несколько ребер. Кроме того, стоило проверить, есть ли еще какие повреждения, скрытые под тогой. Да, конечно, все это очень глупо, но каков кураж Свинки!
