Восток, запад - Рушди Ахмед Салман (книги хорошем качестве бесплатно без регистрации txt) 📗
— Но так говорить с королевой!
— Иностранцы могут забыть, где их место, поскольку давно покинули дом. Попытаться через какое-то время вести себя с нами на равных. Разумеется, это риск, но он неизбежен. Конечно, наша строгость терпит ущерб от их поистине итальянской цветистости. Не замечайте — отведите глаза, отклоните слух. В сущности, они безобидны, а если вдруг кто и зайдет дальше чем следует, то, как правило, непреднамеренно. Королева, будьте спокойны, знает, как ей себя вести.
Колумб при дворе Изабеллы быстро приобретает репутацию придурка. Одевается он чересчур ярко и пьет чересчур много. Изабелла после удачной кампании торжествует победу — одиннадцать дней подряд в Испании звучат псалмы и суровые проповеди. Колумб шастает вокруг собора, размахивает бурдюком. Устраивает безобразия.
— Только посмотрите на него: пьяный в стельку, всклокоченный, машет большой своей головой, в которой дурь и ничего, кроме дури! Дурак с горящими глазками — мечтает о золотых кущах, которые якобы ждут его за гранью Западного Предела!
«Овладеть».
Королева играет с Колумбом.
В завтрак она обещает исполнить любую его просьбу, а после обеда делает вид, будто никак не вспомнит, кто это такой перед ней, и глядит на Колумба, будто он невидим, как прозрачное покрывало.
В день именин Колумба она призывает его к себе и, отпустив своих девушек, принимает в спальном будуаре, велит себя причесать и позволяет коснуться груди. А потом призывает гвардейцев, шлет Колумба чистить свинарник и конюшни и на сорок дней о нем забывает. Колумб, несчастный, сидит на недожеванном лошадьми сене, мысленно странствуя по морям в поисках несуществующего золота. Во сне он слышит запах ее духов, наяву — зловоние свиней.
Королеву игра забавляет, и она довольна.
А Колумб убеждает себя в том, что скорее добьется цели, если она будет довольна. У ног его возятся поросята. Колумб стискивает зубы.
«Если королева довольна, значит, все идет хорошо».
Колумб рассуждает:
Терзает ли она его из пустой прихоти?
Или же: все от того, что он, Колумб, иностранец, и королеве не внятен смысл ни слов его, ни поступков?
Или же: все от того, что палец — тот самый, на котором королева носит кольцо, — запомнил дыхание его губ; все от того, что она им — как это по-вашему? — тронута. Наверное, тепло дыхания просочилось под кожу, проросло щупальцами и дошло от пальца до самого сердца. И сердце королевы взволновалось.
Или же: все от того, что она сама измучена противоречием выбора — ей хочется принять дерзкий план, со всей пылкой страстью возлюбленной, но и хочется в то же время истерзать его ею же пробужденной страстью, сломать и рассмеяться злорадно в глупое его заискивающее лицо.
Колумб себя тешит надеждой, что, мол, перед ним теперь море возможностей. Однако не всеми ими утешишься.
Изабелла — абсолютный монарх. (Муж ее — абсолютный ноль, минус, пустое место. Более мы о нем не упомянем.) Изабелла — женщина, чье кольцо часто целуют. Для нее это ничего ровным счетом не значит. Изабелла привыкла к лести. И умеет от нее защищаться.
Она абсолютный тиран, и в числе прочего хозяйства ей принадлежит и этот бродячий цирк, где непрестанно кривляются четыреста девяносто болванов — среди них есть уродливые, как смертный грех, и прекрасные, как румяная заря. Колумб для Изабеллы всего-навсего один из них, дурак номер четыреста двадцать. Такой сценарий также возможен.
Значит: либо она поняла, что хочет он найти землю, расположенную за Краем Света, и глубоко взволнована и, быть может, даже испугана, и оттого то льнет к нему, то шарахается прочь.
Либо: ничего она не поняла, и никакого дела ей нет до его планов.
«Что хочешь, то и выбирай».
Только то и понятно, что ничего не понимает сам Колумб. Однако нужно смотреть фактам в глаза. Она — Изабелла, она — королева, к ногам которой склоняется все. Он же, пусть и горластый, пусть в петушином платье и каждой бочке затычка, — он при ней, ее невидимка.
«Овладеть».
С годами эротические аппетиты у мужчин гаснут, у женщин только растут. Изабелла — последняя надежда Колумба. Он постепенно теряет потенциальных партнеров, потенциальных патронов, интерес к любовным интрижкам, волосы, пыл.
Время тянется медленно.
Изабелла скачет на лошади, выигрывает баталии, вышибает из крепостей марокканцев, ее аппетиты растут с каждым днем. И тем она голоднее, чем больше проглотит земель, чем больше доблестных воинов отправит к себе в утробу. Колумб знает: еще немного, и он тут так и зачахнет, и бранит себя на чем свет. На вещи нужно смотреть трезво. Нечего обольщаться. Здесь ему ничего не светит. Скоро его отправят чистить нужник. На этот раз он приставлен обмывать тела, а тела погибших отнюдь не благоухают. Воины, готовясь к битве, перед тем как надеть доспехи, всегда надевают подгузники, ибо всегда боятся, что кишечник от смертного страха сам собой опорожнится. Колумб создан не для этого. Колумб дает себе слово уйти.
Но это не так-то просто: лет Колумбу все больше, покровителей меньше. Коли он уйдет, о плавании на Запад придется забыть.
Колумб, обнажающий тела, ни разу не попытался обнажить истину, не попытался понять, что с философской точки зрения жизнь человека полна абсурда. Колумб — человек действия и равнозначен делу. Отказавшись от плавания, он вынужден будет признать бессмысленность своей жизни. Это станет его поражением. Никому не нужный, никем не видимый, он, как пес, таскается за ней по пятам, ищет в глазах проблеск страсти.
«Денег и покровителей, — говорит сам себе Колумб, — ищут с той же страстностью, что и любви».
— Она всесильна. К ее ногам падают крепости. Она изгнала евреев. Марокканцы готовы к сдаче. Королева сейчас в Гранаде, скачет впереди войска.
— Она всемогуща Чего бы ей ни захотелось, она не знала отказа.
— Все сны у нее пророческие.
— В снах она получает сведения, на основе которых она и готовит планы непобедимых сражений, раскрывает тайные заговоры, предотвращает измену, шантажируя тем, что узнала во сне, всех — и сторонников, дабы заручиться их дальнейшей поддержкой, и врагов, дабы на всякий случай заручиться поддержкой врагов. В снах она узнает погоду, находит линии переговоров, выбирает торговые предприятия, куда вкладывать деньги.
— Она ест как лошадь и никогда не толстеет.
— Лицо ее подобно цветущему полуострову, утонувшему в море волос.
— Сокровищница грудей ее неиссякаема.
— Уши ее подобны нежным знакам вопроса, что свидетельствует о некоем душевном сомнении.
— Ноги ее…
— Ноги у нее средние.
— Она вся — неудовлетворенность.
— Победы ее не утоляют, вершины страсти недостаточно высоки.
— Смотрите все: к воротам Альгамбры выезжает Боабдиль Несчастный, последний султан последней твердыни последнего века Арабской Испании! Смотрите: он выехал сдавать город, и вот, сейчас, в это самое мгновение, он кладет ключи от крепости в протянутую ладонь королевы… Свершилось! Но, едва тяжелая связка упадает к ней в руку, королева… зевает.
Колумб оставляет надежды.
И в тот миг, когда Изабелла со скучающим видом въезжает в поверженную Альгамбру, Колумб оседлывает мула. А когда она входит во Дворец Львов, по которому бродит бесцельно и долго, он мчится уже по дороге, нахлестывая своего скакуна, и быстро скрывается в облаке пыли.
Роль невидимки стала его проклятием. Колумб сдается. Он отказывается от нее, хоть и знает, что вместе с ней потеряет все. В бессильной ярости он едет прочь, подальше от Изабеллы, скачет день, скачет ночь, мул падает, и тогда Колумб взваливает на плечо дурацкие, пестрые, как у цыган, лоскутного шитья мешки, к тому же до неприличия заляпанные дорожной грязью, и двигает дальше пешком.
