Халиф на час - "Шахразада" (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Сирдар лишь тяжело вздохнул. О, если бы слова этой девчонки слышали почтенные старцы, ревнители традиций! Они бы от ужаса онемели или обезумели. Увы, его племянница была умной и покладистой, доброй и чуткой. Но при этом обладала железным характером и не терпела ничьих советов. Дядюшке приходилось признать, что Джамиля слышит лишь себя и почему-то слишком часто оказывается права. Куда чаще, чем пристало это девушке ее возраста. Словно в одном худеньком тельце живет не только душа крошки Джамили, а еще одна душа. Душа другой женщины. Женщины сильной, привыкшей полагаться лишь на себя и прислушивающейся лишь к собственным знаниям.
Увы, не ведал Сирдар в этот миг, насколько он был прав. И в этом было его счастье.
Наконец дворцовый сад остался позади. Тучный визирь едва поспевал за размашистым шагом халифа, который говорил, не оборачиваясь. Ибо привык, что визирь Умар всегда стоит на шаг позади, не забывает ничего из сказанного и исполняет повеления со сказочной быстротой.
– Ну что ж, Умар, я доволен первой прогулкой по городу. Люди веселы, сыты, у них много забот и важных дел. Именно это я и хотел увидеть.
– Я рад, мой повелитель, – прошептал визирь, не веря собственным ушам.
– Более того, я благодарен тебе, визирь, что ты ни разу не вышел из роли. Проследи, чтобы все покупки нашли свое место у меня во дворце… Ну, или поручи это другим слугам.
От этих слов визирь невольно поморщился. Он-то не считал себя слугой…
– Слушаю и повинуюсь, – только и оставалось проговорить ему.
– Я хочу, чтобы мы с тобой совершали подобные прогулки хотя бы раз в месяц… Нет, лучше раз в две недели… А еще лучше раз в неделю… Впрочем, я буду каждый раз призывать тебя, чтобы ты выходил в город вместе со мной.
– Я весь внимание, мой владыка.
– Отрадно, Умар, отрадно… И еще вот что. Отошли самую большую корзину сластей и фруктов той веселой девушке из лавчонки, где мы покупали ткани. И не забудь… Нет, непременно пусть отнесут ей самого черного из черных котят, которого только смогут найти. Самого-самого черного!
– Повинуюсь, мой халиф, – поклонился визирь, поняв, что так долго ожидаемая гроза не разразится, а убытки, причиненные казне, оказались просто ничтожными… Ничтожными для казны халифа, разумеется!
Гарун аль-Рашид переоделся в дворцовое платье. Поправляя черный, шитый золотом кушак перед драгоценным зеркалом, он вспомнил веселую Джамилю. И мысли его вернулись к тому мигу, когда она впервые подняла на него глаза. О, этот миг! Казалось, весь мир исчез, и остались лишь они двое. Для халифа стала откровением даже простая болтовня с веселой и приветливой девушкой.
О, как мечтал бы он, чтобы эти глаза встречали его на пороге опочивальни! О, как хотел бы он, чтобы этот тихий смех слышал он в дворцовом саду! Как страдал бы от того, что нельзя броситься к ней, а приходится сидеть на скучных и долгих заседаниях дивана… Ей одной посвящал бы он стихи, которые давно уже просились на пергамент из пылкой души халифа. С ней, о да, только с ней он хотел бы воспитывать наследников. Только ей бы он поверял свои беды, только для нее устраивал бы праздники и увеселения.
«Несбыточная мечта, ах, как жаль, что несбыточная…» – подумалось халифу. Он отошел от зеркала, надел чалму и уже готов был выйти в приемные покои, когда совсем простая мысль овладела его разумом.
– Но почему несбыточная мечта? О Аллах милосердный, я все же правитель этой страны! Я прикажу, и она тотчас же окажется здесь!
Но мудрый внутренний голос возразил:
«И кем она станет в этих стенах? Очередной пленницей? Невольницей? Ты украдешь ее, чтобы насладиться ее телом?»
Увы, внутренний голос не только у халифа, но даже у простых, неименитых горожан может быть куда мудрее разума или желания.
– Да, – вновь заговорил халиф, и лишь пустые стены были его советчиками. – Она была бы рабыней моих страстей, еще одной рабыней… И это та, кого я мечтал бы назвать женой, спутницей всех дней моей жизни до того самого дня, когда посетит нас Усмирительница всех желаний.
«Ну, значит, тебе надо не похитить ее, а завоевать. Завоевать ее сердечко, стать ей другом. И в один из тихих вечеров открыться, рассказав и о своих чувствах, и о своем истинном положении властелина и халифа. И если она тебя не отвергнет, то просить стать супругой халифа…»
– О Аллах, просить ее стать супругой! Да она, наверное, уже и забыла обо мне…
«Глупец, ну так напомни о себе! Ты же властелин, а не выпивоха, уснувший под стеной харчевни!»
– Напомнить о себе, напомнить о себе… Но как? О Аллах, это же так просто – я стану посылать ей меха и драгоценности, сласти и…
Но тут перед мысленным взором халифа вновь встало милое лицо Джамили. И он понял, что не меха или драгоценности будут даром, который с радостью примет девушка. Тот самый черный котенок, о котором уже распорядился Гарун аль-Рашид, куда лучше напомнит о словоохотливом и восторженном иноземце, чем дюжина дюжин алмазов.
– Но черед алмазов еще придет, добрая моя Джамиля! Поверь, в тот день, когда ты согласишься стать моей женой, я украшу тебя такими великолепными драгоценностями, что ахнет весь мир!
Сладостная картина торжественной записи в книге имама стала перед глазами халифа. О, как бы он хотел, чтобы этот день наступил завтра! Увы, его, и это Гарун аль-Рашид тоже хорошо понимал, придется дожидаться еще долго. Но он может приблизить этот заветный миг. Приблизить, завоевывая сердце прекрасной девушки, познавая ее душу и предвкушая сладостный миг соединения.
Макама двенадцатая
И с усердием, достойным всяческих похвал, стал халиф претворять в жизнь свой план. Дары следовали за дарами. То посыльный приносил Джамиле необыкновенную чинийскую куклу, то огромную, как мельничный жернов, корзину сластей, то крошечную коробочку с утонченным украшением. О, как же долго длились для Гаруна аль-Рашида те пять дней, которые он оставался в стенах дворца!
Увы, не думал больше халиф о своих подданных, вполне удовлетворившись знаниями, полученными на той, первой прогулке. Теперь его интересовала только одна девушка, и мыслям о ней Гарун аль-Рашид посвящал все свое время. Но чему удивляться? Ведь халиф, несмотря на целый сонм титулов, был еще так молод!
Когда же истек пятый день, понял халиф, что более не может оставаться пленником своих блистательных покоев и должен немедленно, сию же минуту, броситься в лавку на улице Утренних грез! Он призвал к себе визиря и приказал ему надевать ромейское платье.
– Но, мой халиф, – позволил себе возразить визирь. – Сумерки вот-вот сменятся ночью! Да, мы, конечно, можем прогуляться по ночному Багдаду. Но это будет прогулка по тихим уснувшим улицам… Лишь стражники будут встречаться у нас на пути. Стражники, которые, о Аллах, не допусти до такого, еще могут принять нас за «ночных парикмахеров»…
– Ночных парикмахеров? А кто это?
– О Аллах милосердный, – вздохнул визирь. – Сколь же многого ты не знаешь еще о своем народе, владыка! «Ночными парикмахерами» в народе зовут воров, которые, пользуясь темнотой ночи, облегчают кошели горожан…
И как бы ни хотелось халифу немедленно упасть к ногам прекрасной Джамили, но он понимал, что риск быть принятым за вора велик, а вот шанс увидеть владычицу его грез куда как мал. И потому, скрепя сердце, он согласился подождать до утра.
И вновь бесшумно закрылась за халифом и визирем калитка в дальней дворцовой стене. Вновь облитый утренним солнцем лежал перед двумя ряжеными ромеями великий Багдад, что просыпается в единый миг и в единый же миг засыпает.
Нет смысла говорить, что более всего мечтал халиф о том, когда ноги его пойдут по улице Утренних грез. Но, увы, в этот ранний час (а сегодня исчез халиф из дворца необыкновенно рано, ибо ночью вовсе не сомкнул глаз) лавки оставались закрытыми, и лишь метельщики и водоносы уже почтили улицы своим присутствием.
Тишина и звук собственных шагов заставили халифа размышлять о вещах, о которых в любой иной час он бы и не подумал. Да, это были крамольные мысли, но… Одним словом, подумал Гарун аль-Рашид о том, не совершить ли следующую вылазку в город самому, без навязчивой опеки визиря. Или, быть может, взять с собой раба Муслима, что денно и нощно охраняет покой халифа. О да, Муслим может оказаться куда лучшим спутником…
