Искушение - Джойс Майерс (книга жизни .txt) 📗
– Не беспокойся, София, – Габриель крепко обнял мальчика. – Сегодня выходной. Сегодня я угощаю и устраиваю праздник для двоих, кто мне дорог, – Рокко и прекрасной Дженниланган. Завтра, мальчик, отправимся вместе на поиски работы. О'кей? – Он рассмеялся весело и беззаботно.
– О'кей, Гейб! Надо уходить побыстрее. Сюда идут те самые леди из благотворительного комитета. Сейчас они опять заведут бесконечный разговор о гигиене. Если кто и может навести на меня тоску, так это они, – громко прошептал Рокко и скрылся за углом, оставив Габриеля и Дженни перед лицом грозного противника без своей помощи.
ГЛАВА 8
– Дженни Ланган? Вы, конечно, из Швеции? Меня зовут Глэдис Райт. Я миссионер, – низенькая, коренастая женщина – что вдоль, что поперек – с любопытством рассматривала Дженни широко расставленными карими глазами. Ее лицо с грубыми чертами имело нездоровый цвет. Волосы с проседью небрежно скручены на затылке. Серовато-черное пальто явно знавало лучшие времена. Весь облик Глэдис Райт говорил о том, что она равнодушна к своей внешности. Мисс Райт крепко пожала руку девушки сильной мозолистой рукой с толстыми пальцами.
– Я миссионер методической церкви и посещаю с благотворительной целью кварталы, где живут иммигранты. Вы, дитя с золотыми волосами и синими глазами, должно быть, скандинавская богиня любви Фрея или святая Бригитта – покровительница Швеции. Какое сравнение больше вам нравится? – спросила Глэдис. Их окружили женщины-иммигрантки и леди из благотворительного общества.
– Как она попала на Вторую авеню? Куда направляется эта молодая женщина? Она говорит по-английски? Кто может перевести ей? – обратилась миссионер к окружающим.
– Мне не нужен переводчик, мисс Райт. Просто у меня нет возможности вставить даже словечко, – Дженни ослепительно улыбнулась. – Я не язычница и не святая. Я еду в Айову.
– Едете в Айову со своими детьми? Эти двое малышей ваши? – она погладила Ингри по головке, потрепала Эллиса по подбородку. – В Айову, к своему мужу?
– Она одинока… вдова, – вставила София. И Дженни подумала, что при сложившихся обстоятельствах, пожалуй, невинная ложь не помешает. Энергичная мисс Глэдис продолжала говорить без остановки.
– Вы поступили мудро и смело, что решились на такой шаг, оставили прежнюю родину. Тяжелые, печальные времена позади. Мне жаль, что у малюток нет любящего отца, который помог бы их растить. Хотя, я думаю, вы найдете им папу, когда устроитесь и успокоитесь. У ваших малышей еще будут братья и сестры. На западе нет недостатка в фермерах-холостяках, – мисс Райт похлопала Дженни по руке. – Девочка похожа на вас, Дженни. Когда вы постареете, она напомнит вам о вашей молодости. Как сказал Шекспир в своих сонетах: «Для материнских глаз ты – отражение давно промчавшихся апрельских дней». Вы красивы и счастливы, что у вас такие прекрасные дети. Младенец… мальчик… – Глэдис впилась в Эллиса острым оценивающим взглядом. – Ну, он, наверное, похож на отца. Еще рано искать сходство.
Дженни кивнула, соглашаясь, и обменялась взглядом с Габриелем, стоявшим в стороне от женщин. Он нетерпеливо попыхивал гаванской сигарой.
Глэдис выслушала коротенький рассказ мисс Ланган о ее жизни. Одна леди из благотворительного общества прочла подробную лекцию о том, как важно для тех, кто хочет стать настоящим американцем, соблюдать чистоту, быть законопослушным и набожным, и подарила Софии красочный венецианский пейзаж. Под картинкой по-итальянски перечислялись симптомы туберкулеза – бича перенаселенных многоэтажек в кварталах иммигрантов. Когда леди ушли, мисс Райт дала Дженни адрес человека, который, возможно, взял бы ее на работу, если бы она ей понадобилась.
– Алонзо Карвало – богатый человек, обремененный большой семьей. Его старшая дочь – одного возраста с вами или на год-два старше; самый младший ребенок – ровесник вашей девочки. Недавно он построил особняк на Пятой авеню, окнами на Центральный парк. Он был вынужден выселить десятки семей из лачуг на своей земле и просил меня помочь беднякам найти другое жилье. Покосившиеся хибарки растут как грибы, по окраинам нашего великого города. Вы узнаете, если останетесь здесь, что Нью-Йорк – богатая величественная столица, построенная – и все продолжающая отстраиваться – нашей мечтой, нашим непосильным трудом. Но он безжалостен и жесток, если ты беден и у тебя нет друзей. Дженни, в нем легко потерять надежду.
– Не беспокойтесь о ней, мисс Райт, – вмешался Габриель, улыбаясь белозубой улыбкой и глядя на девушку горячими глазами. – Дженни никогда не будет одинока и в отчаянии, пока она в объятиях семьи Агнелли.
Его улыбка, интимный горячий взгляд всколыхнули в ней чувства, вызванные последним объятием. Дженни вспыхнула. Глэдис проницательно посмотрела на Габриеля, потом на Дженни и отогнала мелькнувшее у нее сомнение.
– В объятиях? О, Мадонна! – простонала София.
– Perche no? – Медея вопросительно подняла густые седые брови. – Почему нет? – перевела она свой вопрос, радуясь каждому новому английскому слову.
– Дженни, если ваша семья не скоро найдет вас, обратитесь к мистеру Карвало, скажите, что это я прислала вас, им всегда нужны прачка или швея, или няня. Вас могут нанять в помощь кухарке. В английском посольстве в Стокгольме вы наверняка научились не только языку, но и кулинарным премудростям? И если вам когда-нибудь понадобится помощь и совет пастора, если вы почувствуете, что Христос зовет вас, приходите в миссию в Бруклине и спросите меня. Даже если вы лютеранка, всегда найдутся заблудшие души, которые вы сможете спасти. И городу можете принести пользу. Вы тоже, мистер Агнелли.
– Я не слишком религиозен, мисс Райт. Для спасения душ я буду строить дома, чтобы переселить людей из этих ужасных трущоб, дурацких многоэтажек и лачуг.
– Тогда ваш путь лежит не в миссии и церкви, а в строительную организацию, мистер Агнелли. Там вы сможете приложить свои знания и умения, если они у вас есть. Сейчас в Бруклине строят современные образцовые дома с внутренним двориком, музыкальным павильоном, детскими площадками, участком для сушки белья. Там будут даже звонки для каждой квартиры…
– Я неплохой плотник и каменщик. Я собирался поработать там, если не уеду в Калифорнию. Я собирался послужить Бахусу, римскому богу виноградарства, – шутливо пояснил Габриель. В его глазах горели насмешливые огоньки. Глэдис Райт неодобрительно прищурила глаза. Она пробормотала что-то о радикалах, реформаторах и сдержанности. Дженни заметила, что остальные леди бросали на Агнелли восхищенные взгляды. Его улыбка покоряла всех, особенно женщин.
– Спасибо за помощь, мисс Райт, – сказала Дженни. – Спасибо за все… и чао, София… Медея. Ингри, радость моя, будь хорошей девочкой, пока меня не будет дома. – Она еще не успела договорить, как Габриель обнял ее за талию и потянул по улице прочь от изумленных женщин.
– Эти леди ужасны, правда? – спросил Рокко, догоняя их, когда они вылетели из-за угла и пробежали мимо него. – Учат измученных работой женщин соблюдать чистоту, когда им приходится беречь каждую каплю воды, которую они носят ведрами на пятый или шестой этаж. И они еще смеют поучать их! Поедем в подземке, да, Гейб?
– Конечно. Почему нет? – Габриель, у которого поднялось настроение, весело рассмеялся. – Сегодня – наш день.
– По пять центов с каждого, если не час пик, – Дженни тоже смеялась. Она сняла шляпку, чтобы ее не сдуло ветром. – А если час пик, то семь центов. Такие… огромные расходы Габриель, подожди… остановись, пожалуйста! Я не могу одновременно бежать и смеяться. Мне понравилась мисс Райт, но я рада, что мы сбежали от остальных доброжелательных леди. Я понимаю, у них наилучшие намерения, но я чувствую себя, как школьница, прогуливающая занятия. Послушайте! Музыка играет.
– В следующем квартале живет шарманщик. Пошли посмотрим, – предложил Рокко. По шумной улице они направились ко Второй авеню, ориентируясь по манящим веселым звукам музыки. Пробираясь по запруженным народом тротуарам, мимо магазинчиков и лавочек, ручных тележек и бочек, стоящих на краю возле мостовой, они вышли на перекресток, где еврейский квартал и рынок сливались с итальянским. Габриель шел впереди, беспрестанно оглядываясь на Дженни. Она жадно вдыхала острые запахи специй и сыров, лежавших на прилавках, впитывала яркие краски, развешенной на плечиках одежды. Стоял первый теплый весенний день. В домах окна были открыты; на пожарных лестницах проветривались одеяла и одежда, над улицей между домами – протянуты веревки с выстиранным бельем.
