Перезагрузка - Ноусиайнен Миика (книги хорошего качества .txt, .fb2) 📗
Однако сейчас не время рассуждать о любви к себе. Невролог, который наблюдает маму, приглашает пройти к нему в кабинет. После инсульта маму обследовали, оценили ее состояние, провели реабилитацию и свозили к разным специалистам. Я сопровождал ее везде, силясь одновременно понять сложные рассуждения врачей и строение мозга.
– У вашей матери обнаружилось заболевание, связанное с памятью, которое развивалось уже давно. На снимках, сделанных при проведении магнитно-резонансной томографии, видны последствия кровоизлияния в мозг. Это проблемная зона в лобной доле.
Я молча сижу на стуле, и врач дает мне время спокойно собраться с мыслями.
– Это лечится?
– Если заболевание, которое мы с наибольшей вероятностью подозреваем, подтвердится, то лечение не приведет к восстановлению. Хотя симптомы болезни действительно можно облегчить.
Врач излагает скучно, но в то же время его слова успокаивают. Понимаю, что уже на протяжении нескольких лет замечал у мамы нарушение памяти, но пытался отгонять эти мысли. Возможно, я подсознательно сконцентрировался на болезни отца? Ну, хоть какое-то разнообразие. Теперь моя жизнь состоит не только из рака. Панораму дополняет расстройство памяти. Кажется, это называется многозадачность – думать сразу о разном.
Врач подробно расспрашивает о маминых симптомах. Те же самые вопросы он задавал и ей, но мама отрицала все проявления болезни.
– Ваша мать давно страдает мигренями?
– Да, у нее, вроде, бывают мигрени. Но у нас существует неписаное правило не жаловаться ни на какие недомогания, от которых не умирают. Хотя да, она иногда говорила про мигрени. И еще чаще было видно, что они ее мучают.
– А вы не замечали у нее нарушений координации пальцев?
– Трудно сказать. У нас в семье не увлекались рукоделиями, так что особая ловкость пальцев никогда и не требовалась. Пожалуй, иногда у нее что-то падает из рук, но разве не со всеми такое случается?
– Ну… Пожалуй. Хотя я немножко о другом. Это заболевание может развиваться довольно быстро. И наступит время, когда ваша мать уже не сможет справляться сама. Вы ее единственный близкий родственник?
– Да, получается, что так. Братьев и сестер у меня нет, родители в разводе.
– Вам следовало бы встретиться с координатором, занимающимся пациентами с нарушениями памяти. Или с социальным работником. Они вам расскажут о различных вариантах организации ухода в таких случаях.
Доктор советует мне серьезно обсудить ситуацию с мамой и другими близкими. Но чувство личной ответственности – это все, что у меня есть вместо близких. Вернее, остается одна лишь мама. Чем скорее мы поговорим, тем лучше. На прощание врач пытается меня подбодрить:
– Вполне возможно, что ваша мать будет жить еще долго и счастливо.
– Спасибо на добром слове. Это… утешает.
Я не сказал врачу, но задумался, жила ли вообще моя мама когда-нибудь счастливо? Это относится и ко мне. Если заглянуть в какой-нибудь справочник типа «Как устроить свою жизнь?» или руководство по обеспечению счастьем, то, скорее всего, у меня все окажется наоборот. Но я не уверен, что идеальная жизнь на самом деле такая уж счастливая.
Маркус
Сами живет у нас уже так долго, что я даже не стараюсь при нем сдерживаться. Наши обычные вечерние процедуры перед отходом детей ко сну превращаются в дикую свару. Строгим голосом говорю:
– Да черт вас побери, быстро раздевайтесь!
– Папа, не ругайся!
– Это не ругань, а педагогическая терминология. Дьявол! Немедленно доедай свою чертову плюшку и в ванную!
Звонок в дверь, когда я пытаюсь унять ребенка, орущего громче всех, и загнать его в ванную. Сами вздрагивает от звука звонка и прячется в гостиной. Открываю дверь. За ней стоит сосед снизу.
– Мне завтра рано на работу, можно как-то убавить громкость в этом вашем цирке?
– Вы думаете, я не пробовал этого сделать? Поверьте, все, что вы слышите из нашей квартиры, бесит меня в разы сильнее. Пусть вас это утешит!
Я недвусмысленно захлопываю дверь перед носом у соседа. Хотя он, конечно, ни в чем не виноват. Наверняка ужасно жить рядом с нами. Но нам-то самим еще труднее.
После всего этого бедлама я пуще прежнего ору и ругаюсь на детей. Дети и сами понимают, как далеко зашло дело, когда у меня вдруг безудержно начинают литься слезы.
Сюльви и Сайми отправляются делать свои дела, а Хелми подходит и принимается гладить меня по голове.
– Папочка, что случилось?
– Ничего, любимая, ничего. Вы такие изумительные, что иногда я просто не могу сдержаться, ругаюсь и плачу.
– Папочка, а почему ты кричишь?
– Кричу, чтобы успокоиться и больше не кричать.
– Почему ты всегда сердишься?
– Чтобы потом радоваться.
После моей истерики дети ложатся спать более послушно, чем обычно. Сами помогает с уборкой и затем читает Хелми книжку, в которой Сийри находит ракушку [25].
Моя ругань при детях начинает давать свои плоды. После вечерней сказки перед сном они хотят обсудить слова, которые я бормотал себе под нос или орал во время эмоционального всплеска.
– Что такое «манда»?
– Ой, это вообще грубое слово, его нельзя говорить. Но оно означает то же, что писька.
– Кто такой «дьявол»?
– Ну, это такой черт. Гнусное существо, которого на самом деле не существует. Такие слова бывает вырываются, когда человеку очень больно.
– Что такое «ад»?
– Там живет черт. В аду очень жарко, он предназначен для плохих людей.
– А-а, это как Пхукет [26]?
– Смешно. Ну нет, на Пхукете не так плохо. Хотя сейчас, когда ты сказала, я думаю, что, пожалуй, да, только в аду еще жарче. И там нет бара с мороженым. И косички не заплетают.
– Что такое о-о-осподи божемой?
– Это тоже ругательство.
– А кто такой божемой?
– Это не божемой, а «боже мой». Когда обращаются за помощью к богу, говорят «о боже мой!» В общем, я точно не знаю.
– А почему планшет называют «таблеткой»?
– Давай-ка уже спать.
– Ты не любознательный?
Сами с сочувственным видом встречает меня в гостиной, когда я возвращаюсь туда, уложив детей спать. Открываем какое-то ультрамодное пиво, которое опять принес Сами. В изнеможении плюхаюсь в кресло.
– Я самый дерьмовый папаша в мире.
– Я как раз подумал, что ты самый лучший отец в мире. И соседу ответил именно так, как надо.
– Они считают меня буйнопомешанным, который только и может, что непристойно ругаться.
– В смысле соседи?
– Нет, дети. Да и соседи наверняка тоже.
– От детей не надо скрывать эмоции. Да и ругательства они ведь все равно где-то узнают. Это ведь то же самое, что с алкоголем и сексуальными отношениями. Хорошо, когда дома можно поговорить обо всем.
– Не могу понять, почему я превратился в такое крикливое бешеное чудовище.
– Ну, для этого много причин. Ты – герой. Лучший в мире папа. И уж точно не самый дерьмовый. Вспомни хотя бы австрийского маньяка с его подвалом [27]. Уж он-то стопроцентно папаша похуже тебя.
Мы посмеялись. Да, действительно. Как отец я буду получше этого психа. Если уж сравнивать, то желательно с тем, кому точно не проигрываешь.
Сами по телефону все время приходят сообщения. Поначалу я думал, что это выяснение романтических отношений с Йенни. Но они расстались, а телефон продолжает звонить, пищать и блямкать в неурочное время. И это длится уже несколько недель. После каждого сообщения Сами прямо бледнеет.
– Сами, ты мой лучший друг и очень здорово, что ты живешь тут. Оставайся сколько хочешь. Но что это за сообщения?
– Не обращай внимания.
– Может, тебе нужны деньги на ремонт?
– Какой ремонт?
– Ну, протеч… Погоди, у тебя вообще была какая-то протечка?
Сами замолкает и делает глотательное движение.