Принц приливов - Конрой Пэт (книги онлайн бесплатно серия TXT) 📗

— И почему ты сразу пытаешься защищаться? — поинтересовалась Саванна, словно наслаждаясь своим самообладанием.

— Ошибаешься. Это наша с Люком реакция на твою отвратительную правильность. Каждая наша встреча с тобой — это обязательно назидания. Лекции о том, как никчемно мы растрачиваем свои таланты в южном захолустье. А вот ты живешь в Нью-Йорке плодотворной, насыщенной и фантастически интересной жизнью. Тебя там окружают лучшие умы современности.

— Я не это имела в виду, — возмутилась Саванна. — Когда приезжаешь сюда раз в два года, лучше видишь истинное положение дел. Я смотрю на все со стороны, а вы принюхались и не замечаете. Вы давно говорили с матерью?

— Да каждый божий день говорим, — ответил Люк.

— Вы знаете, о чем она думает? — спросила Саванна, пропуская мимо ушей иронию брата. — Вы хоть представляете, что она затеяла?

— Наша мамочка все время проводит с этой сукой Изабель Ньюбери, хоть о больных и нельзя так. Домой она является настолько уставшей, что у нее едва хватает сил рухнуть в постель, — сообщил Люк.

Не переводя дыхания, Саванна принялась за меня.

— Том, а ты заметил, какой у Салли несчастный вид? Она выглядит совсем измотанной.

— Салли — врач и мать троих маленьких детей. Уже одно из этих занятий требует массу сил, особенно когда муж преподает в школе и тренирует три футбольные команды, а его нищенская зарплата не позволяет нанять прислугу.

— Ей хотя бы не придется быть домохозяйкой.

— Чем нашей просвещенной сестре не угодили домохозяйки? — осведомился я.

— Одна из них меня растила. И почти сломала мне жизнь.

— В детстве мне здорово доставалось от одного ловца креветок. Но я не виню всех ловцов креветок подряд, — резонно заметил Люк.

— Мать собирается разводиться с отцом, — сообщила Саванна. — Вчера вечером я узнала это от нее.

— Тоже мне новость, — усмехнулся Люк. — Сколько раз мы слышали это от матери!

— Не так уж часто. Где-нибудь шестьдесят восемь миллионов раз, — добавил я.

— Вспомни, сестренка, сколько раз мама сажала нас в машину, неслась прочь с острова и клялась, что больше никогда не вернется в дом Генри Винго.

— Думаю, раз двадцать или тридцать наберется, — подхватил я.

— А куда ей было деться? — вступилась за мать Саванна. — На что бы она кормила и одевала нас? Как бы она выжила без мужчины? Юг загнал мать в ловушку и сделал ее жестокой. Но в этот раз ее слова не пустая угроза. На следующей неделе она подает документы на развод. Она наняла юриста, который специально занимается оформлением всех нужных бумаг.

— Отец уже знает? — уточнил я.

Саванна покачала головой.

— Пока нет.

— Как ты понимаешь, Том, сначала делаются наиболее важные дела, — сказал Люк.

— Так вот, братья, не странно ли, что наша мать принимает такое важное решение, а никто из вас не в курсе? — тоном судьи произнесла Саванна. — Какие-то сомнительные семейные отношения получаются.

— Ну почему ты всегда приезжаешь в Южную Каролину и начинаешь учить нас с Томом? — рассердился Люк. — Мы еще ни разу не лезли к тебе с советами, а у тебя тысяча причин для недовольства нами. Мы пришли сюда проститься с дедом. Нечего устраивать на кладбище сеанс групповой терапии. Если мама собирается уйти от отца, — это их дело. Наша с Томом задача — помочь им, чем сможем. А ты в это время будешь сидеть в Нью-Йорке и по телефону выговаривать нам, что мы опять все делаем не так.

— Я стал избегать общения, — признался я Саванне. — В последние дни наши беседы с тобой кончаются стычками. И вообще, как только я начинаю говорить с кем-то из семьи Винго, я узнаю или больше, чем нужно, или… гораздо меньше.

— Тебе все равно, что наши родители разводятся? — удивилась Саванна.

— Нет, не все равно. Теперь, когда я уже не боюсь отцовских кулаков, я испытываю к нему… нет, не сострадание. Что-то вроде жалости. Грустно мне на него смотреть. Я рос, ненавидя его. Мне всегда было страшно в его доме. Трудно простить того, кто лишил тебя детства. Но я простил его, Саванна. И маму тоже.

— А я не могу простить никого из них, — вздохнула сестра. — Они причинили мне слишком много вреда. Я каждый день вынуждена разбираться с их ошибками.

— Но они же не специально. — Люк обнял Саванну за плечи и притянул к себе. — Они были отвратительными придурками и даже не знали, каково быть хорошими придурками. Пыхтели, суетились, и все без толку.

— Ребята, я не собиралась наезжать на вас, — стала оправдываться Саванна. — Просто я боюсь, что этот город опустит вас до своего уровня.

— Любить Коллетон вовсе не грех, — изрек Люк. — Грех — недостаточно его любить. Слова деда.

— И вот куда завела его жизненная философия.

Саванна кивнула в сторону могилы.

— Небеса не такое уж плохое место, — заметил Люк.

— Ты ведь не веришь в небеса.

— Верю. Я всегда там, — возразил брат. — И в этом большая разница между тобой и мной. Коллетон — это все, что мне было и будет нужно.

— Но здесь же болото. Нет блеска. Людского водоворота. Здесь ничего не бурлит.

— А как насчет траурной церемонии, когда те шестеро начали стучать крестами в пол? — напомнил я.

— Чокнутые парни, не более того, — отозвалась сестра.

— Разве это не взбудоражило собравшихся? — спросил Люк.

— Что-то не заметила. Просто парни от горя малость тронулись. Когда они колотили этими крестами, мне хотелось убежать из города.

— Может, у вас в Нью-Йорке так не принято, но я знаю этих парней, — заявил Люк. — Серьезные люди. Такой уж они выбрали способ показать свою любовь к деду.

— А вообще, из этого можно сделать стихотворение, — принялась размышлять вслух Саванна. — И назову я его… «Крестобойцы».

— Кстати, ты уже закончила стих о лыжном пробеге деда? — поинтересовался я.

— Он еще в работе. Требует шлифовки.

— Неужели за год нельзя было написать? — удивился Люк.

— Искусство не терпит суеты и гонки, — произнесла Саванна.

— Понял, провинциальный братец? — поддел я Люка. — Искусство не терпит суеты и гонки.

— Кажется, мы остались здесь, чтобы проститься с дедом, — как ни в чем не бывало напомнила сестра, поднимаясь с травы.

— Вот тут когда-нибудь похоронят и нас. — Люк вышел на зеленый прямоугольник, поросший травой. — Это место — для меня. Дальше — для вас двоих. Остается еще достаточно земли для наших жен и детей.

— Мне становится жутко, когда люди заранее присматривают себе место на кладбище, — передернула плечами Саванна.

— А мне, наоборот, надо знать, где я буду лежать, когда откину копыта, — сказал Люк.

— Меня пусть кремируют и развеют пепел над могилой Джона Китса в Риме, — выразила пожелание сестра.

— Скромненько, — хмыкнул я.

— Нет уж, сестренка. Я приволоку тебя в Коллетон и закопаю здесь, чтобы присматривать за тобой, — улыбнулся Люк.

— Нелепица какая, — поморщилась Саванна.

— Идемте домой, — предложил я. — Самое время. Толпа соболезнующих уже схлынула.

— Прощай, дед, — прошептала Саванна, посылая воздушный поцелуй могильному холмику. — Если бы не вы с Толитой, не знаю, что бы было с нами.

— Если, дед, ты сейчас не на небесах, тогда дерьмо везде, — заключил Люк напоследок.

Я жил в той части Соединенных Штатов, где не выпадает снег и не растут рододендроны. Третий десяток моей жизни мне больше всего запомнился тренировками нескладных, но подвижных и проворных мальчишек. Сезоны года я делил по преобладающим видам спорта. Осенью это, конечно же, был футбол с его азартом и бросками, посылающими крутящийся мяч под облака. Зимой — скрип резиновых подошв на сверкающем деревянном полу, на котором долговязые парни штурмовали баскетбольные корзины. Поздней весной наступал черед бейсбола и ясеневых бит. Мое наставничество не было пустой страстью; это была миссия по привнесению смысла в детство мальчишек. Я не считал себя первоклассным специалистом, однако не допускал и постыдных промахов. Я не фигурировал в кошмарных снах ни одного из своих подопечных. Моим игрокам ни разу не удавалось побороть фантастически дисциплинированные команды великого Джона Мак-Киссика [192]из Саммервилла. Он был создателем футбольных династий, я — обыкновенным тренером с ограниченными возможностями и кругозором. Но я и не имел болезненного пристрастия к победам. Мои парни выигрывали и проигрывали, и хотя выигрыш нравился им больше, в нем отсутствовало обостренное и возвышенное чувство, какое возникает, когда выкладываешься по полной, но лавры достаются твоему противнику. Я учил своих ребят умению достойно вести себя в любой ситуации. Я говорил им, что выигрыш пьянит, а проигрыш отрезвляет. И то и другое было им совершенно необходимо для взросления и закалки характера.