Владимир Высоцкий без мифов и легенд - Бакин Виктор Васильевич (бесплатные онлайн книги читаем полные .txt) 📗
А.Эфрос полагал, что творческое соревнование и взаимодействие разных школ развивают театральное искусство. В итоге получился великий спектакль, а для Высоцкого — одна из лучших его театральных ролей.
Комедию «Вишневый сад» А.П.Чехов написал в 1903 году. По всей России проходят торги — имения меняют хозяев. Идет процесс естественного экономического отбора, в котором побеждает сильнейший. Помещице Раневской не суждено сохранить за собой имение. Своим образом жизни, бездарным управлением, точнее полным отсутствием управления, она сама довела дело до аукциона. Планы финансового спасения, которые строят они с братом, — абсолютно нереальны. Раневская настолько слабохарактерна и избалованна, настолько не привыкла бороться за собственное благополучие, что ждать от нее разумных решений просто нелепо. Имению не миновать нового хозяина...
Друг семьи — купец Лопахин — вроде бы пытался научить хозяев, как выкрутиться из долгов: «Если вишневый сад и землю по реке разбить на дачные участки и отдавать в аренду под дачи, то вы будете иметь самое малое 25 тысяч в год дохода». Однако Раневская и ее брат Гаев не следуют такому выгодному плану. Тогда Лопахин неожиданно для всех купил имение сам. Здравый смысл, энергия, хозяйская состоятельность и хватка — все эти качества у него есть. Имение достается Лопахину не в результате каких-то махинаций — он честно побеждает на торгах Гаев а и купца Дериганова. Вишневый сад — его по праву.
Чехов считал роль Лопахина центральной в пьесе. При первой постановке он предложил Станиславскому самому сыграть ее. «Если она не удастся, то, значит, и пьеса вся провалится», — писал он. Не все, однако, режиссеры понимали это. Эфрос понял... Высоцкий предстал необычным, невиданным, парадоксальным Лопахиным. Интересно, что только через Лопахина-Высоцкого многие поняли суть пьесы Чехова.
Сначала на роль Лопахина Эфрос назначил Высоцкого и Шаповалова. Репетиции начались 24 февраля без Высоцкого — он в то время был за границей — и продолжались без него до конца мая. 7 мая А.Демидова телеграфировала ему: «Если сейчас не приедешь — потеряешь Лопахина».
С 26 мая к работе подключается Высоцкий. В шутку, чтобы не ругали за опоздание, сказал, что отращивал бороду для роли. На первую свою репетицию он пришел, еще не показываясь на глаза Эфросу, сел в темном зале и следил издалека, как шла работа на сцене.
Рассказывает А.Эфрос: «Я репетировал «Вишневый сад», он был в Париже. Играл Лопахина дублер, я с ним долго работал, упорно, это был очень хороший артист — Шаповалов, мы замечательно репетировали. Но однажды после прогона я почувствовал, как что-то невольно притягивает меня к той части зала, в которой сидят актеры на замечаниях. Что-то меня притягивает именно туда. И я начинаю говорить только туда. Говорю свои замечания и постепенно начинаю видеть два каких-то невероятных глаза, впившихся в меня, — слушающих. Я не сразу сообразил — только потом, что Высоцкий приехал на репетиции. И он хотел в один раз догнать — вот он так меня и слушал. Это было невероятно... Потом это воспоминание долго-долго из меня не выходило.
Действительно, он догнал за несколько раз, и мне пришлось очень обидеть Шаповалова, потому что, когда Высоцкий начинал репетировать, это было что-то неимоверное. Там есть момент, когда Лопахин купил вишневый сад и когда он бушует, так вот, когда он играл... Я помню, мы играли в клубе «Каучук», и в театре, и где бы ни были, к этому моменту все закулисные работники, люди из бухгалтерии, откуда-то еще — все-все-все стягивались к кулисе и слушали этот момент. Он играл его так страшно, что вообразить трудно, как может выдержать человек такое бешенство: он так плясал, так кричал, так неистовствовал, что это было невероятно. Причем так было всегда. У меня есть пленка с записью спектакля. Я ее стал недавно прослушивать и понял, что эта пленка записана в тот день, когда все артисты играли спустя рукава — это сразу и очень чувствовалось, но только лишь доходят до этого места — и Высоцкий играет точно так же, как всегда. И всегда невероятные, страшные овации после его монолога. Он говорил: "
Вот хочу, хочу сегодня концерт провести просто так, легко, но на второй песне завожусь и провожу уже на всю железку до конца"».
Рассказывает В.Высоцкий:
«Спектакль «Вишневый сад» — это была такая короткая работа. Я приехал откуда-то из поездки, репетировали спектакль уже другие актеры. Потом я вышел на сцену и попал в момент, когда Эфрос ходил с артистами. У него есть такой момент, когда он ходит по сцене вместе с актером, о чем-то с ним разговаривает. Он не объясняет, что ты должен делать, он просто наговаривает текст этого персонажа, и в результате что-то получается. Ты за ним смотришь, это очень заразительно, в самом деле. Потом он сядет в зале и больше уже ничего не говорит. Может, он так только с нами работал, но вот смешение его режиссуры с работой артистов нашего театра имело удивительный эффект. Ведь этот спектакль у себя в Театре на Малой Бронной, со своими актерами он не мог бы поставить. Все актеры привыкли играть Чехова в театре с «четвертой стеной», они произносят свой текст либо себе, либо партнерам. А в нашем театре есть такой прием — отчуждение, обращение в зал... И в этом спектакле очень многие чеховские монологи мы говорим прямо зрителям, не стесняясь, выходя из образа, разговаривая со зрителем, как и в других наших спектаклях. И это возымело удивительное действие, получился колоссальный эффект от эфросовской постановки Чехова с вот такими приемами любимовского театра».
Оценка режиссуры Эфроса, данная Высоцким, была характерна в среде профессионалов — актеров, режиссеров, критиков, драматургов. Нет, спектакли Эфроса, несомненно, пользовались и зрительским успехом, их любили и с удовольствием смотрели. Но в полной мере оценить всю глубину и новаторство «негромкой» режиссуры Эфроса могли именно профессионалы, хорошо знающие театр изнутри. Сам А.Эфрос говорил, что его «Вишневый сад» изменит зрительный зал «Таганки»: уйдут политизированные поклонники искусства Любимова, придет вместо них другая, уже эфросовская публика.
7 июня для вернувшегося из Италии Любимова сделали черновой прогон спектакля. Постановка ему категорически не нравилась. Его раздражало буквально все: декорации Валерия Левенталя, чуждые духу «Таганки», игра и отношение к работе актеров, несоответствие типажа и персонажа пьесы, излишняя утонченность спектакля, отсутствие таганской условности, открытых перекличек с современностью — все слишком «запсихологизировано» и «неуловимо». Любимов громко и неоднократно заявлял, что пьес Чехова он не любит, вот рассказы — да, дело другое. К Эфросу у него было недоброжелательное, конфликтное отношение. Он обижался за то, что тот не выполнил каких-то его замечаний. Разногласия двух разных по методам, индивидуальностям и характерам режиссеров переросли в ссору. Они избегали друг друга долгое время. Актеры знали, что если у подъезда театра стоит машина Эфроса, то Любимова в театре нет, и наоборот. Высоцкий несколько раз пытался их свести в своей гримерной, чтобы они помирились, — не получилось... И не могло получиться. Любимов и Эфрос — это были выразители не только разных театральных методов, но и полные антиподы во многом, в том числе в своем отношении к актерам. Актер для Любимова — средство для осуществления своего режиссерского замысла... и все: «Артисты особенным умом-то не обладают. Но это им и не требуется — часто с умным актером лучше дела не иметь. Артист — существо с минимальной ответственностью. Что от него нужно? Выучить текст, сыграть роль, стараться играть лучше... И все. Он не может быть режиссеру другом». Актеры для Эфроса — это, прежде всего, люди и часто друзья: «Актеры — это замечательные люди. На мой взгляд, нет лучше людей, чем актеры. Это люди живые, умные, эмоциональные. С другими людьми я не могу дружить, мне не о чем с ними разговаривать, мне скучно с ними, а с актерами мне интересно. Женщины всегда прелестны, мужчины всегда живые, остроумные...»
