По воле судьбы - Маккалоу Колин (читать книги онлайн без TXT) 📗
— Он никогда не блистал умом.
— Кстати об уме. Наш род все-таки им не обижен. Один умник мне встретился в Формиях, — сказал Цезарь, переключая внимание на сыры. — Ему сейчас тринадцать лет.
— Кто же это?
— Сын Атии от Гая Октавия.
— Еще один подрастающий Гай Юлий Цезарь?
— Он это отрицает. Говорит, что у него нет военных талантов. Очень спокоен и очень неглуп.
— Стиль жизни Филиппа его не прельщает?
— По-моему, нет. Зато амбиций хоть отбавляй. И он их реализует.
— Но в этой ветви Октавиев никогда не было консулов.
— Они вскоре появятся, вот увидишь.
В конце июня Цезарь привел к Гаю Фабию подкрепление, доведя его силы до шести легионов. Гарнизон Нарбона поблагодарили и отпустили домой.
— Луций Цезарь сказал тебе, что Помпей вытряс из своих испанцев все их сбережения? — спросил Гай Фабий.
— Сказал. Значит, чтобы вернуть свои денежки, они должны нас разбить?
— Для них это единственный выход. Афраний с Петреем тоже обобраны.
— Что ж, доведем их до полного обнищания.
Но казалось, удача покинула Цезаря. Зима, уходя, разразилась ливнями, вызвавшими разливы рек. Своенравная и в засушливые сезоны Сикорис, разбушевавшись, снесла все мосты. А через них к Цезарю доставлялись припасы. Навести же новые переправы, даже когда вода несколько спала, не давали Афраний и Петрей. Дожди продолжались, лагерь Цезаря пришел в жалкое состояние, еда кончалась.
— Ладно, ребята, — сказал Цезарь к солдатам, — нам придется как следует потрудиться.
И два легиона по колено в грязи поднялись вверх по реке. Удалившись на двадцать миль, они втайне от неприятеля навели переправу.
— Вот на этом, — сказал Цезарь Фабию, — и зиждется наша удача. На тяжелом труде. Теперь мы можем спокойно сидеть и ждать хорошей погоды.
Но конечно, курьерам спокойно сидеть не пришлось. Связь с Римом, как и с Массилией, была практически непрерывной. Наконец и Марк Антоний, не великий любитель всяческой писанины, удосужился прислать весточку своему командиру.
В Риме слышно, что ты застрял в грязи, Цезарь. Все мосты через Сикорис разрушены, у тебя нет еды. Некоторые сенаторы устроили по этому поводу праздник возле дома Афрания на Авентине. Мы с Лепидом со стороны поглазели на них. (Нет-нет, померий я не пересекал!) Там были певцы, акробаты, танцоры, пара довольно страшных уродов и уйма креветок и устриц. Преждевременное веселье, подумали мы. Грязь и голод Цезарю не помеха. Наверняка ты уже разобрался со всеми этими неприятностями.
А с Сенатом у нас здесь неладно. После празднества все колеблющиеся — около сорока человек — отбыли к Помпею, в восточную Македонию. По крайней мере, смерть на поле брани им там не грозит. Помпей поселился у губернатора в Фессалонике и живет себе, не дуя в ус.
Ни Лепид, ни я не мешали их бегству, надеюсь, ты это одобришь. Мы решили, что эти твари тебе в Италии не нужны, пусть допекают Помпея. Кстати, я позволил уехать и Цицерону. Он постоянно тебя поносил, а на меня так просто плевал. Наконец мне это надоело, я раздобыл огромную колесницу, запряг в нее четверку львов и демонстративно стал разъезжать под его окнами. Сказать по правде, это было непросто. Эти красавцы с роскошными черными гривами отказывались работать. Ленивцы! Сделают пару шагов, ложатся и спят. Я вынужден был заменить их на львиц, но те тоже плохо тянули. Говорят, Дионисий ездил на колеснице, запряженной леопардами, но теперь я не знаю, верить этому или нет.
Цицерон отбыл в Кайету в июньские ноны, но без младшего брата. Квинт тебя любит, сын его тоже, и они решили остаться. Но надолго ли, сказать не могу. Цицерон играет на родственных чувствах. Стенания были слышны аж до самого отъезда. Его глаза в очень плохом состоянии. Я знаю, ты не хотел его отпускать. И все же, думаю, так будет лучше. Он слишком некомпетентен, чтобы повысить шансы Помпея на выигрыш (по-моему, у того их просто нет!), а все, что ты делаешь, его раздражает. Пусть вопит в другом месте, подальше от нас. Кстати, с ним уехал и сын его Марк.
Туллия в мае родила семимесячного ребенка. Мальчика. Но через месяц он умер. И в тот же день умер Перперна. Вообрази! Самый старый сенатор, самый старый наш консуляр. Дотянул до девяноста восьми лет. Если бы мне это удалось, я был бы счастлив.
Это письмо и понравилось, и не понравилось Цезарю. Может ли что-нибудь образумить Антония? Надо же, львы! Но с сенаторами все верно. Они только мешали. А Цицерон — это другое. Зря его выпустили из страны.
Новости из Массилии были хорошие. Децим Брут не подкачал. Блокада гавани плохо сказалась на настроении осажденных. Агенобарб вывел флот в море, чтобы дать бой. И проиграл его, понеся большие потери. Блокада продолжилась. Массильским грекам пришлось подтянуть пояса. Они уже не испытывали к Агенобарбу приязни.
— Это неудивительно, — сказал Фабий.
— Массилия выбрала не ту сторону, — ответил Цезарь, сжав губы. — Не знаю, почему тут все думают, что я обречен. Я ведь еще не разу не проиграл.
— У Помпея длиннее список побед. А тебя мало знают.
— Ничего, скоро узнают.
К середине квинктилия Афраний с Петреем забеспокоились. Хотя больших столкновений между враждующими армиями не было, три тысячи всадников-галлов наносили ощутимый урон людям Помпея на дорогах, по которым к Цезарю текло продовольствие. Имея весьма слабую кавалерию, два седовласых вассала Помпея решили уйти за реку Ибер — в незнакомый Цезарю край. Население его, преданное Помпею, вряд ли станет снабжать провиантом неприятельские войска. Не то что люд из северных областей. Там крупные города пришли к выводу, что шансов у Цезаря больше, и во главе со старой столицей Сертория Оской встали на его сторону. В конце концов, Цезарь был родственником Гая Мария, а тот, в свою очередь, был родственником Сертория.
Южнее Ибера такого не будет. Самое время уйти. Марк Петрей пошел вперед с инженерами и рабочими, чтобы построить понтонный мост через реку, Афраний же продолжал мозолить врагу глаза. К сожалению для него, разведка Цезаря не дремала. Он точно знал, что происходит и где. И когда Афраний тайком снялся с места, Цезарь тайком повел свою армию вверх по течению.
Земля высохла, местность располагала к маршу. Цезарь шел по обыкновению быстро и к вечеру догнал Афрания, с ходу вклинившись в его арьергард. Далее ландшафт стал неровным, вдали появилось ущелье, к которому Афраний и поспешил. Но Цезарь наступал ему на пятки, и в пяти милях от цели Афраний был вынужден остановиться и возвести походный лагерь. Печалясь, что Петрея нет рядом, он провел длинную бессонную ночь. Он бы тайком повел солдат дальше, но знал, что Цезарь любит атаковать в темноте. Что его очень заботило, так это настроение в войске. Люди роптали. Как их успокоить? В этих раздумьях он не сделал главного — не успокоил себя.
Прошло уже много лет с тех пор, как Афраний так напряженно проводил кампанию, если вообще проводил. На рассвете Цезарь быстро собрался и дошел до ущелья первым. У Афрания не было другого выбора, как построить лагерь напротив. Догнавший своего друга Петрей нашел его подавленным, не способным придумать, что делать. Афраний даже не позаботился о запасе воды. Разозленный Петрей приступил к строительству фортификационной линии, ведущей к реке.
Но пока Петрей с инженерами и рабочими вел эти работы, легионеры Помпея ничего не делали. Лагерь Цезаря был так близко, что его часовые с ними переговаривались.
— Вы не можете победить Цезаря, — говорили они. — Сдайтесь сейчас, пока вы все живы. Цезарь не хочет сражаться с согражданами. Но мы соскучились по хорошему бою! Лучше сложите оружие, или мы вас сомнем.
Делегация старших центурионов и военных трибунов Помпея направилась к Цезарю. Среди них был сын Афрания, который просил Цезаря проявить милосердие к его отцу. Пока длились переговоры, несколько солдат Цезаря пробрались в лагерь Помпея. Афраний с Петреем обнаружили их. Первый, узнав что в группе тайно ушедших к врагу делегатов находится и его сын, хотел отпустить пленников. Петрей воспротивился и приказал своим испанским охранникам зарубить их на месте. Ответ был типичен для нового, милосердного Цезаря. Он отослал делегатов обратно, заверив их в своей готовности взять к себе всех, кто захочет к нему перейти. Контраст между его поведением и поведением Петрея не прошел незамеченным. И пока седовласые легаты Помпея решали, переходить ли им Ибер или идти опять к Иллерде, в рядах их подчиненных росло недовольство.
