Могила Таме-Тунга - Нефедьев Константин (бесплатные полные книги .txt) 📗

Однажды в сарай, где они жили, пришли какие-то хмурые люди, отобрали тех, кто постарше, и погрузили в трюм судна. Юноши догадались — значит, родина не забыла про них, разыскивает, если кому-то нужно было подальше их упрятать.

Напрасно надсмотрщики-воспитатели на все лады хвалили жизнь в Латинской Америке.

Русские хотели одного: возвращения домой. Воспитатели поняли, в чем секрет упрямства «русских зверенышей». Они вместе, в этом их сила: малодушного всегда поддерживали товарищи. В Бразилии ребят разлучили.

Сергей очутился среди людей, без всяких средств к существованию. Бездомным бродягой ходил он из города в город в поисках работы, нищенствовал среди цветущих садов Санкто-Путарино, питался гнилыми бананами на улицах Сан-Паулу, спал в угольных ямах Порту-Алегри. Но все же, видимо, бдительные власти не спускали с Сергея глаз. К нему несколько раз подходили какие-то хорошо одетые, сытые люди, предлагали постоянную работу, крышу над головой с условием, что русский юноша навсегда останется в Бразилии. Сергей не понимал, зачем это им было нужно, но на все подобные предложения отвечал одно:

— Никогда!

Никаким трудом не гнушался Сергей, работал подносчиком бревен на спичечной фабрике, упаковщиком каучука, носильщиком, мусорщиком. В Порту-Алегри Сергей принял участие в забастовке грузчиков. Здесь его схватила полиция. Продержав несколько дней в заключении, его отправили на плантацию полковника Кольеша. Что ждет его в будущем? Сергей знал, что надо стиснуть зубы и терпеть, терпеть, чтобы выжить, выжить всем чертям назло и вернуться домой! Иначе не стоит жить…

С этими мыслями Сергей уснул.

Через несколько дней вечером, когда рабочие шли ужинать, в воротах фазенды появилась машина с итальянским флажком. Из машины вышел сотрудник итальянского посольства в сопровождении представителей власти. Они потребовали привести Сергея.

— Вы товарищ Грачев? — спросил довольно хорошо по-русски итальянец. Вместо ответа Сергей схватил его руку и прижал ее к своей груди. Он не мог говорить.

Впервые с тех пор, как его разлучили с друзьями по фашистскому плену, он услышал родную речь и заплакал, не стыдясь своих слез.

— А вы, сеньоры, уверяли, что Сергей Грачев не желает возвращаться в Советский Союз. Сеньор полковник, — обращаясь к подошедшему плантатору, сказал итальянец, — прошу распорядиться, чтобы Грачеву немедленно были выплачены заработанные деньги. Он сейчас уедет с нами…

Когда Сергей садился в машину, к нему подошел Молос. Он вынул из мочки серебряную серьгу с голубым аквамарином, протянул ее Сергею:

— Возьми, Саор, на память, это амулет моей матери. Он все-таки приносит счастье…

Прошло несколько часов. Машина с итальянским флажком на радиаторе неслась по шоссе на полной скорости. Убаюканный быстрым движением, Сергей дремал на заднем сидении. Услышав сквозь полусон низкий звук клаксона, он открыл глаза. Свет фар выхватил из темноты впереди на шоссе две фигуры — высокого худого старика и рядом с ним стройной тонконогой девочки-подростка в коротком платьишке. Они торопливо сошли на обочину и, заслоняясь руками от ослепительного света фар, пропустили машину.

Сергей обернулся, поглядел на заднее стекло, но темнота успела уже поглотить деда и внучку.

«Значит, ушли от Гарсии, — подумал Сергей. — Ну, и хорошо. Может, бедное дитя где-нибудь найдет свое счастье…»

Глава 5

В притоне «Осьминог и мадонна»

Кафезино «Осьминог и мадонна» ничем не отличалось от десятков других таких же убогих харчевен, ютившихся в кривых и тесных улицах возле порта. Своим громким названием оно было обязано картине, украшавшей вход: огромный спрут, обвив щупальцами полуобнаженную красавицу, увлекал ее в морскую пучину. Так как харчевня располагалась в десятке шагов от набережной, то посетителями ее чаще всего бывали матросы, портовые грузчики. Сюда же заходили лесорубы и сборщики дикорастущего ореха, уезжающие на поиски работы. Но нередко заглядывали и люди менее почтенных профессий — контрабандисты, мелкие жулики, шулера. Здесь они могли получить дешевую, хорошо проперченную фейжону [6] и бутылку кашасы, чтобы утолить голод и промочить горло. Несомненным достоинством кафезино было и то, что сюда очень редко заглядывали полицейские, так как подступы к заведению преграждали десятки огромных зловонных луж, не просыхающих даже в зной.

Но самым замечательным украшением кафезино был сам хозяин — сеньор Фабиан Зуде.

Небольшого роста, слегка сутулый, с крепкими жилистыми руками и такой же шеей, на которой располагалась круглая как сыр голова, с парой всезамечающих глаз и всеслышащих ушей — он с первого взгляда не производил располагающего впечатления. Чувство неприязни к хозяину харчевни возникало только у тех, кто приходил сюда впервые. Постоянные же клиенты знали, что Фаб — добрейший парень.

Никто не ведал, сколько Фабиану Зуде лет, откуда он родом. Но сам он охотно рассказывал, как участвовал в сражении с восставшими папуасами Новой Гвинеи, как возил контрабандный виски в Венесуэлу или искал золото в штате Минас-Жераис, умирал от лихорадки в Занзибаре, охотился на тигров в Бенгалии. С китайцами он разговаривал по-китайски, с бушменами по-бушменски, с немцами по-немецки, с перуанцами по-перуански. Казалось, не было на свете языка, которого бы Фаб не знал, хотя и разговаривал на всех языках одинаково скверно.

Правда, поговаривали, будто бы добрый Фаб выколол кухонным ножом глаза мальчишке, который якобы видел то, чего ему совсем не полагалось. Нашептывали и о том, что у Фаба в кармане всегда находится шестизарядный револьвер, из которого он, не целясь, может раскупорить бутылку за тридцать шагов…

Фабиан Зуде всегда был в курсе всех портовых событий. У него всегда можно было узнать о содержимом трюмов корабля, отправляемого под усиленным нарядом полиции, или о судьбе какого-нибудь пропавшего без вести матроса, или еще много других интересных новостей.

В этот день посетители начали появляться с утра: на рейде бросил якорь «Колумб», возвратившийся из двухмесячного плавания к берегам Англии. Беспрестанно хлопала входная дверь и слышались приветствия гостей:

— Салют, Фаб!

— Как твоя печень, Фаб?

— Тебе поклон от английской королевы, Фаб!

Фабиан Зуде и слуга едва успевали выполнять заказы подвыпивших матросов, однако это не мешало хозяину харчевни замечать каждого, кто входил. Вот пришел дон Панчо, обрюзгший толстяк с жирными губами. Дон Панчо в недалеком прошлом был состоятельным человеком, имел дом в центре города, владел акциями, ворочал миллионами, но проигрался на скачках. Остатки состояния он быстро спустил в рулетку и теперь, забытый родней и близкими, доживал век на задворках «Осьминога и мадонны».

Дон Панчо, видя хорошее настроение хозяина, направился к столику.

— Пару бутылок, Фаб! — проговорил он с независимым видом, засовывая руки в пустые карманы штанов и по привычке облизывая свои жирные губы. Но у Фабиана Зуде в этот момент как раз заложило ухо. Да ему сейчас было и не до этого пропойцы. Острый глаз Фаба заметил нового посетителя — огромного бразильца с мрачным лицом.

В кафезино этот бразилец появился месяца три назад, но откуда и кто он — никто не знал. Гигант приходил ежедневно в одно и то же время, усаживался в углу за «свой» столик, выпивал бутылку кашасы, ни с кем не разговаривая, никого не угощая и ни от кого не принимая угощений. Кто-то прозвал его «Малюткой», и это прозвище так к нему и пристало.

Постоянные посетители знали, что Малютка очень силен и его лучше не задевать. В этом они убедились, когда как-то подвыпивший матрос-американец подошел к Малютке и потребовал, чтобы тот выпил за здоровье президента Штатов. Малютка отвернулся и продолжал мелкими глотками смаковать свою кашасу. Матрос тряхнул невежливого бразильца за шиворот. Малютка снова не обратил на него внимания. Но когда матрос, по комплекции мало чем уступавший бразильцу, разозлился и рявкнул: «За здоровье мистера президента!» — и пытался еще раз встряхнуть Малютку, произошло непостижимое. Посетители харчевни даже не поняли в первое мгновенье, что случилось. Малютка, не вставая со стула, молниеносно выбросил руку. Матрос описал в воздухе плавную траекторию и грохнулся в угол. Он там и остался лежать, пока сочувствующие отливали его водой и пивом.