Наследники - Астахов Павел Алексеевич (мир книг TXT) 📗
– Признаю, это серьезное упущение с нашей стороны, – вымолвил Гурецкий ничего не выражающим голосом.
Павлов поднялся со стула и развел руки в стороны:
– С последствиями такого упущения теперь предстоит разбираться суду, куда будет подано соответствующее исковое заявление.
Нотариус с трудом выдавил улыбку:
– Вы ведь адвокат, это ваша работа.
– Так вы предоставите мне данные свидетелей? Я все равно узнаю, но будет лучше, если вы начнете сотрудничать со мной по данному делу прямо сейчас.
Гурецкий повернулся к экрану монитора и спустя минуту распечатал лист с нужными сведениями. Забрав его, Павлов направился к двери.
– Благодарю за то, что уделили мне время.
Он вышел из кабинета, но нотариус, словно позабыв о предстоящей встрече, продолжал сидеть за столом, с тревогой глядя перед собой.
Случайный свидетель
Эдуард, как загипнотизированный, потрясенно смотрел на неподвижное тело отца. Багровая лужа крови вокруг его разбитой головы продолжала медленно расползаться, матово поблескивая в скудном освещении гаража.
– Он… умер? – неуверенно спросил он.
– По ходу, да, – откликнулся Алекс. Он выпрямился, глядя на застывшего приятеля с выражением панического страха, в котором проскальзывали искорки сочувствия. – Сходил, называется, к папочке на разговор. Вот тебе и хрен с морковкой, а не бабки и не бухло.
– Я не виноват! – вскрикнул Эдуард, отшатываясь назад. Его лицо стало белым, как полотно. – Ты сам видел, он споткнулся… И умер от того, что раскроил затылок об этот гребаный ящик! Я тут ни при чем!
– Ну да, – неопределенно произнес Алекс и потер небритый подбородок. – Только упал твой батя после того, как ты ему по роже заехал… Как ты это объяснишь ментам?
Эд почувствовал, как пол уходит у него из-под ног, и устало прислонился к стене.
– Это была необходимая самооборона, – промямлил он, едва ли сам веря собственным словам. – Он… он… я не хочу в тюрягу!
– Так, бро, давай на минуту возьми себя в руки, – велел Алекс. – Ментов мы вызвать не будем, это факт. У меня у самого условный срок за травку не закончился… Если стереть все отпечатки пальцев и незаметно свалить отсюда, у нас есть шанс.
– Шанс? – переспросил Эд, отчаянно пытаясь собрать все мысли воедино.
– Ага. Пересидим у тебя на хате или еще где – у меня есть где вписаться… Ты, кстати, теперь наследник, – напомнил Алекс, и Эдуарда передернуло.
– Хорош наследник, – выдавил он.
– А что? Хата у твоего папаши есть. Пускай «однушка» в Бирюлево, но все же… Лямов на пять потянет. Гараж, опять же…
– Какая «однушка»? – зло прошипел Эдуард. – С дуба рухнул?! Ты так говоришь, будто продать хату – все равно что косяк в переулке толкнуть! Мне еще в наследство вступить нужно, а Графу бабки надо сейчас отдавать!
Неожиданно снаружи послышался звук шагов, и спустя мгновение в дверном проеме замаячила фигура сутулого мужчины неряшливого вида:
– Что за шум, молодежь? А где Андреич?
На нем были старые мятые брюки и выцветшая до белизны армейская ветровка. Незнакомец шагнул вперед, намереваясь задать очередной вопрос, но тут его взор упал на раскинутые в стороны ноги умершего.
– Петр? – пробормотал случайный гость, щуря глаза. – Что с ним?!
Алекс метнул на Эдуарда короткий взгляд, и тот ощутил, как загривок обожгло холодом. Выражение глаз его друга не предвещало ничего хорошего.
– Закрой гараж, – тихо приказал он Эдуарду, и тот без раздумий двинулся к воротам.
– Парни, вы че тут натворили?! – воскликнул мужчина.
– Он чуть не убил нас, – бесцветным голосом проговорил Алекс, медленно приближаясь к нему. – Помогите.
– Вы убили его? – словно не слыша парня, спросил тот.
Эд с грохотом захлопнул дверь, и сумерки в гараже сгустились.
Дельцы
Ярко-желтый Peugeot 406 с опознавательным логотипом такси миновал указатель Saint-Cloud, нырнул в небольшой тоннель, выдолбленный еще пару столетий назад, пронесся мимо крохотного кинотеатра, гольф-клуба и, наконец, остановился напротив уютного одноэтажного домика темно-пурпурного цвета, до самых окон утопавшего в свежей зелени.
Выйдя из такси, Есения улыбнулась водителю, и, поправив солнцезащитные очки, непринужденной походкой направилась к коттеджу. На ней были зауженные белоснежные брюки и оливкового цвета блейзер. Густые пшеничные волосы колыхал легкий ветерок, лаская лицо женщины. Есения выглядела сногсшибательно и знала об этом.
Оказавшись на крыльце, она нажала на кнопку звонка, и где-то в недрах дома раздалась переливчатая трель соловья.
Дверь долго не открывали, и Есения, вздохнув, полезла в сумочку-клатч. Она уже набрала нужный номер, как за дверью послышались шаркающие шаги.
– Сеня, ты, что ли? – послышался хриплый мужской голос.
– Не угадал, – фыркнула женщина, поднимая очки на лоб. – Привет, Гена.
Дверь открылась, и на нее уставился невысокий мужчина лет пятидесяти в измятом чапане. Восточный халат, расшитый золотыми нитями, выглядел так, словно в нем спали. Каштановые волосы с проседью торчали в стороны, словно наэлектризованные, на впалой груди поблескивал серебряный крестик.
– Рад тебя видеть, сестренка, – широко улыбнулся хозяин дома.
Они обнялись, и Есения чмокнула брата в колючую щеку.
– Тебе надо проветрить дом. – Она наморщила нос, заходя внутрь.
– Можешь не снимать свои модные туфельки, Сеня, – бросил мужчина. – У меня легкий бардачок.
– Я и не собиралась дефилировать босиком в твоему хлеву, это раз, – отозвалась Есения. Она кинула брезгливый взгляд на треснувший пакет с мусором у входа, из прорехи которого высыпалась скорлупа от фисташек. – И во‐вторых, перестань меня называть этим дебильным прозвищем. Как будто я собачонка какая-то!
– Ну тогда и ты меня Генрихом зови, – не остался в долгу брат. – Я тебе не крокодил какой-нибудь.
Они рассмеялись. Есения присела на заваленный одеждой диван, предварительно откинув в сторону мятые брюки.
– У тебя что, вечеринка вчера была?
Ее взор остановился на столе, на котором красовались пустой пакетик из-под фисташек, заляпанный жирными пальцами бокал и пустая бутылка «Джек Дэниэлз».
Генрих шумно зевнул и плюхнулся в плетеное кресло из ротанга.
– Наши вчера в четвертьфинал вышли, – сообщил он. Выудив из-за уха зубочистку, он сунул ее в рот.
– Весомый повод, – кивнула Есения, положив ногу на ногу и покачивая лакированной туфелькой. – Как говорят, причину и пластырь можно куда угодно приклеить.
– Будешь мне нотации читать?
– Делать мне больше нечего, – вздохнула Есения. – Проще ежа научить на барабане стучать. Как твое горло? Почему ты сбежал из клиники?
Лицо Генриха стало кислым, будто он хлебнул свежевыжатого лимонного сока.
– Потому что я ненавижу врачей, – пояснил он, ковыряясь в зубах. – И ты это знаешь.
– Но у тебя подозрение на рак, – напомнила Есения. – Я понимаю твою неприязнь к людям в белых халатах, но ты должен пони…
– У меня не подозрение, а рак, – перебил Генрих сестру, и голос его прозвучал как-то жутко и обыденно одновременно, словно речь шла о пустяковой ранке на десне. – Вторая стадия. Анализы показали, что третья уже не за горами, и метастазы продолжают расти.
Есения опустила ногу на пол, в упор глядя на него.
– Тогда ты не должен сейчас сидеть тут, Гена.
– Не начинай все заново.
– Мне нужен живой и здоровый брат, а не дохлятина, едва держащаяся на ногах. Да еще с перегаром, – добавила она с плохо скрытым отвращением.
Генрих зашелся в хриплом кашляющем смехе.
– Узнаю свою сестренку, – воскликнул он, перекидывая зубочистку из одного уголка рта в другой. – Живой и здоровый, говоришь? Только забыла дополнить, для каких целей я тебе нужен живой и здоровый. Чтобы приносить прибыль! Так ведь, Сеня?
– Перестань.
– Да ладно, не обижайся, – хихикнул Генрих, примирительно поднимая ладони вверх. – Я все понимаю. Но чтобы ты отстала и больше не взрывала мне мозг, скажу – все под контролем. Через неделю я снова лягу в больницу, никуда от этого не денусь. Все это время буду принимать препараты. Ты довольна?
