Наследники - Астахов Павел Алексеевич (мир книг TXT) 📗
Алекс опасливо приблизился к телу мужчины, наклонился, всматриваясь в его стекленеющие глаза. Потом, бледнея, повернулся к замершему Эдуарду:
– Ты его убил, бро…
Последний из друзей
Когда раздался звонок в дверь, Марина находилась на втором этаже. Видеофон располагался в холле, и она позвала сиделку, которая поливала цветы:
– Лена, посмотри, пожалуйста, кто к нам пожаловал!
– Конечно, Марина Андреевна.
Пока сиделка торопливо спускалась по ступенькам, Марина отодвинула занавеску, с беспокойством глядя на стальные ворота.
«Нежелательно, чтобы Сацивин приехал в отсутствие мамы», – озабоченно подумала она.
Этот скользкий тип звонил накануне, предупредив, что заедет за всеми необходимыми документами на собственность отца.
Спустя несколько секунд раздался громкий голос Елены:
– Марина Андреевна, это Суриков! Сказал, что договаривался с Бэллой Альбертовной о визите!
– Впусти его! – распорядилась Марина, направляя коляску в сторону лестницы. С губ Протасовой-младшей сорвался вздох облегчения. Сергей Михайлович Суриков возглавлял Союз писателей России, и он был частым гостем в их доме. Энергичный, подтянутый, с гордой спортивной осанкой, он максимум тянул на шестьдесят пять, и мало кто верил, что в прошлом году ветеран отметил восемьдесят шестой год. Волевое лицо пожилого мужчины всегда излучало непоколебимую уверенность, удивительным образом гармонирующую с олимпийским спокойствием. Он был одним из немногих, даже, пожалуй, единственным, кому семья Протасовых доверяла полностью и безгранично.
– Мариночка!
Суриков мягко обнял ее, и женщина уловила исходящий от него тонкий аромат одеколона.
– Я так рада вас видеть, Сергей Михайлович, – сказала Марина, и голос ее дрогнул.
– А где мама?
– Она у адвоката. Должна скоро вернуться… Давайте пройдем в гостиную! Чаю?
– Не откажусь, – согласился Суриков.
Марина кивнула застывшей в дверях сиделке, и та бесшумно умчалась на кухню.
Зайдя в просторное помещение, Сергей Михайлович сел за стол, сложив перед собой крупные руки с выпуклыми венами.
– Рассказывай, – произнес он, глядя Марине прямо в глаза.
С трудом сдерживая слезы, та в общих чертах передала суть происшедшего у нотариуса. Когда Протасова закончила, он некоторое время сидел неподвижно, хмуро глядя перед собой.
– Андрей не мог так поступить, – наконец сказал ветеран, поднимая глаза. Они пылали решимостью и негодованием. – Он любил вас! И всегда с теплотой отзывался о вас, поэтому и я ни на секунду не сомневаюсь, что все это подстроено!
– Мы тоже. Но… судя по документам, все сделано по закону, – с горечью вздохнула Марина.
Елена принесла чай и вазочку с конфетами, поставив перед пожилым мужчиной.
– Такое нельзя спускать с рук, – отрезал Сергей Михайлович. Он даже не посмотрел на чай. – Что собой представляет адвокат, к которому вы решили обратиться?
– Это Артемий Павлов. Папа был знаком с ним и всегда с уважением отзывался, когда вспоминал.
– Ну Павлов – это Павлов, – закивал Суриков, и в его голосе зазвучали нотки уважения. – За него само имя говорит, первоклассный адвокат! Но даже если Бэлла Альбертовна и Павлов договорятся и заключат соглашение, мы тоже не должны сидеть сложа руки!
В холле послышалась какая-то возня, и он умолк, видя, как вытянулось лицо Марины. В комнату заглянула взволнованная Елена:
– Марина Андреевна, там этот… Руслан Сацивин пришел!
Суриков сдвинул брови, поднимаясь из-за стола:
– Он что, своими ключами дверь открыл?!
– Своими, – с беспомощным видом ответила Протасова-младшая. – Понимаете, этот дом… он уже не наш. Мы с мамой можем только пользоваться…
– Доброго всем здравия! – воскликнул Сацивин, позвякивая связкой ключей в руке. – Какие люди! Сергей Михайлович, необычайно рад вас видеть!
Он протянул свою пухлую руку ветерану, но тот ее проигнорировал, мрачно взирая на незваного гостя. Сацивина это, впрочем, совершенно не обескуражило, и он переключил свое внимание на Марину:
– Ладно, перейдем к делу. Бэлла Альбертовна дома?
– Нет.
– Я предупредил ее, что заеду за бумагами.
– Мы помним, – сухо отозвалась Марина и опустила руки на колеса коляски. Подъехала к комоду, где в полиэтиленовом пакете лежала стопка документов.
– Погоди, Марина. Что это за бумаги? – подал голос Суриков.
– Вас это не касается, – ответил Сацивин, шагнув к Протасовой-младшей. – Пейте свой чай, Сергей Михайлович, пока он не остыл.
– Я обойдусь без ваших советов, – отрезал ветеран.
– Все в порядке, – с тоской в голосе сказала Марина. – Не нужно устраивать ссоры, прошу вас.
На скулах Сурикова заиграли желваки, и Сацивин это заметил.
– Не сотрите себе зубы, уважаемый, – хмыкнул он и с издевательской улыбкой забрал пакет с документами. – Надеюсь, там все?
– Все, – холодно ответила Марина.
– Чудесно. Напоследок одна просьба – из вещей, которые здесь находятся, ничего не продавайте, – сказал Сацивин. – Вы ведь понимаете, о чем речь? Я прекрасно осведомлен об имуществе, которое находится в доме, так что о любом его перемещении или отчуждении нам будет сразу известно. Я не имею в виду предметы гигиены и вашего гардероба…
– Послушайте, вы… – Лицо Сурикова потемнело от гнева.
Сацивин нагло смотрел ветерану прямо в глаза.
– Говорите быстрее, меня ждут дела, – процедил он, выходя в холл. Бросив короткий взгляд на побледневшую Марину, Сергей Михайлович последовал за ним.
– Вы что творите, нелюди? – с тихой яростью заговорил Суриков, приближаясь вплотную к Сацивину. – Вы обираете вдову писателя! Который прожил с ней пятьдесят лет! Вы считаете, мы поверим, что Протасов все завещал таким проходимцам, как вы? А не собственной жене и дочери?!
Толстяк глубоко вздохнул и посмотрел на пожилого мужчину с таким видом, словно имел дело с капризным ребенком.
– Все сказал, старик? – так же тихо произнес он, когда Суриков замолк. – Тогда слушай теперь меня и запоминай. Ты здесь вообще никто, так, пыль, которую ветер случайно в окно занес. Это теперь все мое, понимаешь? И эти две мумии будут тут жить ровно столько, сколько этого захочу я. Есть какие-то вопросы – вали в суд, оспаривай завещание. Если кто-то тебя вообще будет слушать.
Глаза Сергея Михайловича гневно вспыхнули.
– Ты думаешь, мы оставим все это? Мы дойдем до президента, если надо!
– Да хоть на небо залезь, – фыркнул Сацивин. – Только смотри, подштанники по пути не обгадь.
– Мерзавец!
Открыв дверь, Сацивин обернулся и, недобро сузив глаза, чуть слышно добавил:
– И еще… бесплатный совет тебе, старик. Не суйся в это дело, пожалеешь.
С этими словами он хлопнул дверью.
Грубейшее упущение
Проводив вдову Протасову, Артем вернулся в кабинет. Взял с журнального столика блокнот с записями, пробежался глазами по наспех набросанным схемам и пометкам, понятным лишь ему.
Дела о наследственных спорах, учитывая особую специфику юридической составляющей и безграничные уловки как враждующих между собой родственников, так и учуявших запах добычи всевозможных мошенников, следовало бы выделить в отдельную категорию. И, как свидетельствовала многолетняя практика Павлова, как минимум одна сторона всегда оставалась недовольна итоговым решением, полагая, что именно ее несправедливо обделили или обманули… Нередки были случаи, когда с точки зрения закона все формальности и нормы были соблюдены, но с этической стороны все переворачивалось с ног на голову.
Но, как известно, Dura lex, sed lex – закон суров, но это закон. Известный постулат, высеченный на скрижалях истоков правоведения, еще никто не отменял.
В памяти Артема всплыли события одного дела, которое вел его коллега. Умерла женщина. Остались двое детей, сын и дочь, у обоих дети. Сын жил отдельно, был в ссоре с матерью, и когда та сломала шейку бедра, ничем ей не помогал. Всю заботу о матери взяла на себя дочь пожилой женщины. Она ухаживала за мамой, покупала для нее лекарства, носилась по врачам. Однажды она попала в ДТП и скончалась, после чего ухаживать за бабушкой продолжила дочь погибшей. Так продолжалось несколько лет, пока женщина-инвалид не умерла. Мгновенно нарисовался сын покойной, заявивший о своих правах наследования. И он выиграл дело – все имущество умершей перешло к нему, поскольку с позиции закона он являлся наследником первой очереди. Неприязненные отношения между ним и покойной матерью не являются основанием отказа ему в этом праве, хотя чисто по-человечески внучка имеет куда больше моральных прав унаследовать или хотя бы разделить имущество бабушки. Конечно же, можно было попытаться признать этого сыночка недостойным наследником, но явных правонарушений тот не допускал и такой путь в итоге никто не избирал…
