Возвращение - Крауч Блейк (мир книг TXT) 📗
Уже в конце квартала Барри останавливается перед чернеющей в темноте подъездной дорожкой. Она ведет к подземному гаражу здания в стиле неоготики, втиснутого между громадинами небоскребов из стекла и металла. Опустив зонтик, Барри шагает в едва освещенный полумрак, уходящий куда-то вниз. Через полтора десятка шагов дорожка упирается в подъемную дверь из усиленной стали. Рядом цифровая панель для набора кода, над ней камера наблюдения.
Ну и черт с ним. На сегодня достаточно. Надо будет прийти сюда завтра, проследить за выходом и отловить кого-нибудь, кто появится оттуда или…
От звука внезапно начавшего работать механизма у Барри замирает в груди. Он оглядывается на дверь гаража. Та медленно поднимается, свет изнутри протягивается по дорожке, подбираясь к носкам мокрых ботинок полицейского.
Уйти? Остаться? Может, это вообще не то место…
Дверь поднялась уже наполовину и движется дальше, по другую сторону никого нет. Барри, поколебавшись, делает шаг внутрь и попадает в небольшой подземный паркинг с дюжиной стоящих автомобилей. Звук шагов по бетону отзывается эхом, с потолка светят галогенные лампы. Впереди возникает лифт, а рядом дверь – по-видимому, на лестницу.
Над лифтом загорается огонек, звучит сигнал прибытия кабины. Спрятавшись за «Линкольном», Барри смотрит через тонированное лобовое стекло на раскрывающиеся дверцы. Внутри пусто. Какого черта?!
Что он вообще здесь делает? Все это не имеет отношения ни к одному из его дел. Никакого преступления, насколько он может судить, здесь не совершается. Формально это он сейчас нарушает закон, вторгаясь в частное владение.
А, пошло оно все…
Стенки кабины лифта из гладкого металла, взгляду не за что зацепиться. Управление, очевидно, осуществляется откуда-то изнутри здания. Дверцы закрываются, и лифт движется вверх. Сердце в груди Барри бешено колотится. Он дважды сглатывает, чтобы не закладывало уши. Через полминуты лифт с дрожью замирает на месте.
Первое, что слышит Барри, когда дверцы открываются – музыка Майлза Дэвиса [12], одна из его потрясающих медленных композиций. Она скользит печальным эхом по обширному помещению – кажется, это фойе отеля.
Барри ступает из лифта на мраморный пол. Вокруг все отделано деревом темного, мрачного оттенка. Кожаные диваны, стулья, покрытые черные лаком. В воздухе еле заметно пахнет сигарным дымом. Что-то вневременное ощущается во всей обстановке.
Впереди пустая стойка администратора со старинными, из другой эпохи полками для почты. На стене выше вензель с буквами «О» и «В».
Откуда-то доносится хрупкое звяканье ледяных кубиков о стекло, затем долетают и голоса. Возле ряда окон угнездился небольшой бар. Двое мужчин, сидя на табуретах с кожаными сиденьями, разговаривают между собой. Женщина-бармен в черной жилетке протирает стаканы.
Барри подходит, запах сигарного дыма становится сильнее, в воздухе – сизая завеса. Усевшись на один из табуретов, полицейский облокачивается на стойку из красного дерева. Огни города и контуры зданий за окнами почти скрыты снегопадом.
Женщина-бармен подходит к новому клиенту. Красивая – темные глаза, седые не по возрасту волосы удерживаются деревянными палочками. На ее бейдже написано: ТОНЯ.
– Что будете пить? – спрашивает она.
– Можно виски?
– Какую-то конкретную марку?
– На ваш выбор.
Она отходит налить ему порцию. Барри оглядывается на двоих мужчин, сидящих через несколько мест от него. Они пьют бурбон – наполовину опустошенная бутылка стоит между ними на стойке. Тому, что поближе, кажется, немного за семьдесят. У него седые, редеющие волосы и изнуренный вид неизлечимо больного. В руке он держит сигару, от которой спиралью поднимается дымок, пахнущий словно проливающийся над пустыней дождь. Второй мужчина по возрасту ближе к Барри – незапоминающееся чисто выбритое лицо, в глазах усталость.
– Давно вы уже здесь, Амор? – спрашивает он.
– Около недели.
– Дату уже назначили?
– Да. Завтра вообще-то.
– Ого! Поздравляю.
Они чокаются стаканами.
– Нервничаете?
– Ну, из головы не выходит, конечно. Но они очень тщательно ко всему подготавливают.
– А правда, что никакой анестезии?
– Да, к сожалению. А вы когда приехали?
– Вчера.
Амор возвращается к своей сигаре. Появляется Тоня и ставит перед Барри виски на салфетке с золотой надписью «Отель Воспоминание».
– Решили, что будете делать, когда вернетесь? – спрашивает мужчина помоложе.
Барри отпивает немного скотча. Во вкусе нотки хереса, карамель, сухофрукты и алкоголь.
– Есть кое-какие планы. Покончу вот с этим, – он поднимает сигару. – Поменьше вот этого, – показывает на стакан с виски. – Когда-то я был архитектором – есть один проект, за который я не взялся, о чем всегда жалел. Это могло бы стать главным моим достижением в жизни. А вы?
– Не знаю. Я чувствую себя таким виноватым…
– Почему?
– Разве мы поступаем не эгоистично?
– Это наши воспоминания. Никто другой не может претендовать на них. – Амор опрокидывает в рот остатки своего виски. – Ну, мне, пожалуй, пора на боковую. Завтра важный день.
– Да, я тоже пойду.
Встав, мужчины пожимают друг другу руки, желают удачи и направляются к лифтам. Барри смотрит им вслед. Когда он поворачивается обратно к стойке, перед ним стоит барменша.
– Что это за место, Тоня? – спрашивает он.
Губы и язык почему-то плохо слушаются, и слова выходят тягучими и неуклюжими.
– Кажется, вам нехорошо, сэр.
В голове словно ослабевает какая-то пружина, связывавшая его с реальностью. Барри смотрит на свой стакан, потом на Тоню.
– Винс отведет вас в номер, – добавляет она.
Барри кое-как слезает с табурета и, нетвердо держась на ногах, оборачивается. Глаза встречаются с мертвым взглядом бритого мужчины из закусочной. Вокруг шеи у того идет искусная татуировка в виде сомкнувшихся на горле женских рук.
Барри тянется за пистолетом, но рука движется медленно, будто в сиропе. Винс уже шарит под пальто, ловко отстегивает плечевую кобуру со служебным оружием и сует его за пояс своих джинсов сзади. Потом вытаскивает из внутреннего кармана телефон и перебрасывает Тоне.
– Я полицейский, – заплетающимся языком выговаривает Барри.
– Я тоже им был.
– Что это за место?
– Скоро узнаешь.
Дурнота усиливается. Винс хватает его под руку и тащит к лифтам позади стойки администратора. Нажимает на кнопку и вталкивает в кабину. Следующее, что Барри помнит – как ковыляет по коридору отеля, а все вокруг будто растворяется на глазах. Ноги петляют по мягкой красной ковровой дорожке, мимо проплывают настенные канделябры с допотопными лампами, льющими тусклый свет из другой эпохи на деревянные панели между дверями. Номер «1414» из-за этого отбрасывает тень и словно медленно вращается вокруг глазка, описывая плавные восьмерки.
Винс открывает дверь и, втащив Барри внутрь, швыряет на громадную кровать с балдахином, где тот сворачивается клубком. Сознание быстро уходит, лишь одна мысль еще крутится в голове – вот это я облажался. Дверь захлопывается, он остается один, не в состоянии пошевелить даже пальцем.
Сквозь полупрозрачную штору на стеклянной стене просачиваются огни заснеженного города. Последнее, что Барри видит, – сияющие бриллиантами треугольные окна Крайслер-билдинг.
Во рту сухо. Левая рука болит. Постепенно зрение проясняется…
Барри распростерт в кожаном кресле – черном, элегантном, ультрасовременном, – к которому пристегнут ремнями. В левом предплечье катетер, отсюда и боль. Рядом металлическая капельница на колесиках, от которой тянется подсоединенная к нему пластиковая трубка.
На стене прямо перед Барри компьютерный терминал и различное медицинское оборудование, в том числе (и это не может не тревожить) набор для реанимации на тележке. В нише у дальнего края комнаты какое-то гигантское яйцо, белое и гладкое, от него тянутся различные трубки и провода.
