Обитель любви - Брискин Жаклин (книги txt) 📗
— Да, — ответила Амелия.
— Странно. Никогда прежде я не связывал эти письма с вами.
— Они были написаны мистером Хантингтоном в разное время и адресованы моему отцу. Для того, чтобы привести мой план в исполнение, нужен был помощник. Мужчина. Три-Вэ учился в Гарварде. И потом, в любом случае он был мальчишка. А на похоронах моего отца Бад, единственный из всех, подошел к нам и выразил свои соболезнования. Да, Бад был мужчиной. Я уговорила его помочь мне. — Она прерывисто вобрала в себя воздух. — Мы начали встречаться здесь. В Паловерде.
— И ты влюбилась, — сказала Тесса.
Амелия отрицательно покачала головой.
— Не сразу. Бад был непохож на Три-Вэ. В Лос-Анджелесе он чувствовал себя как дома. Как же я могла влюбиться в туземца, уроженца этого отвратительного пустынного края? И в то же время у него многое было достойно восхищения. Сильный. Великодушный. Немного жесткий. Как мой отец. К тому же он был очень красив. — Она пожала плечами, глянув на запертую дверь спальни. — Я обещала выйти за него замуж, потому что была уверена, что отказать ему будет нечестно. Я не подозревала, что люблю его, до тех пор, пока мама не услала меня во Францию.
— Мама, ты можешь не...
— Нет, я должна, — сказала Амелия. — Он сдержал слово и обнародовал письма на суде. Тогда я вернулась в Лос-Анджелес, чтобы выйти за него. Она поежилась. — Три-Вэ не было на нашей свадьбе. Он убежал из дома. Никто не понял тогда почему. Мы с Бадом были мужем и женой уже семь лет, когда он вернулся. С Ютой. Паловерде тогда было нашим загородным домом, и мы решили устроить там вечеринку в честь возвращения Три-Вэ. Три-Вэ выпил лишнего и ушел от всех во двор. Я видела, как он несчастен. Поэтому пошла следом, чтобы утешить его. Она выпрямилась и продолжала: — Он был настолько пьян, что признался мне в любви. Сказал, что всегда любил меня. Сказал, что увидел меня и Бада... ну, вместе... в Паловерде и поэтому убежал из дома. — Она сцепила руки у себя на коленях. — А то, что произошло потом, было так неожиданно, что я поначалу просто не поверила своим глазам... Он был пьян, несчастен... Я испугалась, но потом начала бороться. Впрочем, за одну минуту все было кончено. — Она повернулась лицом к Тессе. — А вскоре я поняла, что беременна. — Она вздохнула. — Один миг, один-единственный миг... Как несправедливо!
— Мир несправедлив, — произнес Кингдон, пытаясь под сарказмом скрыть душевную муку. Он постарался пробудить в себе прежнюю привязанность к отцу, но обнаружил только ненависть.
— Он заплатил за содеянное чувством вины, которое будет сопровождать его до конца жизни, — сказала Амелия.
— Цена невелика, — жестко ответил Кингдон.
Амелия не обратила внимания на его тон.
— Они родные братья, — сказала она. — Невозможно определить, на кого из них Тесса похожа больше.
— У вас были другие беременности? — спросил Кингдон.
— Мы консультировались с докторами. Здесь, в Нью-Йорке, Лондоне, Париже. И все в один голос утверждали, что нам ничто не мешает завести еще детей. Но, увы, я больше так и не забеременела.
— А дяде Баду удавалось раньше зачать ребенка?
— Однажды. Он был очень молод. Девушку звали Роза. Он хотел на ней жениться, но она не собиралась рожать, и он дал ей денег на аборт. У него потом было чувство, что он заплатил за убийство собственного ребенка. — Амелия смотрела на Кингдона и поэтому не заметила, что лицо Тессы исказилось гримасой боли. — Во время операции Роза умерла. Он страшно переживал.
— Почему вы уехали из Лос-Анджелеса накануне родов? — Кингдон ненавидел себя за этот инквизиторский тон, но молчать не мог.
— Когда я была уже на восьмом месяце, Бад узнал про случившееся. Ему всегда очень хотелось иметь ребенка. Но, узнав о том вечере в Паловерде, он решил, что его снова предали. Он не поверил, что меня принудили силой. Он сказал... — Тесса, милая, прости меня! — что никогда не признает моего ребенка! Моего ребенка!
Вокруг глаз и губ Амелии легли синие тени.
— И тогда я ушла. Я очень хотела родить тебя, и поэтому ушла и не сказала Баду куда. Через полтора года он нашел нас. Ты заболела, и он спас тебе жизнь. — Она говорила очень быстро. — С тех пор его любовь к тебе была безграничной. Он никогда не вспоминал о прошлом. Поначалу я думала, что это просто тактичность с его стороны. Но позже поняла, что он похоронил в себе прошлое, оно сидело в нем, словно мина на ничейной земле. — Кулачки ее сжались, костяшки пальцев побелели. — Готовая взорваться и убить его.
— Отец любил рассказывать про Паловерде, — сказал Кингдон, — Про вотчину наших общих предков. Но об «этом» мы никогда от него не слышали.
Его лицо выражало хмурую задумчивость, знакомую поклонникам капитана Вэнса по кадрам из фильмов с его участием.
— Я хотела рассказать вам обо всем еще в тот день, когда мы вернулись из Европы. Тогда я уже знала, что вы любите друг друга. Молчать было просто нечестно. Но я надеялась, что отношения между вами не продлятся долго. Ведь ты, Кингдон, в конце концов был женат. Бад нашел в себе силы забыть о прошлом. Я боялась, что, если я вновь буду его ворошить, прошлое убьет его.
Голос у нее дрожал.
Тесса накрыла руки матери своими ладонями.
— Не говори так, мама.
— Теперь вы знаете, почему ваш брак невозможен.
Первым ответил Кингдон:
— Нет. Я не согласен.
— Как?.. Я ослышалась?
— Нет.
— Тетя Амелия, — он прерывисто вздохнул, — я в себе совсем не уверен. Во мне нет вашего врожденного кодекса чести, нет маминой уверенности в том, что все ее мысли от Бога. Я не упрямец, каковыми славится род Ван Влитов. Каждый вопрос я подвергаю тысяче сомнений. Но в этом деле я не хочу сомневаться. Я не могу себе позволить задавать вопросы. Я люблю свою кузину. Я женат на своей кузине. И да будет так до конца жизни. Тесса!
Он обернулся к ней, но в ту же секунду открылась наконец дверь спальни. К кабинету шел седовласый грузный мужчина. Амелия, Тесса и Кингдон поднялись ему навстречу. Они молча поджидали его, но когда он переступил порог, Амелия не своим голосом произнесла:
— Его больше нет...
— Нет, миссис Ван Влит. Он все еще жив, — возразил доктор, хотя его голос не был обнадеживающим. Он кивнул Тессе и Кингдону. — Я доктор Левин, — представился он и продолжал: — Иногда кислородная палатка пугает пациента. Нам кажется, что ваше присутствие, миссис Ван Влит, успокоит мистера Ван Влита. Он в сознании.
— Ему... очень... больно? — спросила Тесса.
— Боюсь, что да.
Амелия сделала шаг к двери.
— Вам нужно будет только показать ему, что вы рядом. Это займет всего минуту, — сказал доктор и осторожно добавил: — Не больше.
— Мама! — просительно произнесла Тесса.
— Конечно, — ответила Амелия. — Пойдем со мной.
Доктор Левин в дверях обратился к Амелии.
— Миссис Ван Влит, может быть, вы не совсем понимаете... Возможно, это его последние мгновения, прожитые в сознании... А у вас всего одна минута...
— Мы разделим ее с дочерью пополам, — тоном, не допускающим возражений, ответила Амелия.
Доктор посторонился.
Кингдон провожал их глазами. Широкий белый шелковый халат Амелии, словно плывущее по небу облако, обволакивал ее стройное тело. Он был потрясен широтой души Амелии. Она знала, что, возможно, простится с любимым человеком навсегда. Времени для прощания было немного. Но и его она пожелала разделить поровну с дочерью. Когда женщины скрылись в спальне, он оперся о дверной косяк кабинета.
— А вы никак Кингдон Вэнс? — раздался за спиной голос доктора Левина.
— Ван Влит, — ответил Кингдон.
В комнате были зажжены все лампы. Разноцветные тени от витражных окон падали на двух врачей, изучающих карту болезни. Они шепотом переговаривались между собой. Медсестра сидела у постели больного.
Изголовье кровати закрывала кислородная палатка. От введенного морфина мышцы лица Бада расслабились, но страдальческое выражение осталось. Сверху в палатке имелось слюдяное окошко, в которое можно было увидеть лицо Бада. Губы его безостановочно шевелились.
