Халиф на час - "Шахразада" (бесплатная регистрация книга .TXT) 📗
Фатьма с наслаждением вздохнула. Муж никогда не любил ее так. Абу-ль-Хасан – нежный любовник, внимательный и страстный. Он осторожно подготавливал ее. Она никак не могла понять, почему не чувствует себя виноватой. Возможно, потому что она не искала этого чуда, этого восторга, и найти его сейчас, в эту странную ночь – дар самого Аллаха всесильного. Большего она и не могла бы просить.
Он снова повернул ее на спину и, прикасаясь к ней легкими поцелуями, двинулся по ее ногам вверх, дошел до бедер, но остановился. Это – особое удовольствие, и он решил приберечь его до следующего раза. Он стал раздражать языком ее пупок, и она вся извивалась от удовольствия, когда он снова добрался до ее грудей. В этот раз он сосал ее соски цвета меда до тех пор, пока от полноты ощущений они не встали упругими ядрышками.
Своим сильным телом он накрыл ее. Их губы снова слились, и она почувствовала, как он тяжел. Со вздохом она раздвинула ноги, давая ему дорогу, и прошептала:
– О да, мой восхитительный, да!
Нежно, с бесконечной осторожностью, он проник в ее тело. Фатьма сразу же поняла, что его орудие огромных размеров, и слегка вздрогнула. Он остановился, чтобы дать ее телу время привыкнуть к нему, привыкнуть к этому ощущению. Потом начал глубже проникать в нее, и, к своему изумлению, она ощутила волшебное начало.
«Слишком быстро!» – еще смогла подумать она, но потом закружилась в неистовстве, не в состоянии помешать этому. Задыхаясь, она вскрикнула, приоткрыла веки и увидела, что его пылающие глаза смотрят на нее сверху вниз.
Он видел, как черноту ее зрачков затопила первая, сладкая и долгожданная волна наслаждения.
– Нет! – всхлипнула она. – Это слишком быстро!
Но он стал успокаивать ее.
– Это только начало, восхитительнейшая! Я дам тебе море наслаждения!
И он сдержал слово. Он доводил ее до вершин блаженства несколько раз и лишь потом позволил себе присоединиться к ней на прекрасной дороге высокой страсти.
Наступившее утро разбудило Фатьму. Разбудило оно и ее задремавший разум. О да, ей было очень хорошо… И пусть этот славный мальчик Абу был чуть навеселе… Это же не помешало ему столь умело ласкать ее, возвращая всю радость некогда уснувшей женской силы.
«Он будет хорошим мужем, – подумала, потягиваясь, Фатьма. – Ну и что, что разорился? Я помогу ему… А его матушка, о, я надеюсь на это, не будет мешать нам двоим жить в радости и любви…»
– Иди сюда, красавица, – услышала она шепот Абу-ль-Хасана, – Ну, иди сюда скорей! Я хочу тебя так, как не хотел еще ни одну из женщин!
Фатьма потянулась к нему навстречу, но следующие слова Абу стали для нее холодным душем.
– Знаешь, малышка, я, наверное, скоро женюсь… Моя невеста ста-арая, богатая… Но матушка мне велела быть с ней поласковее… эх, какая досада, что не тебя зовут Фатьмой-ханым!
– Что? Почему ты так говоришь?
– Тс-с-с… Она, Фатьма-старуха, вот-вот войдет сюда… Я ждал ее целый вечер. Наверное, она все еще не может покинуть своих дальних комнат. Иди же сюда, я приласкаю тебя, пока она не разлучила нас навеки…
«Аллах милосердный! Да он же пьян! Он все еще пьян! Он до сих пор не понимает, что я и есть Фатьма… Что же мне делать?»
– Ну что ты отворачиваешься? Нам же было так хорошо! А сейчас будет еще лучше! Я подарю тебе самое прекрасное утро в твоей жизни. И быть может, в последний раз получу наслаждение, какого достоин, изопью любовь, которую дарят от чистого сердца, а не из чувства долга…
Фатьма ощутила головокружение, а потом ее душу объяла ревность. «Да он же изменяет мне… Изменяет, даже не став мужем! Он изменяет мне потому, что давно уже решил, что будет моим мужем и чьим-то любовником… Он стал мне изменять еще до свадьбы!» Да, Фатьма готова была мириться с тем, что этот брак не станет браком по великой любви. Но, еще не выйдя замуж, узнать, что муж изменяет… Что он уже готов изменить…
Но самым ужасным для Фатьмы стало то, что глупый пьяный Абу-ль-Хасан начал изменять ей с нею же самой. Ни одна женщина не потерпела бы такого. Даже такая расчетливая и мудрая, как молодая вдова Фатьма.
Она вскочила с ложа и выплеснула целый таз холодной воды, что была приготовлена для умывания, в лицо своего несостоявшегося жениха.
– Паршивый шакал! Пьяный сопляк! Убирайся вон из моего дома! Не смей больше даже вспоминать имени Фатьмы! Предатель! Вон!
О, этот холодный душ мгновенно разбудил Абу-ль-Хасана. И столь же мгновенно отрезвил его. Но далеко не сразу юноша понял, что же произошло. Не сразу смог сообразить, почему прекрасная женщина, которая всю ночь дарила ему изысканные ласки и отвечала на его ласки с не меньшим пылом, вдруг превратилась в разъяренную тигрицу и изгоняет его из своего дома.
Трясущимися руками Абу-ль-Хасан собрал свои разбросанные вещи и поспешил удалиться. Эта рассерженная кошка сейчас была куда страшнее целой толпы кредиторов, которых раньше юноша боялся больше всего на свете.
Едва натянув кафтан, поддерживая шаровары и забыв, куда же делся богато вышитый кушак, он почти бежал по утренней улице. Водоносы и метельщики провожали его кто недоуменными, а кто и завистливыми взглядами. И уже почти добравшись до собственного дома, понял Абу-ль-Хасан, что он натворил…
– О Аллах милосердный! Ну почему ты не укротил мой безмозглый язык? Ну почему ты дал мне сказать все, от чего этим утром я уже готов был отказаться?! Ведь это же она сама, красавица Фатьма, дарила мне свои ласки… А я назвал ее старухой… О глупец! О болтливый осел! Нет и не может быть мне прощения!
Показалась калитка дома. И тут Абу-ль-Хасану стало совсем плохо. Там, в темных комнатах, его ждет матушка, которая надеется, что у него, безголового осла, хватило разума очаровать Фатьму-ханым. Хватило здравого смысла убедить, что не ее богатства, а ее нежность и красота заставляют его желать этого союза день и ночь…
– О безмозглый я червяк! Что же мне делать?
И в это мгновение в дальнем конце улицы показались двое богато одетых иноземцев. Не видел их Абу-ль-Хасан и продолжал причитать, не ведая, что вместе с этими мужчинами к нему приближается сама судьба.
Макама девятая
– Я думаю, дядюшка, что зря ты заказал у чинийских купцов ту унылую камку. Она такая некрасивая, что даже самый бедный бедняк отказывается шить из нее нижнюю рубаху.
– Жаль… А мне она показалась такой… строгой, утонченной.
– Да, конечно, цвета хороши, но ткань груба. И потому такие цвета смотрятся на ней, прости, мой добрый дядюшка, линялыми и застиранными.
Дядюшка и племянница всю дорогу домой беседовали о делах. Но сейчас, подойдя к дому, Джамиля проговорила:
– А теперь, дядюшка, давай поговорим о чем-нибудь другом… например о кошках… Или о твоих приказчиках… Или о погоде…
– Почему? Зачем?
– Скажу тебе по секрету, дядя, добрая Айше сердится, когда мы все время разговариваем о делах. Она этого не показывает, но втайне чуть-чуть ревнует. Ей кажется, что она теперь лишняя.
– Что за глупость!
– Дядюшка, она же не специально. Поверь, женщины устроены иначе. Она, быть может, тоже была бы не прочь помогать тебе в твоих торговых делах, но ты же ее никогда ни о чем не спрашивал, никогда с ней не советовался…
– Но на ней же весь дом, я боюсь ее утомлять лишними заботами.
– А ты попробуй. Клянусь, она будет только рада. Но сейчас… Давай все-таки поговорим о кошках.
– Ну что ж, пусть будет о кошках.
И Джамиля стала, как ни в чем не бывало, растолковывать дядюшке преимущества владения пятью кошками. С этим познавательнейшим разговором они и вошли в калитку.
– О Аллах, – продолжала Джамиля, – я и представить себе не могу, дядюшка, что было бы с твоими товарами, если бы их не сторожили эти замечательные существа!
– Ну хватит уже, малышка, хватит – улыбаясь, проговорила Айше. – Я уже поняла, что всю обратную дорогу с дядюшкой вы говорили только о твоих любимицах. Мне иногда кажется, Джамиля, что ты, кроме кошек, не видишь в этом мире уже ничего. Тебе неинтересны юноши, тебя удручают разговоры наших умных соседушек… Можете с дядей говорить о чем угодно, даже о лавках! Но только чтоб больше ни слова о котах, кошках и котятах я не слышала! Хотя бы сегодня вечером…
