Пробуждение разума - Кришнамурти Джидду (мир бесплатных книг .txt, .fb2) 📗
Таким образом, мышление поддерживает и питает удовольствие, также как и страх. Мышление ответственно за это. Есть страх настоящего, будущего, страх смерти, страх неизвестного, страх не достигнуть, боязнь не быть любимым и жажда быть любимым – существует так много страхов, и все они созданы механизмами мышления. Поэтому мышление характеризуется и рациональностью, и иррациональностью.
Мышление необходимо упражнять в деле. Технически – в офисе, когда вы готовите еду, когда вы моете посуду – знание должно функционировать идеально. Здесь есть рациональность, логика мышления в действии, в деле. Но мышление становится полностью иррациональным, когда оно поддерживает удовольствие или страх. И всё же мышление говорит: «Я не могу отказаться от моего удовольствия»; и всё же мышление, если оно хоть сколько-то восприимчиво или сознательно знает, что вместе с удовольствием приходит страдание.
Так что осознавайте весь механизм мышления, сложное, тонкое движение мысли! Это на самом деле вовсе не трудно, если уж вы говорите: «Я должен найти образ жизни совершенно иной, образ жизни, в котором нет конфликта». Если это ваша подлинная, ваша настойчивая, страстная потребность – как ваша потребность в удовольствии, – жить жизнью, в которой ни внутренне, не внешне нет никакого конфликта, тогда вы увидите и возможность этого. Потому что, как мы выяснили, конфликт существует только тогда, когда есть разделение на «я» и «не-я». И тогда, если вы видите это – не на уровне слов или на уровне интеллекта, потому что это не видение, – а когда действительно осознаёте, что нет разделения между наблюдающим и наблюдаемым, между мыслящим и мышлением, тогда вы видите, тогда вы действительно наблюдаете «то, что есть». А когда вы действительно видите «то, что есть», вы уже вышли за пределы этого. Вы не остаётесь с «тем, что есть»; вы остаётесь с «тем, что есть», только когда наблюдатель отделён от «того, что есть». Вы это понимаете? Иначе говоря, при полном прекращении разделения между наблюдающим и наблюдаемым «то, что есть» – уже не то, что есть. Ум вышел за пределы этого.
Участник беседы (У.): Как можно изменить это отождествление наблюдающего с наблюдаемым? Я не могу просто согласиться с вами и сказать: «Да, это верно», я должен что-то сделать с этим.
К.: Совершенно верно. Сэр, здесь вовсе нет никакого отождествления. Когда вы отождествляете себя с наблюдаемым, это всё ещё мысленная модель, не так ли?
У.: Точно, но как мне из этого выбраться?
К.: Вы и не выбираетесь из этого. Я это вам покажу, сэр. Вы видите истину того, что наблюдающий есть наблюдаемое, – факт этого, логику этого? Вы это видите? Или нет?
У.: Это всё ещё только возникающее толкование; истина не существует.
К.: Этот факт не существует?
У.: Нет, появляется изъявление согласия.
К.: Но вы видите этот факт, не так ли? Не надо соглашаться или не соглашаться – это очень серьёзно; мне хотелось бы поговорить о медитации, но не сейчас, потому что она здесь подразумевается. Сэр, увидьте важность этого. Истина в том, что «я есть гнев» – а не «я отделён от гнева». Это истина, это факт, не так ли? Я есть гнев; нет «я», отдельного от гнева. Когда я ревную, я есть ревность, нет «я», отличного от ревности. Я отделяю себя от ревности, потому что хочу что-то с ней сделать: поддерживать её, или избавиться от неё, или рационализировать её – всё равно что. Но факт в том, что «я» испытывает ревность, не так ли?
Тогда как мне действовать, когда я ревную, когда «я» является ревностью? Раньше я считал, что «я» могу действовать, когда я отделяю себя от ревности, я думал, что могу что-то сделать с ней: подавить её, рационализировать или сбежать от неё – всё что угодно… Я думал, что я что-то делаю. Теперь же я чувствую, что я ничего не делаю. То есть когда я говорю: «Я есть ревность», я чувствую, что не могу двигаться. Разве это не так, сэр?
Посмотрите на два варианта деятельности. Вот действие, имеющее место, когда вы отличны от ревности, и которое представляет собой нескончаемую ревность. Вы можете бежать от неё, подавлять её, можете выходить за её пределы, можете от неё прятаться, но она будет возвращаться, она всегда будет здесь, потому что существует это разделение между вами и ревностью. Далее, есть действие совершенно другого рода, когда нет разделения, потому что в нём наблюдатель есть наблюдаемое, он ничего не может с ней сделать. Прежде он был способен что-то сделать, теперь же он чувствует, что он бессилен, он разочарован, он ничего не может сделать. Если наблюдающий и есть наблюдаемое, тогда он не скажет: «Я могу или не могу что-то сделать с этим», – он то, что он есть. Он – ревность. И теперь, когда он есть ревность, что происходит? Давайте, сэр!
У.: Он понимает…
К.: Посмотрите на это, не спешите. Когда я думаю, что отличен от своей ревности, я считаю, что могу с ней что-нибудь сделать, и когда я это делаю, возникает конфликт. С другой стороны, когда я осознаю истину того, что я и есть ревность, что «я», наблюдатель, и есть наблюдаемое, что тогда получается?
У.: Тогда нет конфликта.
К.: Элемент конфликта исчезает. Там конфликт существует, здесь конфликта нет. Таким образом, конфликт и есть ревность. Вы поняли? Это было завершённое действие, действие, в котором вообще не было усилия, потому оно завершённое, тотальное, оно уже никогда не вернётся.
У.: Вы сказали, что анализ – гибельное орудие для мышления или сознания. Я совершенно согласен с вами, и вы собирались сказать, что могли бы дискутировать в пользу того, что в мозге, в мышлении или в сознании есть фрагменты, которые станут антианализом. Я был бы благодарен, сэр, если бы вы продолжили развивать эту часть дискуссии.
К.: О чём, сэр?
У.: Вы упомянули, что эти фрагменты не будут создавать какой-либо конфликт или борьбу, они будут антианалитичны.
К.: Я только что объяснил, сэр, что фрагментация неизбежно будет, когда существуют наблюдающий и наблюдаемое как две разные вещи. Сэр, посмотрите, это – не дискуссия, здесь нечего развивать. Я рассмотрел это достаточно досконально; мы можем, конечно, потратить и гораздо больше времени, потому что чем больше в это углубляешься, тем больше видишь. Мы разбили нашу жизнь на множество фрагментов, не так ли? Учёный, бизнесмен, артист, домохозяйка и так далее. Что является основой, корнем этой фрагментации? Корнем этой фрагментации является наблюдающий, отделённый от наблюдаемого. Он фрагментирует жизнь: я индус, а вы католик, я коммунист, а вы буржуа. Поэтому существует данное разделение, продолжающееся всё время. И я спрашиваю: «Почему существует это разделение, каковы его причины?» – не только во внешней экономической, социальной структуре, но и гораздо глубже. Это разделение производится посредством «я» и «не-я» – тем самым «я», которое хочет быть высшим, знаменитым, великим, тогда как «вы» – нечто иное.
Поэтому «я» есть наблюдающий, «я» есть прошлое, которое делит настоящее на прошлое и будущее. Следовательно, пока есть этот наблюдающий, переживающий, мыслящий, неизбежно будет разделение. Там, где наблюдающий есть наблюдаемое, конфликт прекращается, а потому прекращается и ревность. Поскольку ревность – это конфликт, не так ли?
У.: Ревность – это человеческая природа?
К.: А насилие – это человеческая природа? Жадность – это человеческая природа?
У.: Я хотел задать вам ещё один вопрос, если можно. Прав я или нет в соответствии с тем, что вы нам рассказываете, если скажу о человеке, что, каковы мысли в душе его, таков и он [3]? Поэтому мы должны следить за своими мыслями и извлекать пользу из опыта.
К.: Всё именно так. Как вы думаете, что вы думаете – то вы и есть. Вы думаете, что вы лучше кого-то другого, что вы хуже кого-то другого, что вы совершенны, что вы красивы или некрасивы, что вы злы, – что вы думаете, то вы и есть. Это достаточно просто, разве нет? Человек должен выяснить, можно ли жить жизнью, в которой мышление выполняет свои рациональные функции, и увидеть, где мышление становится иррациональным. Это мы рассмотрим завтра.
