Утро богов (Антология) - Шекли Роберт (книги регистрация онлайн TXT) 📗
— Прочитала.
— А на следующей странице дьявол предлагает свои услуги. Обещает сделать Харрингея автором шедевра. Харрингей оборвал его: «Чушь, вы думаете, что я соглашусь погубить свою душу ради удовольствия написать замечательную картину, которую все равно разругают?» Терпение, дочь моя, осталась еще одна страница, вот она, прошу!
— Прочла. Все понятно. Дьявол предлагал два, потом три, потом пять шедевров за душу Харрингея.
— У тебя не сложилось впечатления, что Харрингей не сомневался, что это будут настоящие шедевры.
— Такое впечатление у меня сложилось. Он знал, что это будут шедевры.
— И все же отказался от предложения этого джентльмена с весьма сомнительной репутацией.
А мог бы последовать примеру почтеннейшего доктора Фауста, не так ли?
— Так. Не захотел.
— Почему?
— Потому что все эти шедевры все равно бы разругали Он предпочел закрасить портрет краской.
— Не краской. Ее как раз не хватило. Он бросился в будуар своей жены по коридору и вернулся через минуту с большой банкой эмали зеленоватого цвета, прихватив с собой здоровенную кисть.
— Ну это уже не так важно.
— Согласен. Ну, а если бы художник узнал, что все его шедевры не разругают, что они получат самую высокую оценку? Что тогда? Как бы поступил Харрингей?
— Не знаю.
— Нет гарантии, что критики уже не продали свою душу за неограниченное право ругать прежде всего шедевры. Тупиковая ситуация. Не она ли подсказала Харрингею выход: закрасить портрет?
Просто порядочный человек…
— Это ответ!
— Как ты живешь?
— Нормально. Много читаю. Езжу купаться. Даже загораю.
— У тебя усталый вид. Чуть-чуть.
— Исправлюсь.
— Постарайся.
— Обещаю. Закончу одну работу и двину к морю.
— Много осталось?
— О нет. Успею поплавать в обычное для меня время, под знаком Весов.
— Как здоровье бабушки?
— Ничего.
— Ворчит?
— Не без этого.
— А готовишь ты сам?
— Конечно. И по собственным рецептам. Знаешь, что такое пельмени по-восточному?.. А яичница по-хеттски?
— Разве это ты придумал?
— Да. Но дал благозвучные названия, не вызывающие подозрений у моих нечастых гостей. А ты сама готовишь?
— Не-ет, мамочка.
— Привет мамочке, мне пора возвращаться к бабушке.
…В этот вечер произошло такое событие: я начал работать, поставив пишущую машинку на кухне, чтобы не мешать спать матери. Форточка была закрыта. В четвертом часу ночи возникло неприятное ощущение: вдруг зашевелились волосы. Не понимая, что могло случиться, я поднял руку, пригладил волосы, и тут же едва не вскрикнул. Палец обожгла резкая, острая боль. Взлетела огромная оса, села на полотенце и не двигалась, как будто у нее не осталось сил после того, как она всадила жало в мой палец с кольцом Богоматери. Боль не утихла. Я прошел в свою комнату, лег, отсасывая яд. Не помогало. Через четверть часа я снова устроился за машинкой. Ужаленный палец давал о себе знать, покраснел, в нем отдавался пульс, я даже не мог его сгибать.
Я сидел еще некоторое время, пытаясь отстучать назначенную самим для себя норму, но это не получилось. Лег, закрыл глаза, думал о внешне самых заурядных явлениях, которые могли обернуться… чем? Не знаю. Удар был явно смягчен: такая оса и сама по себе могла убить, так щедро наделила ее природа. Природа ли?.. Я оставил ее сидеть на полотенце — огромную, полосатую, неподвижную, как переводная картинка. Утром ее не оказалось.
Вспоминаю королеву ос
На следующий день я с большим трудом снял кольцо, подаренное Божьей Матерью. Я боялся — и это казалось мне вполне возможным исходом, — что иначе я лишусь пальца. Он стал пунцово-красным, огромным, внутри него жил беспокойный огонь, и я не смог его согнуть даже с помощью пальцев другой руки. Он мешал, за машинкой я был беспомощен.
Пробовал писать шариковой ручкой — не получалось.
Прошло два дня. Я мог шевелить пальцем, он стал сизым, огонь внутри утих. Я сел за машинку в урочный час. Едва я сделал несколько строк, как лентоводитель подскочил вверх вместе с лентой и замер. Это металлическая ручонка отказалась работать. Остановилась она не в крайнем положении, а не доходя до него, так что верхушки буквы «б» и прописные буквы не пропечатывались на бумаге. Я стал раскачивать эту деталь, подталкивать ее, даже осторожно гнуть — безрезультатно. А если я опускал ее с силой, то после первого же удара по клавише она вставала на выбранное ей место, и ни туда, ни сюда. Казалось: вот-вот, еще немного, а не тут-то было! Я догадывался, что вышел из строя механизм, который приводил в движение эту ручонку с лентой. Но не хотел в это верить: мне пришлось бы везти машинку в мастерскую, чего я никогда не делал, и такой исход меня пугал потерей времени. Это неделя, соображал я. Потерять неделю?.. Ни за что. И я стал мастерить из медной полоски, оказавшейся дома, ограничитель, который бы поднял ленту еще чуть-чуть выше, так чтобы выходили прописные буквы.
Я гнул медь, осторожно заклинивал лентоводитель, примерял и опять гнул и вырезал некую фигуру. Она держалась в продолжение нескольких ударов. Что делать? Только раз в жизни разбирал я свою «Оптиму», как ни странно — в тот день, когда купил ее. Еще более странно, что и тогда из-за этого механизма. Было это шестнадцать лет назад. Отчетливо помню то соединение, куда я вставил отломанный мной от швейной иглы кусочек вместо выпавшего стерженька. Это могло произойти при перевозке на такси. Я взял толстое основание машинной иглы, и оно идеально подошло.
Все тогда получилось на одном дыхании, на вдохновении.
И я с ужасом думал, что теперь этого не смогу. Надо же! Ситуация повторилась через шестнадцать лет и в какие дни… Пришло в голову, что на моем пальце нет кольца и, значит, я не защищен от разных напастей. Из-за этого?..
Тогда у меня было под руками давно утерянное описание покупки. Я действовал как автомат. А теперь? Я даже не знал, как снимается каретка. Тогда я это смог выполнить — заглянув в текст. А сейчас? Я гонял каретку влево-вправо, руками отодвигая освобождающиеся скобки ее замка. Но когда я освобождал один, то другой защелкивался. Удивительно, что вылетело из головы: для съема каретки есть кнопки на корпусе.
Еще более удивительно, что я все-таки снял ее, не пользуясь этими кнопками.
У меня нет настольной лампы. Чтобы рассмотреть, что там внутри, я снял бра с пластмассовыми висюльками. Они немедленно рассыпались по столу, но я был доволен осмотром: задача мне по силам. Тот самый кусок иглы исчез, его не было ни там, ни на столе, нигде. Мне нужно повторить достижение шестнадцатилетней давности. Я нашел гвоздик, отломил шляпку, укоротив его, вставил его в место соединения двух рычажков. Вернул каретку на место, собрал висюльки бра и водворил его на стену. Так прошел час.
Я принялся за прерванную работу. Но едва снял одну написанную страницу, как история повторилась. Что за чертовщина? Я начал снова. Пытался поднять каретку без кнопок. На этот раз дело обстояло хуже. Не мог я снять каретку — и все тут! Лоб стал мокрым, руки дрожали. Обессилев, я бросился ничком на постель и лежал, не двигаясь, до ночи.
В два часа ночи что-то подтолкнуло меня. Я встал. Осмотрел палец. Он показался мне почти нормальным. Тогда я с нажимом одел кольцо с магическим рисунком. Вернулся к машинке. И увидел две круглые коричневые кнопки. Просто заглянул туда, куда следовало заглянуть сразу, — на заднюю сторону корпуса. Снял каретку. Снял бра. С легким звоном пластмассовый набор из шестидесяти фигурных элементов рассыпался на столе. Что же я увидел? Верхняя лапка не была соединена с нижней. Мой гвоздь выпал. Куда он исчез? Его не было, вот и все.
Я снова начал мастерить эту деталь. В одном месте слегка расплющил ее. Если бы мне пришлось израсходовать все гвозди из металлической коробки в кухонном шкафу, я все равно не остановился бы.
Собрал все вместе. Стукнул. Пошло-поехало. Кажется, пронесло. Снял кольцо, снова одел. Палец меня теперь не пугал. Эпизод с королевой ос был закончен.
