Глобальная культура коммуникаций - Макаревич Эдуард Федорович (читаем книги онлайн бесплатно без регистрации txt) 📗
Радость бурлящей жизни, уверенность в способности человека изменить мир к лучшему – все это присутствует в пушкинском творчестве, пробуждая в душе русского человека чувство собственного достоинства, обусловленного верой в свои силы. Такие основополагающие ценности, как Свобода, Творчество, Счастье, – разве это не должно лежать в основе развития современной России?
В период расцвета итальянского Возрождения только осознание себя частицей национальной целостности позволило человеку той эпохи преодолеть корпоративное сознание. Рассматривая русскую культуру первой трети XIX в. с этих позиций, можно понять ее «ренессансную природу». И тогда Пушкин представляется своеобразным титаном русского Ренессанса.
Острый вопрос для россиян: является ли Пушкин всемирным поэтом? Действительно, имя Пушкина все чаще ставится в один ряд с именами Шекспира, Гёте и других великих деятелей западноевропейской культуры. Но, как отметил Д. С. Мережковский, «Пушкина Россия сделала величайшим из русских людей, но не вынесла на мировую высоту, не отвоевала ему места рядом с Гёте, Шекспиром, Данте, Гомером» [396] . Выходит, что величие художественных деятелей Запада, являвшихся выразителями идеалов своего народа, обусловлено величием народа. Если страна не выдвинула на мировую арену своего гения, то означает ли это отказ в праве народу этой страны встать в один ряд с народами, подарившими миру титанов духа?
Исследователи не раз отмечали неоднозначность личности Пушкина: «Если стихи его подбирать как документы, то с одинаковым правом вы можете утверждать, что Пушкин был и истинный христианин, и грубый язычник, и народолюбиМец, и противник народа, и человек целомудренный, и циничный грешник, и враг насилия, и сторонник его» [397] . Но если рассматривать Россию как симбиоз народов, верований, религий, то сама Русь была еще более многообразной, чем творческая личность Пушкина. Как выразитель чаяний, идеалов своего народа он не мог быть «одномерным» в своей духовной сущности в период становления нации. Отсюда его «Подражания Корану», и «Отцы-пустынники и жены непорочны…», и «Египетские ночи», и «Песни западных славян» как желание постичь разные миры – и мусульман, и христиан, и древних язычников.
Но титанизм Пушкина наиболее полно проявился в выражении общего миропредставления и общего образа жизни русского народа. Пушкин описывает своих героев как бы изнутри, раскрывает их внутреннюю жизнь так, как ее представляет себе сам описываемый тип. В этом отношении он превосходит многих гениальных писателей (например, Ф. Шиллера или У Шекспира), у которых, как правило, герой является воплощением какой-нибудь одной страсти.
Внутренний мир Пушкина был многомерным, универсальным. Этим качеством наделены были Шекспир, Рабле, Сервантес и др. И это не случайно: внутренний мир каждого вобрал в себя все многообразие его нации.
Пушкин утверждает суверенность своего поэтического сознания не только перед власть имущими, но и перед своими читателями. Нет большей для него власти, чем собственный суд, поскольку «самостоянье» человека – залог его величия. Ведь, как удачно сказал Бердяев, Пушкин творил «от радостного творческого избытка», тогда как последующие русские писатели станут творить «от жажды спасенья народа» [398] .
Европейский гуманизм с его новым видением человека пришел в Россию только в середине XVIII в. вместе с потоком просветительских тенденций, которые захватили тогда всю Европу. Это определило своеобразие «русского гуманизма».
Пушкин глубоко чувствовал свой народ, его душу, знал его историю, его мифы. И при всем том он обладал той внутренней свободой, которая позволяла искать новые пути, не считаясь с запретами и препонами, которая иногда превращала его в «беззаконную комету в кругу расчисленном светил», но которая была необходима ему как пророку. Его призвание состояло в том, чтобы принять душу русского человека во всем ее объеме и создать ее образ, а вместе с ним – и образ России.
По словам И. А. Ильина, Пушкину было предначертано принять русскую душу во всех ее исторически и национально сложившихся противоречиях и страстях; найти, выносить, выстрадать, осуществить и показать всей России достойный ее творческий путь, преодолевающий эти трудности, развязывающий эти узлы, вдохновенно облагораживающий и оформляющий эти страсти [399] . В своем развитии русская литература, следуя художественному методу Пушкина, именуемому «ренессансным реализмом», в ряду своих героев явила нам и образы сверхчеловека.
В начале XX столетия русский Ренессанс нашел себя, по нашему мнению, в культуре Серебряного века, которую характеризовали ярчайшие проявления индивидуализма и ницшеанского титанизма, за которыми тоже просматривалась идея сверхчеловека. Позже, в советскую эпоху, в русской культуре главенствовал социалистический реализм как своего рода продолжение «ренессансного реализма», в основе которого были все те же основополагающие принципы Ренессанса – антропоцентризм и титанизм. Приверженность новой литературы этим принципам способствовала в ней появлению нового типа индивидуальности – личности социалистического типа, человека не «винтика», а человека, одухотворенного идеей, патриота своей родины, особенно ярко проявившего себя в годы индустриализации страны, в Великую Отечественную войну, в послевоенную пору.
Восприятие Пушкина как творца русского Ренессанса рождает мощный стимул для гуманитарного сопротивления, опирающегося на сущность русской души – суверенность созидающей личности, способной преодолеть сложившиеся противоречия, облагородить мирские страсти. Так открываются новые возможности для создания образа российского человека, образа России и определения ее места в мире.
Русский Ренессанс и национальная идея
Говоря о том, что страна должна иметь цивилизационный проект, несущий яркую национальную идею, обратимся к Пушкину – творцу русского ренессанса. Потому что, идея русского Ренессанса все та же, из эпохи Возрождения – это прогресс человека. И достижение Пушкина в том, что он соединил этот прогресс с национальным характером и национальной историей. Лучше всего об этом достижении сказал Николай Васильевич Гоголь: «Пушкин есть явление чрезвычайное и, может быть, единственное явление русского духа: это русский человек в его развитии, в каком он, может быть, явится чрез двести лет. В нем русская природа, русская душа, русский язык, русский характер отразились в такой же чистоте, в такой очищенной красоте, в какой отражается ландшафт на выпуклой поверхности оптического стекла» [400] .
Подчеркнем же особенности русского человека в его развитии, оглядываясь на Пушкина и Гоголя, вспоминая образы, явленные нам литературой и искусством – это влияние русской природы (размах, масштабность, контрасты разнообразия), это русская душа (всемирная отзывчивость), русский язык, свойственный характеру русского человека (мелодичный, мягкий, сочный, легко принимающий и интегрирующий слова и выражения языков других народов), это русский характер, выявленный русской литературой, в котором энергия жизни, свободолюбие, желание справедливости, самостоятельность, стойкость, непосредственность, доброта и терпение, и как следствие – неизжитые леность, беспечность, инерционность.
Говоря о Пушкине, Гоголь представляет нам, потомкам, концепцию личности, которую создал Пушкин, которую он воплотил в своем творчестве, которую устремил в будущее. Она идет от мыслителей и выдающихся художников эпохи Возрождения, провозгласивших человека центром мироздания, – к пушкинскому видению человека, в основе которого творческая свобода, по утверждению все того же Бердяева.
Склонив головы перед Пушкиным, великие русские писатели в своем слове о нем раскрыли, что такое творческая свобода человека в пушкинском понимании.
Иван Сергеевич Тургенев: «В поэте, как в полном выразителе народной сути, сливаются два основных ее начала: начало восприимчивости и начало самодеятельности… У нас же, русских, позднее других вступивших в круг европейской семьи, оба этих начала получают особую окраску; восприимчивость у нас является двойственною: и на собственную жизнь, и на жизнь других западных народов со всеми ее богатствами – и подчас горькими для нас плодами; а самодеятельность наша получает тоже какую-то особенную, неравномерную, порывистую, иногда зато гениальную силу: ей приходится бороться и с чуждым усложнением и с собственными противоречиями. Вспомните, мм. гг., Петра Великого, натура которого как-то родственна натуре самого Пушкина. Недаром же он питал к нему особенное чувство любовного благоговения!» [401] .
