Золотое дерево - Лейкер Розалинда (книги регистрация онлайн txt) 📗
— Вас отпустили под честное слово! Как я рад! Примите мои поздравления.
— Это случилось ровно десять минут назад! — взволнованно сообщила Габриэль. — Прошу вас, доставьте записку Гастону с сообщением о том, что в воскресенье после обеда я буду на ярмарке на распродаже поделок пленных.
В воскресенье Габриэль пораньше отправились на пристань. Народ только начал собираться у прилавков, на которых заключенные, содержавшиеся в трюмах старых кораблей, выставили свой товар под бдительным наблюдением вооруженных охранников, штыки которых блестели на солнце. Время от времени ветерок доносил тошнотворный запах, исходивший от немытых тел пленных, хотя все они постарались принарядиться перед выходом на берег, однако их одежда пропиталась тюремной вонью. Габриэль слышала, что охранники по утрам, зажимая носы и задерживая дыхание, быстро открывали щеколды и распахивали ставни на зарешеченных окнах в помещениях, где содержались военнопленные.
Проходя мимо прилавков, Габриэль разглядывала мастерски сделанные вещицы из кости и соломы. Наконец, она заметила Гастона. Он стоял, опираясь на костыль, а перед ним были разложены маленькие бумажные кораблики, окрашенные в яркие цвета. У Габриэль защемило сердце, когда она увидела этого большого сильного мужчину в тюремной одежде. Он, так любивший лошадей, отличавшийся удалью и отвагой, теперь вынужден был делать игрушечные кораблики, поскольку его большие неуклюжие руки не были приспособлены к более тонкой работе. Гастон осунулся, похудел, его глаза глубоко запали, по-видимому, от физических страданий, у него был нездоровый цвет лица, поскольку его нога не позволяла ему принимать участие в работах на свежем воздухе. Товар Гастона быстро расходился из-за своей дешевизны. Внезапно он заметил Габриэль, и на его изнуренном лице показалась широкая радостная улыбка. Габриэль моментально забыла свою неприязнь к этому человеку, она больше не чувствовала в душе отвращение к нему, поняв, что оно было связано с потрясением, испытанным ею во время страшной ночи в крепости, а теперь с течением времени все прошло.
— Как поживаешь, Гастон? — спросила она, подходя к прилавку и беря в руки один из корабликов. Ей так хотелось обменяться с ним рукопожатием в знак возобновления их дружбы, но она сдержала себя, поскольку Оливер предупредил ее о том, что женщинам запрещено общаться с пленными, поэтому Габриэль вынуждена была вести себя как простая покупательница. — Что у тебя с ногой? Она все еще сильно болит?
Гастон пожал плечами.
— Дело идет на лад. — Солгал он с беззаботным видом. — Я очень рад, что вас выпустили под честное слово. Мне очень хотелось повидаться с вами. Вы уже напали на след капитана Дево?
— Нет еще. Тебе нужны деньги?
— Нет. У меня еще есть несколько монет, их мне хватит надолго. Деньги очень помогли мне, я купил себе удобную подвесную кровать из парусины вместо гамака. Я покупаю табак, мыло и все, что захочу. А эти Кораблики я делаю только ради того, чтобы иметь возможность по воскресеньям сходить на берег, — рассказывал Гастон, обслуживая в то же время своих покупателей. — А теперь я смогу почаще видеться с вами, мадам, и это очень радует меня.
Он вновь обращался к ней как слуга к своей госпоже, чувствуя себя, по-видимому, в этой роли более комфортно.
— Нет, Гастон, мы нескоро сможем увидеться вновь. Мне очень жаль, но я должна завтра же выехать в Портсмут. Именно там высадил на берег корабль, который вышел в море вместе с нами из Опорто, вторую партию военнопленных. Я не теряю надежды найти в этом городе Николя, которого, должно быть, тоже выпустили под честное слово.
— Удачи вам, мадам. Вы заслужили ее, ведь на вашу долю выпало так много переживаний и страданий.
Габриэль опечалилась, ее взгляд помрачнел.
— И ты еще говоришь о моих несчастьях, ты, на чью долю выпали самые ужасные страдания!
Гастон попытался улыбнуться, но улыбка у него вышла довольно жалкой.
— Я сам виноват во всем, что со мной случилось. Вы не должны винить себя за это. Вы ведь не хотели, чтобы я ехал вместе с вами. Я знаю, какое отвращение вы испытываете ко мне после той ночи, после того, как я признался вам в том, в чем мне никогда не. следовало признаваться.
— Я давно забыла твои слова.
— Нет, мадам. Вы, возможно, простили меня, но забыть моих слов вы не могли, и они теперь вечно будут стоять между нами как непреодолимая преграда. Когда наступит мир и я смогу доставить вас назад в Лион, я покину вас и начну свою жизнь заново. Я постараюсь найти себе работу, связанную с лошадьми, где-нибудь на юге в теплом климате, который будет благоприятствовать заживлению моих старых ран.
— Только не говори о новых расставаниях, — воскликнула она, чувствуя себя в эту минуту очень несчастной. — У меня в жизни было так много разлук, и я не хочу думать о новых.
— Я просто хотел, чтобы вы знали о моих планах на будущее, — сказал Гастон, исподволь следя за приближающимся к ним охранником, которому показался подозрительным их разговор. — Мне кажется, что наша беседа затянулась. Возьмите один из бумажных корабликов и сделайте вид, что платите мне за него.
— Я действительно тебе заплачу, — и она открыла свой бархатный кошелек.
— Нет, мадам, — Гастон выбрал для нее кораблик, окрашенный в цвета национального флага Франции. — Это подарок от меня вашему сынишке Андрэ. Прошу вас, возьмите его.
Габриэль, возвращаясь вдоль набережной домой, плакала всю дорогу. Она аккуратно уложила маленький кораблик в сумочку. Ей так хотелось сохранить эту игрушку и вручить ее однажды Андрэ.
Чтобы заказать себе место в дилижансе до Портсмута, ей необходимо было пройти в самый центр Лондона. По дороге Габриэль осматривала достопримечательности английской столицы: Тауэр, величественный собор Святого Павла, древний Вестминстерский дворец и старое здание Парламента, требовавшее ремонта.
На следующий день Габриэль заняла свое место в дилижансе, поставив в багажное отделение новенький кожаный чемодан. Когда колеса под цокот лошадиных копыт покатили по булыжной мостовой, в душе Габриэль возродилась надежда на счастье, которое ожидало ее впереди.
В Портсмуте Габриэль явилась к чиновнику соответствующего ведомства и, когда он записал ее новый адрес, она, еле сдерживая волнение, спросила его о том, может ли он сообщить ей местопребывание Николя, предоставив все необходимые сведения о нем. Чиновник, лысеющий мужчина с маленькими глазками и постоянно играющей на тонких губах насмешливой улыбкой, откинулся на спинку стула и, помахивая в руке пером, ответил:
— Надеюсь, миссис Вальмон, вы не станете утверждать, что вы — жена этого офицера. Вы будете просто изумлены, когда я скажу вам, сколько сестер ежедневно объявляется у ваших соотечественников, переезжающих из города в город, не оставив своего адреса дамам, с которыми они развлекались.
Габриэль вспыхнула, оскорбленная его тоном.
— Я — вовсе не его сестра.
— Прекрасно, но вы и не его жена, судя по вашей фамилии.
— Я хорошо знаю капитана Дево по Лиону, мы земляки. Я уверена, что он в Портсмуте, поскольку он никогда прежде не бывал в Англии и у него нет здесь знакомых, а следовательно, он не имел никаких причин переезжать из этого города куда-нибудь еще. Я прошу вас только об одном: скажите мне, отпустили ли его под честное слово, и если да, то где я его могу найти.
Чиновник бросил лениво перо в чернильницу и покачал головой, притворно вздыхая.
— Для француженки вы прекрасно говорите по-английски и все же, как я вижу, вы не понимаете меня. Если речь не идет о близком родстве, я. не имею права давать какие-либо справки о военнопленных, находящихся в нашем городе или за его пределами.
— Но чиновник в Лондоне сказал, что готов был дать мой адрес одному англичанину, который сделал запрос обо мне, если бы тот потребовал этого.
Чиновник погрозил Габриэль пальцем.
— Но вы — женщина, взятая в плен, хотя и не на поле боя — в том-то вся и разница.
Габриэль подавила в себе чувство гордости и начала упрашивать чиновника.
