Неизвестные лица - Дербенев Клавдий Михайлович (читать книги бесплатно полностью .txt) 📗
Адамс кивнул головой.
— Еще раз предупреждаю, — продолжал Родс, — будьте осторожны… Своим поведением и всем обликом создайте образ малозаметного рядового человека. Обязательно сбрейте ваши щегольские усы, забудьте на время об изысканных костюмах. Ведите себя как можно проще. Я не буду скрывать: в прошлом году два агента — Аист и Окунь — не дошли до Лучанска… Обоих погубила их неосторожность… Хорошо, что они ничего не выдали.
— Я буду третьим, — заметил Адамс и иронически усмехнулся.
— Не напрашивайтесь на комплимент, Пилади! Вы — другое дело! Моя беда, что я не знал тогда о вас… В обязательном порядке перед связью с Дезертиром и Ксендзом проверьте их надежность. Не проявляйте к Дезертиру родственных чувств, он не заслуживает сожаления… Вам это ясно?
— Вполне, господин Родс.
— Сутки в вашем распоряжении. Постарайтесь их провести с наибольшим удовольствием. Завтра ровно в двадцать три явитесь на аэродром… Увидимся с вами после выполнения задания, в Мадриде. Место вам известно. Все.
Очутившись за массивной дверью, Адамс выругался, лицо его сделалось злым. Погладив тонкие, похожие на стрелки будильника усы, он отошел от двери и направился в общий зал ресторана.
Остановившись у входа и окинув взглядом просторное помещение, залитое светом люстр, спускавшихся с разрисованного потолка, Адамс стал высматривать себе столик. Он прошел на место и, заказав ужин, продолжал ощупывать зал внимательным взглядом. Замечание Родса о наилучшем препровождении времени он уже забыл и, потягивая вино, думал о другом.
Георгия Адамса родители увезли из России восьми лет. Дальнейшие годы жизни прошли в Нью-Йорке. Там формировался его характер. С одной стороны, на него влияла улица, с другой — родные. Дом их постоянно посещали такие же озлобленные беглецы из России. Он внимательно слушал и воспринимал разглагольствования взрослых. Но все же главным для Адамса всегда были деньги. С пятнадцати лет он стремился добывать долларовые бумажки. Не брезгал ничем: шел на кражу, мошенничество и даже убийство. Вся забота заключалась в том, чтобы не понести наказания. И, надо заметить, карающая рука не касалась его. Живя в Нью-Йорке, Адамс не видел остальной Америки. В сорок шестом году, похоронив родителей, он переплыл океан. Кочуя по Западной Европе, довольствовался ролью исполнителя чужой воли. То, что он родился в России, отлично знал русский язык и интересовался жизнью Советского Союза, давало ему некоторое преимущество перед другими, такими же отщепенцами. Это преимущество способствовало увеличению его накоплений, и счет Адамса в нью-йоркском банке достиг такой солидной суммы, что дальнейший риск для него утратил всякий смысл. Но все же Адамс был не властен распоряжаться своей персоной: появился этот Честер Родс.
Вино не развеселило Адамса. Наоборот, он впал в еще более мрачное состояние. Первое его тайное посещение Советского Союза в сорок девятом году завершилось благополучно, но значило ли это, что и второе окончится так же? Адамс понимал, что досадовать на судьбу бесполезно, но все же не мог сразу побороть в себе это чувство. На него не произвело никакого впечатления обещание всяческих благ, о которых говорил Родс. Особенно не по душе Адамсу была та часть задания, которую старик окрестил «Взрыв». Диверсию Адамс относил к разряду грубой работы и считал ее уделом обреченных. Его не настраивало на оптимистический лад обещание, что для выполнения операции он будет обеспечен самой совершенной техникой, гарантирующей полный успех.
Вопрос официанта, не угодно, ли ему еще что-либо, отвлек Адамса от грустных размышлений. Он посмотрел на склоненное к нему внимательное лицо с крупным носом и отрицательно покачал головой. Щедро расплатившись, встал и направился к выходу. «Черт возьми! — подумал Адамс. — Однако я не трус и справлюсь с заданием!»
— Вас просили зайти в кабинет, в котором вы уже имели удовольствие быть…
Адамс вопросительно посмотрел на швейцара, но тот как ни в чем не бывало занимался с другим посетителем. Делать было нечего и, подойдя к знакомой двери, Адамс осторожно постучал.
— Войдите!
Адамс вошел в кабинет и прикрыл дверь.
— Вы просили зайти, господин Родс?
Родс сидел все на том же месте и смотрел на Адамса сердито. Адамс встал навытяжку.
— Покинув этот кабинет, вы изволили выругаться. Что это означает? Как понимать? — спросил Родс.
— Я выругал себя, только себя, за то, что недостаточно красноречиво поблагодарил вас за оказанное мне доверие, — соврал Адамс.
— Так, — промычал Родс. — Почему тогда в ресторане вы сидели с лицом приговоренного к повешению?
— Поднялись рези в желудке, — незамедлительно ответил Адамс.
Родс смерил его насмешливым взглядом и сказал:
— Прощаю только за вашу изворотливость, Пилади. Понятно?
— Понятно, господин Родс.
— В таком случае, отправляйтесь, а веселую вывеску, которую вы мне здесь демонстрировали, не снимайте с физиономии!
Утром задумав пойти к Бочкину, вечером того же дня Лена была у него. Стоит ли говорить о том, в какой восторг привело старика согласие девушки посетить его. Когда она ему сказала, что придет в десять часов вечера, Бочкин немедленно закрыл киоск и помчался домой, чтобы приготовиться к приему гостьи. Он не пытался даже подумать, почему девушка согласилась пойти к нему. Нет, ему было не до анализа причин. Бочкин был так рад, что, по пути домой заходя за покупками в магазины, не замечал, что за ним, словно тень, всюду следует просто и даже бедновато одетый в серый костюм и кепку черноглазый мужчина средних лет. Бочкину в эти минуты решительно ни до чего не было дела.
А черноглазый мужчина с изощренной изворотливостью следил за Бочкиным, убеждаясь, что еще много энергии таится в этом старике.
Овинная улица была тиха, мала и безлюдна. Никто из ее жителей не заметил черноглазого мужчину, который и вчера был тут, у дома Евлампия Гавриловича. Мужчине понравилось, что дом обнесен высоким забором, что сразу же за ним начинается сосновая роща. Но не понравилось, что дом слишком приметен и не похож на остальные дома улицы. Представлял он нагромождение всевозможных пристроек с маленькими окнами и длинной верандой. Стены имели слишком яркий оранжевый цвет, крыша светло-синяя, а крыльцо и двери были окрашены белой блестящей краской…
Когда на колокольне бывшего Павловского монастыря часы пробили одиннадцать, на уснувшей Овинной улице, у дома Бочкина, вновь появился черноглазый мужчина. Он открыл калитку и проскользнул во двор. Овчарка выбежала из-за угла и, скользя кольцом цепи по проволоке, стала приближаться. Черноглазый, не отделяясь от калитки, к которой он прижался спиной, тихо свистнул и швырнул собаке небольшой белый кубик. Кончиком носа собака коснулась его, мотнула мордой и без единого звука, как подкошенная, свалилась на траву. Мужчина отошел от калитки, носком ботинка пододвинул кубик к открытой пасти собаки и направился к дому.
«Что это старая скотина делает?» — подумал он, увидев в одном из окон Бочкина. Старик в новом костюме стоял на коленях перед девушкой. Он что-то говорил, поминутно дотрагиваясь крючковатыми пальцами до ее руки.
Комната, в которой происходила эта сцена, имела странный вид: стены ее были увешаны портретами женщин. Мужчина с интересом смотрел на происходящее, и улыбка не сходила с его лица.
Черноглазый отошел от окна, обогнул дом и через веранду ловко проник внутрь. Включив карманный фонарик, он увидел, что находится в узком коридоре, устланном мягкой дорожкой. Из-за двери доносился голос Бочкина.
Погасив фонарик, мужчина открыл среднюю дверь и проскользнул неслышно в комнату. Там было темно. Голоса разговаривающих за перегородкой были отчетливо слышны. Бочкин уговаривал девушку остаться, называя ее по-стариковски нежно — Ленунчик, но она настойчиво просила отпустить ее, обещая зайти в другой раз. Бочкин умолял остаться. Девушка попросила пить. Слышно было, как старик пошел из комнаты. Черноглазый вздрогнул, над его головой вспыхнула яркая электрическая лампочка. Тут же вошел в комнату Бочкин и торопливо направился к небольшому столику, на котором стояли бутылки с вином, две вазы с фруктами и коробка с шоколадными конфетами. Не успел Бочкин протянуть руку к стакану, как почувствовал присутствие постороннего. Обернувшись, он слабо вскрикнул. Его лицо перекосилось, очки сползли на кончик носа, бородка вздрагивала. Черноглазый, как кошка, прыгнул к нему и прошептал:
