Бессмертник - Плейн Белва (книги без регистрации TXT) 📗
Опять я о своем, о себе. А надо думать об Айрис.
— Поговори с Тео. Поговори напрямую, пробей выросшую между вами стену. Возможно, окажется, что он готов услышать тебя, готов что-то в себе изменить. — Анна заговорила быстрее, увереннее, ступив на торную тропу избитых истин. — Ведь прошло уже немало времени, а время, как известно, заживляет раны. Особенно если знаешь, что правда на твоей стороне. Единственная рана, которая не заживает никогда, — это зло, которое ты причинил другому.
— Что ты об этом знаешь? Какое зло ты причинила и кому?
— Я тоже человек. Людям свойственно ошибаться.
Помолчав, Айрис сказала:
— Мне кажется, я не причиняла Тео зла.
— Очень возможно. Но в силах ли ты забыть зло, которое он причинил тебе?
— Я даже не знаю, можно ли назвать это «злом». Просто я ему надоела. Он же не виноват, верно?
— И этого ты не знаешь наверняка. Девочка моя, я повторяю снова и снова: ты копаешь чересчур глубоко. Выдумываешь мотивы поведения, которых не было вовсе. Или преувеличиваешь их. Это у тебя с детства. Я еще тогда замечала, что ты склонна все усложнять.
— Да, ты постоянно за мной наблюдала. Смотрела мне в лицо пристально, выискивала что-то…
— Правда? Не помню. Но матери всегда вглядываются в лица детей. Разве нет?
— Ты смотрела иначе. Точно не узнавала, точно проверяла: кто же я такая.
Анна промолчала.
— Мама, ты знаешь, кто я?
— Не понимаю…
— Я — белая ворона! Чужая всему и всем.
— Все мы в какой-то мере…
— Не говори глупостей, — оборвала ее Айрис. — У тебя столько подруг! Ты и пяти минут не останешься в одиночестве, если только сама не пожелаешь.
— Подруги? Смотря кого называть подругами. У меня множество очень милых приятельниц, но настоящих подруг — раз-два и обчелся. Ну, во-первых, Руфь. — Анна загнула палец. — Вита Уилмот. Еще я очень привязана к Мери Малоун. Потом есть Молли и Джин Беккер, и… вот и все! Айрис, нельзя требовать и ожидать от людей слишком многого. Они тебя наверняка разочаруют.
— В твоих устах это звучит довольно цинично.
— Ничуть. Это трезвый, здоровый реализм. Нельзя ждать слишком многого.
— Я уже вообще ничего не жду, — уныло проговорила Айрис.
— Прекрати! Ты молодая женщина! Надо смелее смотреть в будущее. И думать о хорошем.
Господи, я словно читаю проповедь или лекцию на тему «Как находить общий язык с ближними». Но я и вправду не знаю, что ей сказать.
Позвонили в дверь, Айрис вскинулась:
— Дети пришли обедать. Видно, что я плакала?
— Не волнуйся, не заметно.
Они слишком малы и не обратят внимание на изможденное лицо, мятые юбку и блузку. Анна вздохнула:
— Ну, я побежала. Мне еще сегодня в парикмахерскую. Кстати, тебя записать?
— Мама, ты очень тактична. Я знаю, что выгляжу ужасно, но меня это нисколько не волнует.
— Так, значит, я тебе вовсе не помогла? Я очень хотела…
— Я поняла, мама, и спасибо тебе за это. Но мне уже ничто не поможет. Повторяю: если б не дети, я бы предпочла умереть.
— Вы неважно себя чувствуете, миссис Фридман?
Она уже много лет стрижется у Энтони, а он по-прежнему молод, во внуки ей годится.
— Голова побаливает, Энтони. Поэтому я неразговорчива.
Она прикрыла глаза, но вскоре открыла снова. У мастера напротив закапризничала клиентка — увешанная побрякушками, миловидная, но уже стареющая дама. Она выпятила пухлую нижнюю губку, ярко-коралловую, похожую на колбаску из крабов и криля.
— Здесь, у виска, надо поднять повыше, слышите, Лео? Вот сюда, за ухо.
Терпеливый Лео покорно сдвинул прядь на три миллиметра вверх. Анна наблюдала за представлением. Эта суетливая женщина действовала на нее успокаивающе. Она вертелась перед зеркалом и так, и эдак, вглядывалась в свое отражение, словно удав, который вот-вот проглотит кролика. Ее ужимки отвлекали Анну от собственных беспорядочных и горестных мыслей.
Другая женщина выбралась из-под сушильного колпака и подошла к «коралловой губке».
— Вы удачно съездили? Хорошо покатались?
— Великолепно. И с погодой повезло. Дети были в полном восторге. Мы забрались в этот раз в совершеннейшую глушь. Ни одного знакомого лица! Ах нет, одного знакомого мы все-таки встретили: хирурга, доктора Штерна. И больше никого.
— Там был Тео Штерн? С кем? Уж не с любовницей ли?
— Я-то его впервые в жизни увидела. Это знакомый Джерри. А у него есть любовница?
— Конечно! Уже очень давно. Люди почему-то считают, что никто не прознает, что им все сойдет с рук. Наивно! Я, например, знаю об этой связи уже тысячу лет. Мой сын Брюс живет в Нью-Йорке на одном этаже с этой шведкой. Шикарная девица, высокая, ноги длинные, чуть не от шеи растут. Однажды мы заходили к Брюсу — переодеться, чтобы идти в театр, — и встретили Штерна. Я его сразу узнала, мы же состоим в одном клубе. Он там раньше часто бывал и жену приводил — невзрачную такую пигалицу. Короче, встретили мы его, и я ничего плохого не заподозрила. Но недели через две мы столкнулись с ним снова, и я спросила Брюса, что делает в их доме Тео Штерн. И Брюс ответил: «К любовнице ходит. Каждый вторник».
— Погоди, какая она? Высокая блондинка? Шведка?
— Да-да, я ее однажды видела. Волосы зачесаны на одну сторону. Кто раз увидел, уже не забудет.
— Господи! Она-то с ним и была! А он притворялся, будто только что с ней познакомился! Вот Джерри удивится!
Энтони положил расческу, прошел в другой конец зала. Голоса тут же стихли.
— Вы сказали им, кто я, — проговорила Анна, когда он вернулся.
— Нет, просто попросил сменить тему. Извините, миссис Фридман. Грязные, гнусные сплетни.
На улице за это время поднялся ветер, пока не сильный, но таивший угрозу бури, шторма, урагана; он как нельзя лучше подходил к настроению Анны. Злость на балаболку, раскрывшую то, что Анна не желала знать, мешалась в ней со страхом. Однако — несмотря на страх — надо действовать. Иного выхода теперь нет.
Ветер все усиливался. Под сбивающими с ног порывами она с трудом добралась до дверей дома. Дом был ее защитником в любую непогоду. Какие бы бури, штормы, ураганы ни бушевали вокруг, здесь ее окружали книги в неярких, умиротворяющих обложках; на полированном столике стояла ваза с желтыми розами. Анна окинула взглядом все эти знакомые, родные предметы и, возможно, впервые почувствовала, что стены — никакая не защита, что ее оплот может рухнуть в любую минуту, точно карточный домик, что ему не устоять под натиском враждебного мира.
«Я должна за нее бороться, — с ужасом поняла Анна. — Я должна ее спасти».
Интерьер для рекламного проспекта. Чучело журавля, большой чугунный котел над очагом. В углу примитивный ткацкий станок, на нем — начатый кусок грубого сукна. Тешащий глаз обман. Но огонь в очаге играет самый настоящий, и вино тоже не подделка. С мороза кожу приятно покалывает — от тепла и нетерпения. Ну, где же она в конце концов? Женщины всегда одеваются Бог весть сколько.
— Штерн? Старина, какими судьбами? Я думал, никто, кроме меня, не слыхивал об этой дыре!
— Привет, Нелсон! — Тео поднялся, познакомился с женой коллеги.
Вот неудача! Прежде, выбираясь с Ингрид на люди, он никогда не встречал знакомых. И вот пожалуйста! Да еще не кто иной, как Джерри Нелсон из отделения патологии.
— Ты с семьей?
— Нет, выбрался один на пару деньков. Жена решила, что мне надо отдохнуть, — ответил Тео.
— А мы с дочками. Подсаживайся к нам, не сиди как сыч.
— Спасибо, но… утром я познакомился на горе с девушкой… по-моему, она учительница, — и пригласил ее пообедать вместе. Чтобы не сидеть одному. Теперь неудобно… Даже не знаю, что делать.
— И ее бери с собой. На шестерых места хватит.
— Что ж, спасибо. А вот и она.
Ингрид спускалась по лестнице. Зачесанные набок волосы бронзовели на фоне ярко-лимонной кофты. И не было человека, который не проводил бы ее взглядом. Она направилась прямо к Тео.
