Сокровища - Кингсли (Кингслей) Джоанна (читать книги txt) 📗
— Ты знаешь, это несправедливо. Я с удовольствием хочу тратить свои деньги на то, что считаю стоящим, но отказываюсь от таких игр с людьми, где деньги тратятся напоказ, чем больше, тем лучше, демонстрируя саму возможность бросаться деньгами.
— Как, например, приобрести драгоценности.
— Ты это сказала, не я. — Он сделал еще глоток виски. — Те люди, то, что они делают со своими деньгами, и более того, что деньги делают с ними, просто уродство.
Она повернулась к нему на кожаном сиденье.
— Что, черт возьми, ты знаешь о настоящем уродстве? Скажи мне, Люк. Что ты знаешь о детстве, проведенном в районе, где приходится переступать через пьяницу, чтобы подойти к парадной двери, и где дети на короткой ноге с каждой проституткой в квартале, но это единственный район, где ты можешь позволить себе снять квартиру? Что ты можешь сказать мне о том, каково приехать в страну без денег и семьи, как мой отец, потом расстаться со всеми мечтами, о которых когда-либо грезил, потому что надо растить ребенка и на это нет денег? Что ты знаешь о том, что чувствует дочь, видя свою мать, запертой в государственной психушке, где ее оставили сидеть в собственной рвоте или расцарапавшую себя до крови, потому что нет денег на лучший уход? Для живущих в Кухне ада нет клиник Коул-Хаффнера, Люк. А что ты знаешь о мечтах, которые так и остаются мечтами, потому что нет денег?
Она почувствовала, как слезы навернулись на глаза, и разозлилась еще больше. Смахнула их рукой в перчатке.
— Деньги, Люк. Деньги могут купить красоту. Я могу купить квартиру, теплое пальто, шампанское «Старое Клико». Могу поместить маму в клинику Коул-Хаффнера. — Она отвернулась от него и посмотрела в окно. Опять пошел снег. — Деньги могут купить красоту, — повторила она. — А люди, у которых они есть, могут купить мне свободу создавать красоту.
— Ну и создавай красоту, но только что-то более реальное. Даже я вижу, как ты талантлива. У тебя есть прекрасный вкус. Почему не заняться живописью? Или не стать скульптором, как Анна? Вырази свой талант. Создай что-то прекрасное, что имеет истинную ценность, а не выраженную в долларах.
— Я не художник и едва могу отличить алый цвет от кармазинового. Я не чувствую глины и ничего не знаю о видах деревьев. Зато знаю все, что нужно знать о бриллиантах и как сделать самый лучший сапфир. Я могу смотреть на изумруд и видеть павлиний глаз или весенний лист. Могу, пробежав пальцами по рубину, сказать, как лучше его вставить в кольцо. Вот это я могу делать.
Машина подъехала к дому на Гроув-стрит, но они не вышли. Она посмотрела на него, его красивое лицо в желтом свете уличных фонарей было серьезным. — Ты недавно сказал, что любишь меня. Но моя работа — это я, Люк. То, что я есть. Как можешь ты любить меня, если ненавидишь мою сущность?
— Я люблю тебя. Но то, что ты создаешь, — это часть мира, который я ненавижу, наполненного людьми, которых я презираю. Меня очень волнует, что ты становишься одной из них.
— В таком случае, может, тебе не стоит слоняться рядом, чтобы не волноваться.
Слова были произнесены, и Пит не знала, жалеет она об этом или нет.
Шофер открыл дверцу.
— Поторопитесь, уже поздно.
— Нет, Люк, я не могу. Не могу делать вид, что из этого когда-нибудь что-то получится. Не могу продолжать попытки заставить тебя понять и не могу стараться переделать себя. Я не для тебя. — В свете фонарей ее глаза были жестокими от боли и решимости. Он протянул руку и снова закрыл дверь. — То, чего я хочу достигнуть, останется неизменным. Я так долго мечтала об этом… и нет ничего плохого в том, к чему я стремлюсь. Я не похожа на тебя, Люк. Я выросла в самой гуще уродства, поэтому теперь хочу окружить себя красотой. И еще хочу создавать ее для других. И у меня есть мечта, которая для тебя, вероятно, покажется бессмысленной, — отыскать сокровища, которые были украдены у моего отца.
— Ты, конечно, не имеешь в виду погоню за призрачными драгоценностями своей бабушки?
— Они не призрачные, Люк. И это мое право по рождению. Дай Бог, чтобы ты смог понять меня, чтобы захотел разделить все это со мной. Но, видимо, я должна признать, что ты не можешь и никогда не, захочешь. А если я собираюсь преуспеть, тогда мне лучше сосредоточить все силы на этом. Я не могу позволить себе тратить время на споры с тобой.
— Что ты такое говоришь? — спросил он тихим голосом, глядя на нее застывшими немигающими глазами.
— Я говорю, что нам надо на некоторое время расстаться, а может быть, и надолго.
— Пит…
— Может быть, навсегда.
Наступила тишина. Он пристально смотрел на нее.
— Ты на самом деле хочешь этого, да?
Она только кивнула.
Он на минуту закрыл глаза, а когда открыл их опять, лицо его окаменело.
— Меня не будет всю субботу. Можешь зайти и забрать свои вещи. — Он открыл дверь и вышел из машины.
— Люк… — начала она, не зная, что хочет сказать. Он не остановился и не оглянулся. Через минуту он исчез в доме.
Дверь лимузина захлопнулась. Ей хотелось плакать, но она не могла. Водителю надо знать, куда ее отвезти. Стив и Анна спят, но они не будут возражать, если она их разбудит. Ее всегда с радостью ждут там. Она наклонилась вперед, когда водитель открыл перегородку, разделявшую их.
— Сохо, пожалуйста, — проговорила она. — Принс и Вустер. — Потом откинулась на подушки в огромной, красивой и пустой машине.
Сидя напротив Анны за круглым дубовым столом, Пит наконец расплакалась, рассказывая о случившемся.
— Дерьмо! — воскликнула Анна, точно выражая мнение Пит по этому делу. — Как может такой восприимчивый и разумный человек быть таким глупым?
— Кто, я или Люк?
— Люк, конечно. — Она налила им обеим еще кофе, положив четыре полные ложки сахара себе в чашку.
Пит обхватила свою чашку руками. Ей было так холодно. Она так и не отогрелась с того самого момента, как Люк скрылся в доме.
— Что бы ты сделала, если б папа захотел, чтобы ты бросила свое занятие скульптурой?
— Сделала бы то же самое, что и с любым другим, кто думает, что я ни на что другое не гожусь, кроме как жить в его тени, рожать ему детей, стирать пеленки и готовить обед. Я бы выкинула его — как поступила со своим мужем.
Пит никогда не слышала, чтобы Анна упоминала о муже раньше, только о любовниках.
— Я не знала, что ты была замужем.
— Это было недолго, я даже не считаю. Мы встретились в художественной школе. Он знал, насколько важно для меня быть художником. Мне казалось, что именно поэтому он и влюбился в меня: у нас была одна мечта. Но его мечтой оказалась всего-навсего обожающая его аудитория да иногда умный критик, чтобы поддержать его в работе. Моя мечта оказалась несущественной, не настолько важной, чтобы занять место мужа и детей. — Она сделала маленький глоток густого кофе. — Глупый поляк.
Пит приложила чашку к щеке, чувствуя тепло на коже. Слезы катились по гладкой поверхности тонкого фарфора.
— Можно я останусь у вас на несколько дней? Пока не подберу себе что-нибудь?
— Ты можешь остаться здесь навсегда, если хочешь.
Пит улыбнулась.
— Спасибо, но, думаю, недели или что-то около этого достаточно. Как ты думаешь, согласится папа пойти туда со мной завтра помочь упаковать вещи?
— Ему будет это неприятно — он очень любит Люка, ты знаешь, — но, конечно, он пойдет с тобой. А теперь пей свой кофе. Тебе надо согреться.
На следующий день шел сильный снег, прикрывая городскую грязь и делая Нью-Йорк по-настоящему похожим на изображение на рождественской открытке. Несмотря на холодную погоду, в доме Люка было тепло, когда Пит и Стив упаковывали ее вещи в картонные коробки.
Она складывала свитера и шарфы в чемоданы, стараясь не расплакаться. Ей нравился дом Люка. Она любила человека, с которым жила здесь. Но она знала, что остаться не может.
Стив, сидя на полу, укладывал книги. К несчастью, из каждых трех книг находилась одна, которую он начинал просматривать.
