Глаз бури - Мурашова Екатерина Вадимовна (читать полностью бесплатно хорошие книги .TXT) 📗
Остаюсь с тревогой и надеждой. Твоя Элен Головнина.»
Прочитав записку, Софи поймала себя на том, что улыбается странной, замороженной улыбкой. Вот, значит, как. По какому-то капризу престарелой баронессы Туманов тоже приглашен на концерт. Интересно, знал ли о том Ефим, когда приглашал Софи? Скорее всего, нет, баронесса, по видимому, любительница сюрпризов. Как же теперь поступить? Неужели просто трусливо не пойти, убежать, скрыться, как советует осторожная Элен?
Задавая себе этот вопрос, Софи лукавила, ибо уже знала наверняка, что ни за что так не поступит. Разумеется, она посетит концерт в особняке Шталей, и пусть Элен лопнет от страха, а Туманов – от злости. «Начнется по новой!» Глупенькая Элен! Как будто бы не учила греков, которые первыми догадались о том, что в одну реку невозможно войти два раза…
Оставалось обдумать детали. Например, в чем она пойдет на концерт? Все ее приличные наряды куплены на деньги Туманова, а следовательно, надевать их нельзя. Неужели опять просить у Аннет?! Разумеется, теперь, когда маменька сменила гнев на милость, и сестричка будет рада выделить Софи что-нибудь из своего гардероба, но… Это же совершенно невозможно!
Софи лихорадочно копалась в скрипучем платяном шкафу, а ничего не понимающая Ариша стояла за ее плечом, ожидая приказаний. Внезапно, в самом дальнем углу Софи наткнулась на старое траурное платье, которое ей сшили по случаю смерти отца, Павла Петровича. Черное платье с богатой отделкой и целомудренно закрытым воротом.
«Интересно, намного ли я раздобрела с тех времен? – подумала она, еще не совсем понимая, куда движется ее мысль. – Все-таки шесть лет прошло…»
Вспомнилась смерть отца, а сразу за ней – Сибирь и сибирские приключения. Среди мелькания лиц – лицо юродивой еврейки Элайджи. Рыжие кудри, обрамляющие лицо, странная последняя встреча с ней. Последний подарок Туманова. Конечно! Пророчества для того и существуют, чтобы исполняться! А если они не торопятся, то им можно немного помочь!
Еще покопавшись в шкафу, Софи отыскала то, что хотела – бордовое бархатное платье с верньерскими кружевами.
– Отпори все осторожно и отгладь, – велела она Арише. – Приеду, скажу, что дальше делать.
Оседлав по-мужски смирную кобылку Горошину, Софи вихрем промчалась по селу.
Через полчаса после ее отъезда парень с лицом прожженного плута и движениями куницы принес к крыльцу опустевшего домика еще одну записку:
«Милая Софи! Мне кажется, что концерт будет не так хорош, как предполагалось вначале. Впрочем, решайте сами. Е.»
Ариша, которая приняла записку и, разумеется, умела читать, терялась в неприятных догадках. Парень-посыльный ей откровенно не понравился, да и волнение барышни показалось каким-то… нездоровым, что ли?
«Но что ж я, ничтожная, поделать могу? – рассуждала Ариша, разогревая утюг. – Все в воле Божьей…»
В небольшой, пыльной, но, несмотря на это, уютной комнате пахло травяным бальзамом и кошками. Три пушистых сибирских красавца (или красавицы? – Софи не умела на взгляд определять пол кошек) сидели на старинном клавесине и смотрели на Софи непроницаемыми зелеными глазами. Их вид разом напомнил Софи о горничной Лизе и об Ефиме. «С чего бы это? – мимолетно удивилась Софи. – Вот уж у кого ничего общего меж собой нет!»
Арсений Владимирович сидел за столом и вооружившись огромной лупой, читал газету. Рядом в небольшом кресле примостился его верный и уже наследственный (Арсению Владимировичу служил еще его отец) слуга, денщик и, пожалуй что, друг – грузный неопрятный человек лет за пятьдесят. Последний занимался делом весьма необычным для мужчины – с помощью деревянного грибка ловко чинил шерстяной чулок, прохудившийся на пятке.
– О, барышня Софья Павловна! – прищурившись и признав, наконец, гостью, воскликнул Арсений Владимирович. – Премного рад. И удивлен, конечно. Желаете ли чаю, кофе, ликеру?… Прохор, ты оставь теперь чулок, приготовь там… Ну, ты сам знаешь… И варенье, варенье клубничное не забудь…
– Арсений Владимирович! – после положенных приветствий и справок о здоровье Софи сразу перешла к делу. – Я к вам за одолжением приехала.
– Да я уж понял, – усмехнулся старик. – Что не просто навестить, или вон спеть со мной дуэтом, – он кивнул в сторону клавесина. Все три кота согласно моргнули, словно соглашаясь со словами хозяина.
Музыкальность Арсения Владимировича была известна всей округе уже лет шестьдесят, а то и поболе. Играть он нынче уже не мог из-за артрита, но и сейчас иногда подпевал на вечерах. Его надтреснутый, но, впрочем, вполне приятный голос странной гармонией вливался в голоса молодежи, печально напоминая о наличии у подлунного мира множества граней и возрастов.
– Одолжите мне теперь немного денег, – попросила Софи. – Я скоро вам верну, не сомневайтесь. Мне просто срочная надобность открылась, а в Гостицы я… не хочу… Можете вы?
– Разумеется, одолжу, – кивнул Арсений Владимирович. – Прохор, открой шкатулку и дай барышне денег, сколько ей надо… Могу ли по старости лет спросить, или конфидент до того строгий…?
– Можете, Арсений Владимирович, конечно, можете, – быстро сказала Софи. – Тут и секрета никакого нету. Я хочу в оранжерее на Аптекарском острове ландышей купить…
– Ландышей, – словно пробуя слово на вкус, повторил Арсений Владимирович. – В конце марта… Да… Дело-то, видать, серьезное получилось, больших масштабов… – в голосе его не было и тени насмешки.
– Серьезнее некуда, – кивнула Софи. – Тут либо отступать надо, либо драться.
– Вы, конечно, выбрали – драться, – не спрашивая, сказал старичок.
– А вы? Вы что выбрали бы? – запальчиво воскликнула Софи. Отчего-то мнение Арсения Владимировича вдруг показалось ей крайне важным.
– Не знаю, милая. Теперь уж – не знаю. Но в двадцать лет… Никаких сомнений!
– Арсений Владимирович, голубчик! – Софи приняла деньги у Прохора и близко заглянула в водянисто-голубые, старческие глаза его хозяина. – Вот вам по-настоящему воевать пришлось…
– Довелось и это…
– И что ж? Что ж вы скажете о войне?
– Знаете… пожалуй что, снаряды свистят на ми-бемоль…
Софи вздрогнула и склонила голову.
– Спасибо! Спасибо вам. Я скоро еще приеду. Деньги привезу…
– Не торопитесь с этим, голубушка. Приезжайте так, запросто. А деньги… Что ж… В могилу с собой не возьмешь…
– Не надо, не надо, Арсений Владимирович, миленький! – Софи умоляюще сложила руки у груди, вспомнив Поликарпа Николаевича. – Если вы сейчас скажете, что долг вас не дождется, я, пожалуй, закричу… Не надо!
– Да как хотите, а только в естественном течении жизни никому укоризны нет… До встречи тогда, коли вам угодно… Я уж вижу, как вас торопыжка под спину толкает. В ваши годы и я все торопился…
– До встречи, миленький Арсений Владимирович! Я скоро приеду!
К началу концерта Софи опоздала. Огромный вышколенный слуга с лицом нибелунга помог ей раздеться, горничная в наколке проводила наверх, в залу. Ни один, ни другая не выразили ни малейшего удивления. На лестнице Софи задержалась перед портретом Николая. Безупречно правильные черты и полное отсутствие всякого выражения на лице. «Чувствовал ли он вообще что-нибудь человеческое? Или жил, повинуясь лишь чувству долга? Оттого и умер так рано?…» – Мимолетно пожалев неизвестного ей юношу, Софи вошла в зал.
Две скрипки, виолончель и флейта священнодействовали на небольшом возвышении, заменяющем сцену, повинуясь точным движениям гибких, чернявых людей. Элен, расслабившись (она уже уверила себя в том, что Софи не придет) и вытянув белую шею, внимала гладко льющимся звукам. Туманов сидел с краю, отдельно от всех, в полоборота к сцене, и по-своему обыкновению дремал. Ефима нигде не было видно. Скорее всего, он сидел в первом ряду, рядом с матерью, и его заслоняли от Софи замысловатые прически собравшихся дам.
Софи, мгновенно оценив обстановку и вытянувшись в струну, шагнула в залу. Первым и сначала единственным, кто ее заметил, был Туманов.
