Богам – божье, людям – людское - Красницкий Евгений Сергеевич (книги онлайн бесплатно без регистрации полностью .txt) 📗
– Ты что, хочешь сказать…
– Да ничего я не хочу сказать! Просто припомни. Ну, скажем, ты вот крест Лисовинам целовал. Это у тебя как-то неожиданно случилось или обдуманно?
– Не попал, Осьмуха! Я об этом еще, когда сюда ехал, размышлял, а про волхву тогда и не ведал ничего.
– Угу. А что-нибудь другое… так, чтобы не думал, не гадал, а вдруг само выскочило?
– Я, не думая, ничего не делаю! Отучила жизнь! Или сам не таков? А?
– Ну… как тебе сказать? – Осьма слегка пожал плечами. – Жизнь, она, конечно, думать приучает. Значит, ничего такого за собой не замечал?
– Нет же, говорю тебе!
– А если Анну поспрошать? Со стороны-то виднее…
– Осьмуха!!! Я те сейчас так поспрошаю!
– Да что ж ты… я же не любопытства ради!
– А мне как раз любопытно: если тебе в ухо дать, сразу наземь сверзишься или добавлять придется?
– Леха!..
Договорить Осьма не успел, пришлось нырять под летящий, как и было обещано, прямо в ухо кулак. Увернуться-то Осьма увернулся, но Алексей, неплохо знакомый с играми степных наездников, захватил одежду купца так, что натянувшаяся ткань пережала тому горло, и попытался выдернуть Осьму из седла. Сопротивляться было просто-напросто бесполезно, и Осьма послушно сполз с конской спины, но в последний момент вцепился в Алексея, как клещ, и потянул его – вниз, используя свой немалый вес, и в сторону, умудрившись упереться коленом в бок Алексеева коня. Конь, столкнувшийся с подобным обращением впервые в жизни, испуганно прянул в сторону, и оба борца грянулись на дорогу. Осьма, оказавшийся при этом снизу, только хекнул, выпустив из груди остатки воздуха.
Дальше у купца и вовсе не было ни малейших шансов – он только и успел дважды хватить разинутым ртом воздух, а Алексей уже перевернул его на живот, уселся сверху и принялся тыкать противника лицом в дорожную пыль.
– Ешь землю, червяк! – Тычок в затылок. – Забыл, с кем разговариваешь? – Еще один тычок. – Анюту тебе поспрошать…
Осьма неожиданно, на манер норовистого коня, вскинул задом и чуть не сбросил с себя Алексея, но, почувствовав, что уловка не удалась, повернул голову, чтобы не тыкаться лицом в землю, и возопил голосом гулящей девки:
– А-а-а! Ладно, ладно!.. Ой!.. Уболтал, черт языкастый!.. Я тебя тоже люблю!
Алексей фыркнул и ослабил хватку; купец тут же воспользовался представившейся возможностью и шустро выбрался из-под противника. Оба уселись посреди дороги напротив друг друга и дружно, словно по команде, сплюнули набившуюся в рот пыль, а потом, так же одновременно, утерлись рукавами. Алексей, глядя на чумазую рожу купца, улыбнулся, а Осьма, вытаскивая из бороды сухую сосновую хвою, пробурчал:
– Как дети малые, тудыть тебя! Видели б твои отроки…
– Ага! – поддержал Алексей. – А слышали бы, как ты, ровно баба, блажишь…
– Тут заблажишь! – Осьма еще раз утерся, размазывая по лицу грязь и сокрушенно глянул на разом почерневший рукав рубахи. – Не одну ты, видать, бабу таким манером… очень уж у тебя убедительно получилось.
– Что убедительно? – не понял Алексей.
Осьма в ответ заломил перед собой руки, блудливо повел глазками и поведал, имитируя женские интонации:
– Лежу я себе и думаю: вроде бы и не баба, но… то ли тебя бес попутал, то ли я сам не все про себя знаю? И так, знаешь ли, томно мне сделалось…
Оба заржали так, что кони, поведя ушами, на всякий случай отшагнули от двух хохочущих посреди дороги, вывалянных в пыли и засохшей хвое, мужиков.
Осьма, громко фыркая, закончил умываться и принялся сгонять ладонями воду с волосатой груди.
– Ух, хорошо!
– Да, это хорошо… – рассеянно отозвался сидящий на берегу ручья Алексей, задумчиво разглядывая поднятую на вытянутых руках грязную рубаху. – Тебе… гм, небаба, хорошо, у тебя запасная одежда в тороках лежит, а мне как ехать? – Алексей сменил позу и глянул на рубаху под другим углом, словно надеясь, что так она будет выглядеть чище. – Или простирнуть? Так в мокрой тащиться неохота. – Старший наставник Младшей стражи встряхнул рубаху, убедился, что от этого лучше не стало, и впал в глубокую задумчивость.
– Да-а, вот Аннушка-то удивится: грязные, морды поцарапанные и трезвые! – Осьма звонко прихлопнул на шее какую-то летающую живность и подвел итог своим рассуждениям: – Аж противно!
– А у тебя с собой нет? – слегка оживился Алексей. – Тогда бы в самый раз!
– Нет. – Осьма покаянно развел руками. – Не подумал.
– Ну… – Алексей безнадежно вздохнул, – тогда придется стирать. Ничего, на солнышке подсушим, гляди, как жарит, а до крепости уже недалеко, до темноты поспеем.
– Поспеем, если кровососы не зажрут. – Осьма снова звонко шлепнул сам себя и принялся выковыривать из могучей поросли на груди раздавленную мошку.
Выстиранные рубахи мирно висели рядышком на кустах, а их хозяева сидели на берегу ручья и вяло отмахивались ветками от комаров и прочей мошки.
– Леха, здесь что, болото близко, откуда этой гадости столько?
– Нету тут никакого болота, просто Велесов день скоро, чуют кровососы последние деньки, вот и лютуют.
– Ну уж и последние… пока еще холода наступят…
– Ну тогда не знаю…
– Слушай, Леха, а какие у волхвы дела могут быть с княгиней Ольгой?
– И этого не знаю… и никто не знает. А тебе-то что?
– Да понимаю я, что не знаешь, но, может быть, мысли какие-то есть? Странно же – волхва и княгиня Туровская. Не вяжется как-то…
– Не лез бы ты, небаба, в эти дела, а то придется опять, как из Ростова, смываться.
– Леха, Христом Богом прошу: не ляпни свою «небабу» при ком-нибудь. Привяжется же, не отстанет!
– Ладно…
– И все-таки… волхва и княгиня… и княгиня-то не наша – из ляхов. Дурь какая-то…
– Вот и не лезь, мозги вывихнешь, вправлять потом намучаемся.
– Да я ж не для себя! Ты что, не понимаешь? – Осьма зло отмахнулся от мошкары и повернулся всем телом к Алексею. – Если у княгини с волхвой какие-то дела, а Корней и впрямь надумает вместо ее мужа в Турове Вячеслава Клецкого посадить, то Нинея же язычников против нас поднимет! Ты понимаешь, что начаться может?
– О как! – Сонную расслабленность с Алексея как ветром сдуло. – А ведь и верно! Хотя… но не может же волхва славянская Рюриковичей защищать?
– А не один ли хрен? Два Вячеслава, и тот и другой Рюриковичи. Нет, Леха, у нее тут какой-то иной интерес должен быть!
– Ну а нам-то с того интереса что?
– Ругаться нам с волхвой нельзя – она единственная, кого, как я понимаю, Корней по-настоящему уважает и при случае мнением ее не пренебрежет! Если же Корнея в этакую дурь все же понесет, то Нинея последним средством станет, чтобы его остановить. Так что, Леха, ты на нее хоть и обиделся, но виду не показывай, мало ли что, еще пригодиться может.
– М-да… не зря тебя Осмомыслом прозвали…
– Ну вот, а ты: небаба, небаба…
Со стороны дороги вдруг послышалось конское ржание, на которое отозвался жеребец Алексея, следом донеслись звуки, которые сопровождают всадника, продирающегося через подлесок. Здесь – на пути между Ратным и Нинеиной весью – опасаться как будто и некого, но Алексей мгновенно схватил меч и до половины вытащил его из ножен, а Осьма, подхватив пояс с оружием, колобком откатился за ближайшую елку, выбрав место так, что, если Алексею придется вступить в схватку, можно будет напасть на его противника сзади.
Лапы молодых елочек ширкнули по голенищам сапог, и на берег ручья выехал десятник Анисим.
– Здрав будь, Алексей! – Анисим остановил коня, покосился на елочку, за которой спрятался купец, и позвал: – Осьма!.. Осьма, ау! Спрятался-то ты хорошо, но слышно, как чешешься! Здрав будь, вылазь!
Осьма со смущенным видом вылез из-за елки.
– Здрав… – купец звонко шлепнул себя по плечу, – будь и ты. Никак за нами гнался? Случилось чего?
– Да нет, ничего такого особенного… – Анисим пожал плечами. – Корней мне присоветовал наставником в Воинскую школу пойти. Я завтра ехать собирался, а тут смотрю: вы поехали, ну, думаю, заодно… по пути…
