Андропов вблизи. Воспоминания о временах оттепели и застоя - Синицин Игорь Елисеевич (читать книги txt) 📗
Что касается увеличения и без того безмерных расходов на разведку, Крючков весьма преуспел. Он пользовался хорошим отношением к нему Андропова и выпрашивал у шефа то разрешение на строительство небоскребов в Ясеневе для непомерно раздутого им аппарата разведки, то на строительство роскошных дач для руководителей ПГУ и вилл для иностранных «гостей». Кстати, одно из первых организационных собраний ГКЧП происходило именно на подобном «объекте».
…Однажды Крючков приехал из Ясенева на доклад к Андропову и в ожидании его в кабинете начальника секретариата стал похваляться тем, что теперь ездит на «мерседесе», в котором ему якобы очень удобно работать. Оказалось, что начальник ПГУ убедил председателя КГБ в том, что разведчики, особенно готовящиеся стать нелегалами, должны учиться управлять автомобилем любой иностранной марки. Юрий Владимирович разрешил Крючкову израсходовать на эти цели – приобретение за границей «мерседесов», «пежо», «вольво» и чего-то там еще – 100 тысяч долларов. Но оперативный и учащийся состав ПГУ эти машины в деле, для которого они приобретались, так никогда и не увидел. Зато по утрам они привозили к первому подъезду главного дома ПГУ в Ясеневе высокопоставленных начальников разведки.
Сейчас импортными иномарками в качестве служебных машин пользуются и мелкие клерки из властных структур. «Слугам народа» не подходят кареты нашего, деревенского изготовления. Но тогда, в 70-х годах, это был публичный разврат, который следовало бы осудить. К сожалению, у своего любимца Крючкова Андропов его не замечал…
О случаях казнокрадства и разложения в среднем руководящем звене и военной, и политической разведки мне рассказывали и во время моей работы в АПН, и когда я пришел на Лубянку. С одним фактом я сам столкнулся во времена пребывания в Швеции. Пострадав от коррупционеров, я постарался побольше узнать об этом явлении у моих коллег в АПН, по каким-либо причинам, чаще всего из-за ненужной начальству активности в оперативной работе, интриг сослуживцев и конкурентов, уволенных «под крышу» из ГРУ и ПГУ.
Один из моих товарищей в отделе Северной Европы АПН, офицер с необыкновенно развитым чувством чести, был уволен из ГРУ после того, как он закончил Военно-дипломатическую академию Советской армии и немного поработал за рубежом. Какой-то кадровик по секрету сообщил ему формулировку причины увольнения в запас. Оказалось, военного разведчика, офицера, коммуниста, убрали с оперативной работы за «правдоискательство и излишнюю принципиальность». Мой редактор рассказал кое-что и о методологии казнокрадства, бытующей у нечистоплотных работников разведки. Она целиком покоится на секретности и полном доверии оперативному сотруднику и резиденту со стороны руководства. Исполняется такой трюк следующим образом. Например, на связи у работника резидентуры в какой-то стране находится агент X. Оперативник встречается с ним, и они договариваются о продаже агентом конкретного секретного документа за сумму, допустим, в 20 тысяч долларов. Вернувшись в резидентуру, этот оперработник сообщает своему шефу, что агент «X» требует за документ 40 тысяч долларов, которые необходимо передать ему через две недели на личной встрече. Резидент запрашивает Центр о разрешении на подобный гонорар, получает оное и вручает перед встречей всю сумму оперативнику. Тот кладет в один карман упаковку с 20 тысячами долларов для передачи агенту, а в другой – конверт с оставшейся половиной полученной суммы.
Как правило, для казнокрада-разведчика все сходит благополучно. Весьма редко, на основании очень весомых подозрений, резидентура устраивает своему сотруднику тайную проверку или даже провокацию с помощью кого-то другого из агентуры своих сотрудников. И тогда, конечно, песенка казнокрада бывает спета. Его немедленно вывозят в Москву и… чаще всего отпускают с миром на все четыре стороны, чтобы не позорить коллектив и руководство. Иногда, впрочем, дело может кончиться и трибуналом.
Однажды среди руководства секретариата председателя стал предметом обсуждения случай, происшедший в Вене. Венский резидент, приехав в рядом расположенную словацкую Братиславу, где был советский телефонный аппарат засекреченной связи ВЧ, позвонил в секретариат и попросил срочно вызвать его в Москву. Здесь он рассказал о том, что у его заместителя по контрразведке, находившегося под прикрытием должности заместителя торгпреда и отдыхавшего в те дни в отпуске в Москве, обнаружена в личном сейфе при «случайной» проверке крупная сумма денег. Она значительно превышала всю его возможную зарплату за годы пребывания в Вене. После «находки» в сейфе замрезидента работники резидентуры устроили негласный обыск в квартире подозреваемого в коррупции, а возможно, в еще большем грехе – связи со спецслужбами противника. Во время этой проверки они выявили настоящий оптовый склад изделий легкой промышленности и ювелирных украшений. Сотни джемперов, кофточек, юбок, меховых шапок находились в этой квартире.
Чтобы не вызывать подозрения у объекта разработки и не спугнуть его, коррупционера выпустили из Москвы к месту службы, в Вену, и продолжали следить за ним. Замрезидента по контрразведке был направлен в столицу Австрии не из ПГУ, а из 2-го, контрразведывательного, управления КГБ. И – о, ужас! – «прослушка» установила, что объект наблюдения находится в частом телефонном общении с начальником ВГУ Григоренко и другими руководителями этого контрразведывательного подразделения. Более того, он отправляет на квартиры этих руководителей щедрые дары, состоящие из иностранного барахла.
Учитывая тяжелый вес московских покровителей замрезидента в Вене, его «персональное дело» слушалось не в трибунале, а на парткоме КГБ. Подпольный «миллионер» объяснял членам парткома, что за границей, да еще через торгпредство, куда множество фирм предлагают на продажу свои товары, можно по дешевке скупить массу прекрасных вещей. А относительно десяти тысяч неучтенных долларов, которые нашли у него в сейфе, им было сказано, что он скопил эту сумму «непосильным трудом и воздержанием». Партком ограничился тем, что исключил его с формулировкой «за стяжательство» из партии, а генералу Григоренко и другим «подельникам» было высказано порицание. Затем Андропов подписал приказ об увольнении контрразведчика. В ближайшие после этого решения дни в ПГУ и ВГУ прошли партийные собрания, резко осудившие разложившихся чекистов, позорящих КГБ в глазах партии и работников зарубежных совучреждений… Была, кроме уголовной, и другая подоплека того факта, что скандалу дали разгореться и слушали его вплоть до парткома КГБ, хотя и не передали в трибунал. Дело в том, что начальник ПГУ Крючков, первым получивший сигнал о жулике в венской резидентуре, конфликтовал с начальником ВГУ Григоренко, откуда и прибыл на службу в Вену коррупционер. Крючков задолго до этого случая старался спихнуть с кресла начальника контрразведки профессионала Григоренко, который замечал много ошибок, а может быть, и еще чего у начальника ПГУ. В тот раз одному фавориту Андропова не удалось убрать другого любимца председателя – начальника контрразведывательного главка из центрального аппарата КГБ. Другой случай представился Крючкову спустя пару лет.
Как видим, достижение карьеристских целей с помощью подарков не только процветало в верхушке партии и руководства организаций и учреждений, но имело место и в КГБ. Таким и стал другой вопиющий случай коррупции, который начальник ПГУ – конкурирующего с ВГУ подразделения – не упустил. Мне рассказывал о нем надежный источник, мой отец, уже после того, как я ушел с Лубянки назад в АПН. Речь шла тоже о коррупционном скандале, крайне возмутившем Юрия Владимировича. Дело в том, что у одного из самых высоких чинов контрразведки был молодой и любимый заместитель в генеральском звании. Этот контрразведчик дружил с одним из ученых, работавшим в военно-промышленном комплексе страны. Ученый этот, как говорили тогда, был «секретоносителем», возможно лишь по формальным признакам. По национальности он был евреем.
Когда друг генерала КГБ подал прошение о выезде в Израиль на постоянное местожительство, то получил полный отказ. У семьи этого человека была довольно приличная дача под Москвой. Он очень хотел уехать из СССР на историческую родину и придумал обходной путь. Он встретился со своим другом, заместителем начальника ВГУ, отдал ему ключи от дачи и сказал: «Если ты добьешься того, что меня и мою семью выпустят в Израиль, то дача станет твоей».
