Предания о самураях - Бенневиль Джеймс С. (книги полностью .txt) 📗
Обитатели дома занимались обеспечением достойного приема таких постояльцев. Рото Огури проявляли предельное расположение и такт к этим людям, однако с их прибытием над округой повисла зловещая атмосфера. Не отпускало ощущение того, что им предстоит еще что-то сделать. Трапезу накрыли, а потом убрали. Икэно Сёдзи появился в комнатушке, где в согнутом положении прятался благополучно всеми позабытый тэйсю. «Владыка Огури, – войдя, сказал он, – хочет поблагодарить Мантё за его прием и угощение. Сударь, пришла ваша очередь предстать перед ним и испытать гордость от такого вызова». Мантё залебезил и начал заикаться. Его свалил большой недуг. Он бы с огромной радостью лично встретил таких почтенных гостей, но не может даже подняться. Из-за болей в животе смотреть на него радости не доставит, его болезнь не позволяет ему предстать лично перед глазами владыки Огури. Сёдзи отбросил в сторону все церемонии, а с ними и брезгливость. «Ты, Мантё, большой лжец! И выглядишь точно так же, как Сёдзи. Тебя терзает страх. Отсюда небольшая бледность лица. Иначе твоя слабость происходит от сердца, а не от ног или кишок. Пошли! От болей в животе у суверена найдется средство для лечения головной боли. Боль в одном органе лучше всего лечить болью в другом месте. Избавление от всех недугов несет только смерть». Он подал знак двум солдатам. В мгновение Мантё подняли на ноги. Солдаты потащили его в сад.
Сукэсигэ вышел на рока и сел там, чтобы вершить правосудие по делу Мантё. У него за спиной стояли братья Гото и Танабэ. В саду отдыхали родственники Катаока и Казама. Они взглянули на тэйсю, видя в нем коварную тварь, так как он по-скотски обошелся с их госпожой и предал их владыку. Перед Сукэсигэ встал Мито-но Котаро, выступавший в качестве свидетеля. Онти Таро занимался стиранием в порошок громадного изящного валуна, служащего украшением сада. Инструментом ему служил длинный железный шест. Он бросил взгляд на проходившего мимо Мантё. Тот от страха чуть было не упал в обморок. Сукэсигэ с серьезным видом встретил его на рока. «Мантё, на этой нашей встрече засвидетельствована справедливость Небес. Сейчас будем обсуждать твое преступление. Твое нынешнее существование пришло к моменту завершения, если только не поступит полный и достоверный ответ». Мантё отреагировал тем, что рухнул на землю. «Мне, как никудышному субъекту, ответить нечего обиженному владыке Огури, нет оправдания моему преступлению перед ним. Прошу почтенного господина вспомнить о том, что мудрецы всегда выступали за милосердие и сочувствие к ближнему. Проявите человеколюбие к такому робкому созданию, как ваш Мантё. Свое преступление он совершил по собственной натуре и совсем без злого умысла». – «Ты лукавишь, Мантё, – возразил Сукэсигэ. – Как человек умный, занятый своим делом и вступающий в общение с людьми, отличающимися по натуре, ты знал, как сколачивать состояние. Понятно, что оно возникло в силу самых подлых уловок. Оставим этот вопрос без внимания. Ты требуешь милосердного и сочувственного отношения? Ты, кто настолько жестоко обращался с несчастной женщиной, переданной в твои руки без ее согласия, а также не в силу обстоятельств, а неким похитителем? Этот негодный малый, ставший разбойником, закончил свой земной путь на обычной плахе. Теперь ты: нет, твое преступление выглядит гораздо более тяжким. Твое преступление страшнее обычного грабежа и похищения людей. Получив выкуп у Сукэсигэ, ты потребовал и получил вторую сумму выкупа. На этот проступок ты не найдешь готового оправдания. То, что ты предал меня, Сукэсигэ, перед Дайгуаном как-то можно еще оправдать. Приговор тебе выносится по остальным преступлениям. Позовите слуг этого человека!»
По приказу своего господина рото Огури ввели во двор испуганных мужчин и женщин, а также жену Мантё. Плотной толпой, молчаливой и боязливой, их построили, чтобы засвидетельствовать наказание. «Сёдзи, – сказал Сукэсигэ, – поручаю этого человека твоей заботе». Сёдзи выступил вперед и низко поклонился. «Готов ли мой господин выслушать заявление? Икэно Сёдзи считает себя буси, пусть имя его известно немногим, зато у него чистые руки. Его меч не запятнан позором. Кровь этого подлеца испачкает его. Извольте выслушать ходатайство Сёдзи. Давайте я просто оторву этому злодею голову». Сукэсигэ хлопнул ладонью по колену. «Пусть будет по-твоему! Твое предложение выглядит безупречным со всех сторон. Наказание выбрано». Как только Сёдзи приблизился и положил руки на плечи Мантё, этот трус заверещал от ужаса. Самурай проворчал: «Вытяни шею, мерзавец! Умри без выкрутасов, раз уж смерть твоя неизбежна. Чем больше ты будешь сопротивляться, тем дольше продлится приложение усилий. Ваш Сёдзи просто полностью отделит голову от тела одним только усилием своих рук». Он прижал Мантё коленом между плечами и крепко взял его за голову, ухватив ее под нижней челюстью. Фоном этой казни стали стон ужаса из самой глубины тела Мантё, пронзительные крики его жены, слезы забившихся в истерике присутствующих служанок.
Тут распахнулись сёдзи палат в тыльной части дома. В проеме двери появилась Тэрутэ-химэ. Приблизившись, она простерлась перед своим господином и вытянула в сторону Мантё руку протестующим жестом.
Сукэсигэ подал Сёдзи знак подождать. «Что случилось, Тэрутэ? Понятно, что ты не собираешься просить о сохранении жизни этому малому! Разве ты не видишь, что это Мантё? Именно он на протяжении долгих недель всячески пытался лишить Тэрутэ жизни своими притеснениями, именно он осмелился поднять на нее руку? Никакой петиции по поводу его помилования Сукэсигэ не примет. Такое наказание Мантё представляется слишком мягким, чем того требуется с учетом его злодеяний. На протяжении лет процветание этого подлеца основывалось на произволе. Теперь пусть он умрет так, как того заслужил». Тэрутэ подняла глаза на своего господина. В ее глазах нашли отражение боль, а также любовная привязанность. «Нет, мой господин! Этот человек обратился за милосердием и сочувствием к владыке Огури. Представьте себе, будто ничего прозвучавшего здесь сказано не было. Пока Тэрутэ считалась обитательницей его дома, этот человек предоставлял ей пропитание и пристанище для ее тела. Если бы Тэрутэ не нашла пристанища у Мантё, вряд ли бы произошла ее встреча со своим господином. Тот, кто совершил два таких поступка, по закону Каннон Сама заслуживает снисхождения. Извольте принять прошение Тэрутэ. Сохраните жизнь этому мужчине». Сукэсигэ надолго задумался, прикрыв ладонями глаза. Потом с улыбкой взял Тэрутэ за руки, при этом изобразив восхищение и нежность к супруге. «Отпусти его, Сёдзи». Недовольно ворча, буси ослабил хватку, которой держал свою жертву. Сукэсигэ же сурово произнес: «Помилование Мантё объявляется только лишь при выполнении следующих условий. Муж и жена должны отказаться от мирской жизни: он – в качестве нищенствующего жреца, она – в качестве монахини. Этих женщин следует отпустить по домам, щедро одарив имуществом. Добытое неправедным путем богатство будет распределено по монастырям в качестве дара. На таких условиях Мантё сохраняется жизнь. Таково решение вашего Сукэсигэ». Поднимаясь, владыка Огури взял Тэрутэ за руку и повел внутрь дома. Под руководством Гото Хёсукэ каро с согласия настоятеля (дзюсёку) храма Кокудзо Босацу это указание было выполнено. На следующий день рото Огури со своим господином и госпожой отправились маршем на север. В это же самое время новый нищенствующий монах со своими мисками стоял на коленях у обочины дороги. Срок его послушничества сократили за счет внесенного имущества, присвоения статуса нюдо и из-за спешки владыки Огури.
Привлечение Мантё к ответу
В Суруге присоединились отряды владыки этой провинции Имагавы Суруга-но Ками Норимасы, провинции Синано под командованием Огасавары Масаясу и Каи под руководством Такэды Сигэнобу. На перевалы через Хаконэ и к подножию Фудзи подошла армия численностью 50 тысяч человек. Уэсуги Норинао поставил на кон очень многое. Он располагал еще 3 тысячами воинов. Великая армия преодолела сопротивление противника, что на этих сложных перевалах представлялось делом совсем непростым. Последнее усилие пришлось приложить у перевала Кавадзири. Оставили Норинао, чтобы он оценил потенциальный результат своей головой, а его должность передали другим. Как только армия медленно миновала Банюгаву, известия о выполнении им задания поступили командованию. Когда стало видно знамена армии Норитомо (то есть отрядов Хокурикудо), пора было нанести последние штрихи к пассивной осаде, которую армия Канто принца Мотиудзи вела перед Хираи-дзё. Отряды Юки, Тиба, Сатакэ моментально свернули свой флаг и скрылись за линией горизонта равнины Мусаси. Освободившуюся армию отправили за ними в погоню. Появился Норизанэ с указом сёгуна на руках, чтобы принять командование на себя и призвать Канто на свою службу. В Коандзи прибыли Иссики, причем без свиты, а только лишь в сопровождении собственных самураев. Это место находилось слишком близко к приближающемуся противнику. Мотиудзи отошел к городу Эбина. Пока ждали известий из Камакуры, малочисленный отряд день ото дня сокращался. Бегство из армии Норизанэ продолжалось с завидным постоянством. Потом наступил окончательный развал. Из северной столицы прибыл курьер. Миура Токитака, оставленный командовать войском Камакуры, энергично взялся за расшифровку. Так как армия Мотифусы прошла перевалы Хаконэ, а также поступили сообщения о том, что армия Норизанэ теснит Иссики в низовья Мусаси, сложить два и два труда не составляло. На следующий день с рассветом сигналом к его мятежу послужил поджог лавок и домов простого народа. Крики «как будто пламенем обжигаемых чертей в аду Сёнэцу (огня) поднялись. Жалость отбросили в сторону». 3 тысячи человек барабанили в ворота дворца Окура. Ночную стражу составляла всего лишь сотня человек. Все до одного они погибли. Принц Ёсихиса сбежал через холмы в Огигаяцу. Здесь его догнали преследователи.
