Бремя прошлого - Адлер Элизабет (книги серия книги читать бесплатно полностью TXT) 📗
Когда у Дэна случилась та стычка с братом, он не пожелал больше иметь с ним ничего общего. И подобно всем нуворишам того времени, а может быть, именно как таковой, он, оставив политику, купил себе большую, ослепительную белую великолепную яхту и месяцами плавал по морям с кучкой друзей, знакомясь с миром и живя в свое удовольствие. С яхты же продолжал управлять своей магазинной империей, как если бы по-прежнему сидел в своем офисе здесь, в федеральном округе Колумбия.
– Он был одним из самых популярных сенаторов в Вашингтоне, как теперь я сам, – улыбнулся нам Джим с обезоруживающим отсутствием скромности, и мы вежливо вернули ему улыбку. – Но бизнес Дэна отнимал у него все больше и больше времени, и, становясь все более зависимым от своей инвалидной коляски, он решил уйти из политики. Говорили, что то был грустный день в Вашингтоне, когда сенатор Дэн О'Киффи вышел из своего кабинета, чтобы больше туда не возвращаться. Он провел в сенате много законов в защиту иммигрантов и бедняков и был настоящим другом народа. У него, должно быть, был миллион друзей и доброжелателей, и говорили, что прием, который он дал в мини-Белом доме у себя в Мэриленде, был одним из самых лучших, когда-либо состоявшихся в этом городе, и о нем до сих пор вспоминают старожилы.
Именно тогда дед познакомился и женился на Марии Аинунсиате, которую всегда называл Нанси. Брачная церемония состоялась в местной церкви, через год у них родился сын Патрик, мой отец, а вскоре после этого и две его сестры. Дед купил прекрасный участок земли на обрывистом берегу над морем и построил там роскошную розовую виллу с колоннадой.
– Это, пожалуй, был самый красивый из когда-либо виденных мною домов, – улыбнулся в мою сторону Джим, – но я никогда не был в Арднаварнхе, и дедушка Дэн говорил мне, что этот дом не выдерживал никакого сравнения с нею. Он говорил, что во всем мире нет такого прекрасного места, как Коннемэйра. Помню, я спросил его, почему он не вернется туда, если там так хорошо, и тогда-то дед рассказал мне эту историю.
Мне было девять лет, и я, как всегда, проводил лето на вилле «Фаворита» с дедом и бабкой. Они делили свое время между мэрилендским домом в зимние месяцы и яхтой и виллой весной и летом. Я любил те долгие, жаркие летние дни. То было ощущение свободы, которого я никогда не испытывал в Вашингтоне, где мой папа помогал управлять «Дэн сторами». Впрочем, он всегда был лишь наследным принцем, но не королем, потому что дедушка Дэн никогда не отрекался от трона в его пользу, и папа взял в свои руки полный контроль над делом только после его смерти.
С годами, из-за малой подвижности, да и из-за склонности к доброй итальянской пище, дедушка сильно прибавил в весе и, помню, велел сделать специальную лебедку, которая переносила его из коляски на яхту в некоем подобии люльки из брезента и веревок под его крики, и ругань команды. Это мне всегда было смешно, и когда дед благополучно оказывался на борту, он улыбался мне со словами: «Ну, сынок, теперь твоя очередь». И приказывал повторить ту же операцию со мной, но велел каждый раз слегка помочить меня, опустив до воды; я визжал и вопил, наполовину от страха, наполовину от восхищения, а он покатывался со смеху.
«Теперь ты знаешь, каково мне», – говорил он каждый раз, понимая, что мне это нравится, как и вообще больше нравилось бывать с ним, чем с моими родителями.
С ним всегда было весело. Он знал множество всяких историй; на вилле и на яхте всегда толпилось множество друзей, новых и старых, потому что он привлекал к себе людей с такой же легкостью, с какой к нему стекались деньги. И все благодаря тем же качествам – умению пользоваться словом и радоваться жизни.
Он рассказал мне историю о Лилли и его брате. «Поскольку ты следуешь по моим стопам и входишь в политику, для тебя не должно быть никаких семейных тайн», – сказал мне тогда дед.
Не забывайте, что мне было всего девять лет от роду, и единственной моей мечтой в то время было стать рыбаком, выходить по утрам на лодках в это подернутое туманной дымкой синее море и возвращаться по вечерам со сверкающим уловом, а потом бражничать в барах и тратториях, подобно отцам моих друзей. Такова была предпочтительная для меня модель жизни, но у дедушки были другие планы.
«Я вижу в тебе черты политика, – сказал он мне однажды, изучая мое лицо. – И хочу, чтобы твое образование поставило тебя на правильный путь. Может быть, даже в Белый дом».
Я видел, как засияли его глаза при мысли о том, что О'Киффи займет кресло в Овальном кабинете. Но прошло много времени, прежде чем я понял, каким бы триумфом это было для него, какой победой и над его прошлым, и над его братом Финном, и над Лилли, и вообще над всеми Молино.
Я всегда считал досадным то обстоятельство, что они с Финном не помирились перед его смертью, но дурная кровь уходит слишком глубоко. Я всегда подозревал, даже зная, что он обожает бабушку Нанси, а не надеется ли он втайне, что к нему вернется Лилли.
Ну а дальше вы знаете: он умер в следующем году, так и не повидав больше ни Лилли, ни Финна. А я выполнил его волю и стал вторым сенатором О'Киффи. Я рад, что поступил именно так и что был его внуком.
Джим посмотрел на нас задумчиво, покачивая головой.
– Мой отец умер пять лет назад, и, насколько я знаю, он тоже так и не приезжал в Коннемэйру. Мы, наверное, единственные ирландцы, ни разу не бывавшие на своей прежней родине, может быть, потому, что прошлое всегда было покрыто завесой тайны и несчастья, а еще потому, что вилла, где долгие годы, до самой своей смерти, бабушка жила одна, всегда была семейным домом и местом, куда все собирались на летние месяцы.
Мы, улыбаясь, поблагодарили его за рассказ.
– Ну вот, теперь, когда вы, наконец, знаете, что Молино вовсе не такие уж плохие, может быть, вы выберете время и навестите нас, – тепло пригласила я. Мне нравились его открытость, привлекательная внешность и обаяние. – Я приглашаю вас, Джим О'Киффи. Я буду ждать встречи с вами и могу гарантировать, что Арднаварнха встретит вас как долгожданного блудного сына.
Джим рассмеялся и пригласил нас на ленч в большой ресторан, где Шэннон, Бриджид и я так разевали рот, глядя на живые лица виднейших политиков и других знаменитостей, что почти забыли о превосходной еде, хотя, надо сказать, Бриджид просмаковала каждую деталь сервировки и подававшихся блюд, сравнивая с собственной кухней явно не в пользу последней.
Сенатор Джим отвез нас на вокзал в своем лимузине, и мы расстались после искренних объятий и поцелуев как старые друзья.
– До встречи в Коннемэйре, – крикнул он, когда мы уже махали ему платками из окна вагона, и я почему-то была уверена, что эта встреча состоится.
– Что дальше? – спросила Шэннон по возвращении в «Ритц-Карлтон».
Бриджид вернулась в свою огромную постель, прихватив с собой коричный тост и чай, и я долго слышала гвалт футбольного матча, доносившийся из ее телевизора. Эдди сидел рядом с Шэннон, мы потягивали шампанское, призванное восстановить силы, и думали о нашем следующем ходе.
Я вздохнула.
– Боюсь, что на очереди партнеры, – сказала я, – так как кого-то еще заподозрить просто невозможно. Сначала Брэд, потом Джек.
– Отлично. Но на этот раз с вами пойду и я, – заявил Эдди, – потому что уверен, что это их рук дело.
Мы удивленно воззрились на него, и он добавил:
– Кто же другой может быть? Мы исключили обоих О'Киффи, к тому же знаем, что партнеры обкрадывали Боба.
Брэд Джеффри жил на Лонг-Айленде, и мы отправились в наемном лимузине схватить за гриву льва в его собственном логове. Поехали без предварительного звонка по телефону, желая застать его врасплох, в действительности же удивляться пришлось нам самим.
