Жемчужина Санкт-Петербурга - Фернивалл (Фурнивэлл) Кейт (мир книг .txt) 📗
— В конце России, там, где начинается море.
— Это недалеко?
Они оба улыбнулись.
— Нужно будет идти побыстрее, — сказал Йенс.
Лида серьезно кивнула и стала быстрее перебирать маленькими ножками.
Первый блокпост они увидели на следующей улице. Рядом с ним стояли серые фигуры с широкими красными повязками на рукавах. В руках солдаты нервно сжимали винтовки. У Валентины упало сердце, она чуть не вскрикнула от ужаса, но Йенс, не меняясь в лице и не сбавляя шага, свернул в первый же переулок. Они вернулись обратно, чтобы найти другой путь. Но везде было одно и то же, на каждой улице они натыкались на блокпосты и были вынуждены отступать. Лида вначале взахлеб рассказывала отцу о том, как мальчики в прихожей научили ее играть в покер, но теперь примолкла и спряталась в складках длинных пальто родителей. Через час кружения по улицам Йенс остановился в тени церкви. Ее купол янтарно светился под свинцовым небом, в котором ветер все еще носил хлопья пепла вчерашних пожаров. Они поставили сумки на землю.
— Йенс, мы в ловушке. Это разрешение на выезд — бессмысленная бумажка.
— Эти солдаты — ярые большевики. Они не станут смотреть на подпись в документе, если решат, что перед ними два угнетателя. Пытаться им чтото доказывать слишком рискованно. — Он прислонился к стене и повернул голову, будто всматриваясь в противоположный конец улицы, но так, чтобы Валентине не было видно его лица. — Почему он согласился меня выпустить? — произнес он.
Во рту у нее пересохло. Она положила голову ему на грудь.
— Это имеет значение?
Он долго молчал, и Валентина почувствовала, что на сердце у него лежит тяжелый камень. Но он положил ей на голову свой колючий подбородок и глубоко вздохнул, словно выпуская из себя затаенную тревогу.
— Нет, моя любимая, — негромко произнес он. — Это не имеет значения, раз мы вместе. — Он поцеловал ее в лоб. — А теперь идем.
— Куда?
Он наклонил голову так, чтобы видеть ее глаза.
— Неужели ты думаешь, что я просто так провел в той вонючей камере восемь месяцев? Я придумал, как нам отсюда выбраться, и в уме проделал этот путь тысячу раз.
Он поднял сумку и взял дочку за руку.
— Вот наш выход.
Йенс вышел на середину дороги, присел и поднял металлический люк. Большинство люков на дорогах были закрыты, но он знал, что на этой крышке задвижка поломана.
— Скорее! Спускаемся вниз. — Увидев неуверенность Валентины, он добавил: — Это безопасно.
Когда Валентина в последний раз спускалась под землю, она чуть не погибла. Йенс первый полез в черный колодец по вделанным в кирпичную стену металлическим скобам и взял с полки керосиновую лампу. Спичек рядом не оказалось, но у него в кармане лежал коробок, который дала ему Валентина. Он зажег фитиль, и приглушенное желтое свечение в тот же миг разогнало тени.
— Лида, спускайся, милая. Твоя очередь.
В проеме показалось маленькое лицо, потом девочка свесила ноги, встала на первую ступеньку и быстро, как обезьянка, спустилась вниз. Увидев уходящий вдаль подземный туннель, она не издала ни звука, только ступила поближе к отцу, вглядываясь немигающими глазенками в темноту.
— Тут безопасно, — успокоил он ее, похлопал дочь по шапке и поднял руки, чтобы помочь Валентине.
Спускаясь, она закрыла за собой люк, и тьма поглотила их. Густую тишину нарушал только звук капающей воды и доносящееся издалека гудение работающего насоса.
— Долго идти? — спросила Валентина.
— Будем идти, сколько сможем.
Йенс поднял лампу, чтобы посмотреть на ее лицо. Оно было не таким, как прежде, и все же он поцеловал ее губы и, посадив на шею Лиду, отправился в путь. Пока они шли вперед, Валентина пела. Чистый приятный звук ее голоса разгонял уныние, которое наводила окружавшая их темнота. Но потом, когда проход сделался уже и им пришлось опуститься на четвереньки и ползти по зловонной ледяной воде, стало не до песен.
Йенс сердился на себя за то, что ему было трудно сосредоточиться в запутанной сети ходов, но это объяснялось тем, что за последнее время он отвык от темноты. Он часто спотыкался, но отказывался спустить Лиду со спины, несмотря на просьбы Валентины. Дочь крепко держалась за его шею и волосы, и он, чувствуя на себе ее цепкие пальчики, ощущал, как внутри него оживает чтото умершее и иссохшее.
Они не разговаривали о том, что ждет их впереди, и о том, что они оставили, — сейчас было не время. Лишь однажды он спросил:
— Твои родители, где они?
Валентина посмотрела на Лиду, которая слушала каждое их слово, и покачала головой. Короткое напряженное движение. Он не стал расспрашивать. Когда они проходили под металлическим люком, Йенс забрался по лестнице наверх и выглянул через небольшие отверстия в крышке. Он увидел ноги. Сотни, возможно, тысячи бегущих ног. После восьми месяцев почти абсолютного одиночества такое огромное скопление людей показалось ему чемто непостижимым. Когда туннель, по которому они шли, очередной раз раздвоился и Йенс, не задумываясь, свернул влево, Валентина рассмеялась и посмотрела на него с любопытством.
— И как ты находишь здесь дорогу? Это же настоящий лабиринт.
— Это мои туннели, Валентина. Я построил их, и, разумеется, я знаю, куда идти.
Заметив, что Лида, которая теперь брела за ним по щиколотку в воде, давно не подает голос, Йенс повернулся и увидел огромные глаза девочки.
— Папа, — произнесла она шепотом, — а где спит дракон?
— Здесь нет драконов, малышка, — поспешила успокоить ее Валентина.
— Нет, есть. Я слышу, как он дышит.
Йенс взял дочь за руку. Она была холодной и липкой от испарины.
— Помоему, — промолвил он, — нам пора подниматься на свет.
До следующего люка было недалеко. Здесь потолок туннеля был выше, и Йенс поднял над собой лампу, чтобы осветить как можно большее пространство впереди. На полу блеснула маслянистая вода.
— Папа, дракон не впереди, — прошептала Лида. — Он сзади.
— Лида, милая, здесь нет…
— Послушайте, — совсем тихо сказала она.
Они прислушались. Откудато сзади доносился звук, который ни с чем нельзя было спутать, — топот ног, торопливо хлюпающих по воде. Йенс сразу же потушил лампу и оттащил Валентину с Лидой к стене, где они замерли, вжавшись спинами в кирпичную кладку. Спустя минуту они услышали голоса.
— Свет потух, — произнес очень молодой голос.
— Куда они делись? Слушай, — ответил взрослый голос.
Ненадолго стало тихо. Очевидно, у преследователей не было источника света, и они двигались, ориентируясь по лампе Йенса. Когда шаги снова послышались, они были медленнее. Постепенно они стали громче и наконец зазвучали совсем рядом. Йенс вдруг почувствовал, что Валентина вложила ему в руку чтото холодное и тяжелое. Это был пистолет. Сердце в его груди зачастило. Он поднял руку, навел пистолет на темноту и крикнул:
— Кто бы вы ни были, остановитесь!
Звуки прекратились.
— Кто вы такие? — спросил Йенс.
— Никто, — ответил мальчик. — А вы кто?
— Путешественники.
— Может оказаться, что нам с вами по пути, — заметил старший из неизвестных.
— Может. У вас есть свет?
— У нас есть лампа, но нет спичек.
— Валентина, встань за мной и зажги лампу.
Пока она выполняла указание, Йенс направил пистолет в сторону голосов. Неяркий свет упал на две фигуры: мальчик лет двенадцати и рядом с ним мужчина с напомаженными седыми усами и печальными глазами. По виду банкир или юрист. Йенс опустил пистолет и бросил мальчику коробку спичек. Тот ловко поймал ее и сунул в карман. Изза спины Йенса послышался недовольный голос Валентины:
— Черт! Я на рынке за эти спички пятьдесят рублей заплатила.
— Спасибо, друг, — произнес усач. — А может, у вас и еда найдется?
— Нет, — быстро ответила Валентина.
— Нам с внуком пришлось бежать. У нас даже не было времени собраться. — Он посмотрел на сумку Валентины.
Та отошла на шаг, и в ту же секунду мальчик выхватил изза пазухи огромный пистолет и нацелил ей в голову.
