Штурманок прокладывает курс - Анненков Юлий Лазаревич (читать хорошую книгу .TXT) 📗
— Интересно, какая у меня будет жена? — спросил Пелевин. — Хорошо бы, не очень старая.
Я прикрикнул на него:
— Стать смирно! — Коверкая русский язык, объяснил: — Если захочешь приставать к ней, она будет выпускать тебе кишки. Это есть немецкий фрау, твой начальник.
О будущей «жене» Пелевина — Ирме я знал только то, что она из прибалтийских немцев, свободно говорит по-русски, служила надзирательницей в женских бараках Заксенхаузена, а сейчас выполняет где-то личное задание шефа.
Не хватало четвертого диверсанта. Из моего списка моряков отобрали два десятка фамилий. Косой объездил несколько лагерей, вернулся усталый и злой.
— Ни черта нет, половина уже подохла. Другие не годятся. Тот не протянет и недели, этот подозревается в подпольной работе.
Я просмотрел список:
— А эти четверо? Не отмечено ничего.
— Двое — в штрафлаге. Оттуда нельзя. Двоих забрал абвер.
— Так, может быть, возьмем у них? Не знаешь, куда их забрали?
— Ше-лоу-гуроф. — Он с трудом прочел эту фамилию. — Керченская абвергруппа. А второй — в Эстонии.
На следующий день Косой улетел в Констанцу договариваться с местным начальством о подготовке операции. Теперь диверсанты были подчинены непосредственно мне. Снова я поехал к Ригеру.
— Плохо выглядите, Вегнер, — сказал шеф, — устали? Надо быть в форме, чтобы на юге получилось не хуже, чем на севере.
— Благодарю вас, герр капитан цур зее, я действительно немного устал.
— Завтра Ирма позвонит вам на Вальштрассе, — продолжал фон Ригер. — Только не вызывайте ее туда. Поезжайте к ней в гостиницу. И вообще до самого вылета те двое русских не должны ее видеть. Так спокойнее. Успеют познакомиться в Констанце.
— Я спросил, как быть с моряком, нельзя ли взять человека из кадров абвера?
Он нахмурился, долго пыхтел, перекладывая бумаги.
— Нежелательно делать это на высоком уровне. Лучше использовать личные контакты.
— Простите, не понимаю.
Он тяжело поднялся, пошевелил кочергой дрова в камине.
— Завидую вам, Вегнер. Скоро будете в теплых краях. А насчет моряка?.. Я просил начальника СД в Констанце, Ральфа, подобрать подходящего человека. Мы еще вернемся к этой теме.
Мне не удалось завести разговор о тех моряках, которых забрал абвер. Надежда на встречу с Шелагуровым исчезала. Но даже не это сейчас главное. Больше всего на свете мне нужна связь. Любой ценой! Только бы не опоздать на встречу с Эрихом!
Как назло, Ригер долго продержал меня. Он отлично знал Черное море и теперь подробно рассказывал мне о соотношении сил на этом театре.
Шеф говорил о советских кораблях, базирующихся в устье реки Хоби, севернее Поти, а я думал о немце, который ходит по тротуару у кино, чтобы продать мне свой лишний билет.
Когда я добрался до Дрездена, не оставалось времени, чтобы заехать домой переодеться. Часы на башне ратуши пробили пять. Сеанс уже начался. Кассир-инвалид левой рукой отсчитал сдачу. Билетерша с фонариком ввела меня в темный зал.
— Спасибо, фройляйн! Тут, кажется, свободно. — И я уселся у самой стенки, на свободное место в двадцать пятом ряду.
Эрих не мог скрыть удивления, увидев меня в форме:
— Как это понять?
— Моя служба.
На экране сшибались бригантины, гремели аркебузы, пират ревел свою любовную песню, а в заднем ряду, под балконом, прижавшись друг к другу, мы обменивались едва слышными, как дыхание, репликами.
— Вы успели? — спросил я.
— На «Эрике» не успели. Уже уехали...
— А ваши?
— Спасибо, успели.
— И как?
— Это наше дело. Что еще?
— Мне нужна связь.
— С кем?
— С русскими.
Он даже присвистнул слегка:
— Ас Луной не хотите?
Я терял последнюю надежду. Действительно, откуда может у него быть связь с нашими? То, что помог антифашистам, — хорошо, но главное: как быть с Тегераном? Конечно, кроме меня, действуют другие разведчики. Может быть, они уже сообщили о Тегеране. Нет! Если бы каждый красноармеец ожидал, пока выстрелит сосед, мы давно проиграли бы войну. Я не могу ждать.
— Пожалуйста, Эрих, спросите ваших. Речь идет об очень важном. Покушение на глав правительств антигитлеровской коалиции.
— Не морочьте голову. Это похоже на провокацию.
— Хорошо. Тогда больше не увидимся.
— Как вас зовут по-настоящему?
— Здесь — корветен-капитан Вегнер.
— А там?
— Штурманок.
— Штурман-ок? Странное имя. Это ваша профессия?
— Имя, говорят тебе! Доложи твоим руководителям: нужна радиосвязь на ту сторону. Немедленно!
Он долго молчал, потом выбрал момент, когда снова загрохотал барабан, завыли трубы:
— Откуда вы знаете Анни?
— Вместе учились в школе. Жили в одном доме...
— Где?
— Там!
— Где она сейчас?
— Не знаю.
Почти до конца фильма мы молчали. Я не очень-то следил за сюжетом, но чувствовалось приближение финала. Эрих спросил:
— Запомнили кассира?
— Однорукого?
— Да. Завтра с двух до четырех. Вместе со сдачей получите записку. Теперь уходите.
Я так и не узнал, добился ли пират любви своенравной красавицы. Дождь выбивал фонтанчики из черного асфальта. Тусклые фонари на чугунных столбах светились кое-где по углам. Середина улицы лежала во мраке. В этот вечер в темноте чужого города я увидел проблески далекого маяка, то загорающиеся, то исчезающие в штормовом море прямо по курсу моего корабля.
Меня позвали к телефону.
— Делаешь успехи, — заметил коллега по отделу. — Бабенки уже названивают на работу.
— Вегнер слушает.
— Это Ирма. Вы не считаете, что нам нужно повидаться?
Голос вкрадчивый, с дребезжащими нотками, но молодой. Она остановилась в отеле «Кёнигштайн» на Прагерштрассе, слишком шикарном для рядового агента. Я отправился туда немедленно. Когда вошел в номер, с ковра у зеркала поднялась оскаленная желтоглазая морда. Овчарка беззвучно показала пасть, вздыбила шерсть на загривке.
...Бесконечный путь под проливным дождем. Слева — каски. Справа — каски. Псы — на сворках. «Dally! Dally!» — «Где они набрали таких псов? Таких псов с волчьими мордами?..»
— Девочка, на место! — прозвучал из-за портьеры знакомый голос с вкрадчиво-угрожающей интонацией.
Овчарка ушла за портьеру, но мне все еще слышались окрики конвойных, шарканье шагов по темной дороге и рычание псов.
В красно-черном платье, с руками, голыми до подмышек, мелко ступая большими ногами, из-за портьеры появилась Ирма. Твердый костяной носик торчал под охраной глубоко вдавленных глаз, светло-желтых, почти как у ее овчарки.
Ирма сразу приступила к делу. Она доложила, что знает задачу не хуже утренней молитвы. Теперь ее интересуют спутники.
— Вы познакомитесь с ними в самолете. Подходящий материал. Только держите их на коротком поводке.
— Что-что, а это я умею, — улыбнулась она, и я увидел широкие редкие зубы.
Нисколько не стесняясь, она рассказывала о своей работе в Заксенхаузене. Это не было похоже на хвастовство. Она просто испытывала гордость за свою профессию и, как о самых обычных вещах, говорила о газенвагенах, пытках и истязаниях.
Да, мое лагерное начальство могло бы показаться мягкосердечным по сравнению с этим существом, которое, наливая кофе, говорило о своей работе в оккупированной Эстонии:
— Нам нужно было восстановить население против русских. Вы понимаете: лишить их агентуру всякой поддержки. Я организовала молочную кухню для младенцев. В молоко добавляли состав, от которого дети покрывались язвами и гнили заживо. И многие верили, что это большевистская диверсия...
Слушать дальше было невыносимо.
— Спасибо, я не пью много кофе. Меня интересует ваша практика как разведчицы.
И тут в жестяных глазах я впервые увидел чувство — страх. Она уже была однажды на Черноморском побережье, служила в Новороссийском флотторге, фотографировала советские корабли и подбрасывала сыпнотифозных вшей в корзинки покупательниц.
