Штурманок прокладывает курс - Анненков Юлий Лазаревич (читать хорошую книгу .TXT) 📗

Около двенадцати часов следующего дня мы находилась на траверзе норвежского порта Ставангер, милях в сорока от берега. Плотный туман лежал над морем. По расчету, минут через десять мы должны были пересечь курс судна «Густав I», но из-за тумана могли, скорее всего, разминуться с ним. Этого не случилось. Вахтенный радист принял сигнал бедствия, переданный на английском, шведском и немецком языках: «Теплоход „Густав I“ торпедирован неизвестной подводной лодкой, — сообщал капитан, — продержимся на плаву не более сорока минут». Он находился где-то совсем рядом, не далее двух-трех миль. Ветер резко переменился. Теперь он дул с севера. Туман редел. Стоя на мостике, мы всматривались в даль с надеждой вот-вот увидеть гибнущее судно.

Косой Франц проклинал англичан, которые топят нейтральные суда, но виноваты были вовсе не англичане. Я слышал, как командиру доложили о перехваченном донесении немецкой подводной лодки. Она сообщала на свою базу, что потопила английский вспомогательный крейсер именно в той точке, откуда принят был нами сигнал бедствия. Можно было не сомневаться, что эта подводная лодка атаковала «Густава». Немецкие подводники не особенно разбирались в целях для своих торпед. Да и нелегко в таком тумане определить тип и национальную принадлежность судна.

Так или иначе, следовало немедленно идти на помощь «Густаву». Это понимал даже Франц:

— Если наш агент погибнет, шеф сделает из тебя и из меня...

Что сделает из нас шеф, я так и не узнал, потому что за кормой поднялись всплески разрывов. Они ложились с перелетом, но стреляли, конечно, по нашему эсминцу.

— Радар! — сказал командир. — Проклятая выдумка!

Я уже знал, что у англичан появилась эта новинка, позволяющая вести огонь по невидимой цели. Единственное возможное решение — идти вперед. Ветер сносит пелену тумана к югу. Через несколько минут англичане появятся в поле зрения наших приборов.

Косого била дрожь. В гестапо он был смелее.

— Макс, это крейсер! Сейчас они нас потопят...

По всплескам можно было предположить, что падают снаряды среднего калибра. Скорее всего, эсминец или фрегат [108].

— Герр командир, надо идти вперед!

Командир даже не обернулся.

— Много вы в этом понимаете! — процедил он, но сделал все-таки то, что следовало, — прибавил ходу.

Корабль шел теперь самым полным.

Через несколько минут обстрел прекратился. С севера донеслись мощные глухие взрывы. Внезапно туман исчез, вернее, остался за кормой. Мы вырвались из него, словно вынырнули из белого киселя, и сразу, насколько хватал глаз, открылось серо-зеленое море. Вершины волн были покрыты пеной. Низко над головой, почти касаясь мачт, стремительно неслись на юг клочковатые облака.

Я увидел тонущий четырехпалубный теплоход, а в нескольких кабельтовых [109] от него — английский фрегат. Два других фрегата — значительно севернее — сбрасывали глубинные бомбы. Вероятно, они обнаружили ту самую подводную лодку, которая торпедировала «Густава», и сейчас быстро уходили к горизонту. Но меня теперь интересовали только «Густав» и фрегат, идущий ему на помощь.

Все три башни нашего эсминца открыли огонь по англичанину. С правого борта выскочил из тумана немецкий эсминец, однотипный с нашим. Силы были не равны. Эсминцы взяли фрегат в перекрестный огонь. Пытаясь развернуться на другой курс, он подставил борт и тут же получил два прямых попадания. Два других английских корабля уже скрывались за горизонтом.

Сигнальщик на левом крыле мостика закричал:

— Вижу шлюпку! Слева — тридцать! Дистанция пятнадцать кабельтовых!

Я кинулся к визиру, навел его в направлении, указанном матросом, и тут же увидел моторный барказ примерно на полпути от теплохода к фрегату. Двигатель на нем, вероятно, заглох, и волны нещадно швыряли суденышко. Но чей это барказ? С «Густава» или, может быть, с английского корабля? А если так, то успели ли англичане снять часть людей с теплохода или только направлялись к нему?

Фрегат погружался. Задранная корма временами показывалась за гребнями волн. Рыжебородый влепил ему еще один залп.

— Хватит, командир!—сказал я. — Фрегат пойдет ко дну через несколько минут. Займитесь теплоходом. Готовьте шлюпку.

Он рассмеялся прямо мне в лицо:

— Во-первых, откуда вы знаете, когда он пойдет ко дну? А во-вторых, я спущу шлюпку при такой погоде, только если вы сами возьметесь командовать ею.

Он явно издевался, а я думал в этот момент уже не об агенте «Меркурий», а об экипаже теплохода и о тех англичанах, которые погибают, как положено настоящим морякам, не спуская своего флага.

Снаряд с тонущего корабля разорвался у нас под бортом. Каскад воды обрушился на мостик. Это привело рыжебородого в ярость. Он приказал снова открыть огонь. Англичанин был не далее чем в двадцати кабельтовых. Я видел, как там пытались спустить шлюпку, которая тут же перевернулась, едва коснувшись воды. Нам на «Ростове» приходилось спускать плавсредства и не в такую волну. Я снова подошел к командиру:

— Герр командир, если этот агент погибнет, пойдете рядовым на Восточный фронт. В пехоту! Становитесь лагом к волне, спускайте шлюпку с левого борта! Я буду ею командовать.

Шлюпочная команда уже занимала места. Косой Франц, стоя в дверях рубки, кричал мне:

— Покажи им, Макс, что такое настоящий моряк!

Сам он, конечно, не собирался лезть в шлюпку.

Меня охватило знакомое чувство схватки с морем на равных. Сбросив реглан на руки матросу, я прыгнул в шлюпку:

— Боцман, мат! На талях! Отдавать только по моей команде!

Корпус эсминца прикрывал нас от волн. Шлюпка висела почти над самой водой. Сейчас опаснее всего был удар борта корабля. Я выбрал момент. Левый борт наклонился над водой.

— Отдавать!

Шлюпка резко ударилась об воду, и тут же ее подхватила волна, а борт корабля начал выпрямляться, поднимаясь вертикально.

— Весла — на воду!

Матросы гребли изо всех сил. Они поверили в мое умение и знали, что от меня зависит их жизнь.

Фрегат погрузился. Скрылись под волнами верхушки мачт. И теперь я увидел тот самый барказ. Он не был уже таким беспомощным, потому что там сумели запустить двигатель. На корме можно было ясно различить британский военно-морской флаг. Барказ кружил на месте гибели фрегата и вылавливал из воды уцелевших.

Мы подошли к «Густаву»; Вся кормовая часть уже была под водой. В носовой части, поднявшейся высоко вверх, сгрудились, вцепившись в поручни, несколько человек. Я закричал им, чтобы они спустили штормтрап, и они не замедлили сделать это. Нижний конец штормтрапа повис на высоте трех метров над водой. Отталкивая друг друга, люди стремились спуститься вниз. Я кричал им по-английски и по-немецки, приказывал, просил, чтобы они спускались по очереди, но они не слушали меня. Они раскачивались на трапе, ударялись о борт, срывались и падали в воду. А в это время другие уже перелезали через фальшборт и тоже цеплялись за трап. В конце концов он оборвался и рухнул. Нам удалось втащить в шлюпку только семь человек. Некоторые были без сознания. Один разбил себе голову, вероятно, о борт.

Теперь нельзя было ни секунды оставаться у тонущего судна. Мы были уже метрах в ста от «Густава», когда он завалился на правый борт и тут же пошел ко дну. Не знаю, куда девались остальные члены экипажа и пассажиры. Многие, наверно, погибли при взрыве торпеды, а другие спаслись на том самом барказе, который теперь быстро уходил от нас на норд-ост. А что, если мой агент там? Я приказал передать семафором на корабль, чтобы они догнали и подняли на борт барказ. Сигнальщик разворачивал свои флажки, когда раздались два пушечных выстрела. Снаряды прошуршали над головой, и я увидел два всплеска, накрывшие английский барказ. Видно, командир решил, что я выполнил свое задание, и, вместо того чтобы попытаться спасти англичан, предпочел расправиться с ними без риска и без хлопот.