За Кубанью (Роман) - Плескачевский Лазарь Юдович (читать книгу онлайн бесплатно без .txt) 📗
Пять месяцев прошло с того страшного, трагического дня, но ненависть ее не угасла. Поначалу она притаилась, замаскировалась, уползла под личину равнодушия. Но вдруг пробудилась к жизни… Биба сказала себе: до марта не отомстит, тогда жить больше незачем. Что ей, опозоренной и неотомщенной, делать на свете? Пока жив Ибрагим, она и прикоснуться не сможет к своему ребенку. Дитя выродка, бандита, насильника…
Ненависть научила ее хитрости, она старалась скрывать свои чувства. В обществе Фатимет и Мерем даже улыбалась. Странная это была улыбка, какая-то напряженная, вымученная. А глаза горели, в них светилась жажда мести. Чтобы подбодрить себя, шептала мысленно: «Встречу, выпущу в него три пули и засмеюсь: палач наказан!» От этих слов ей действительно становилось чуть легче, даже мысль о ребенке не вызывала припадка бешенства.
Но чем меньше оставалось дней до марта, тем большая тревога охватывала ее. На занятиях в школе задумывалась, часами без дела расхаживала по коридору неподалеку от кабинета начальника, где был телефон: вдруг опять позвонит? Не упустить бы. Ходила по городу медленно, заглядывая в глаза каждому встречному черкесу: вдруг Ибрагим попадется на улице. Пусть схватят его!
Но Ибрагим не звонил и не попадался на глаза. Близился час, когда нужно будет платить по счету, который сама себе предъявила. Умереть неотомщенной — от этой мысли холодело тело.
В последние дни она все больше отходила от друзей, все вечера просиживала дома. Как-то прибежала Мерем— вся в слезах, захлебываясь, рассказала о своем несчастье. Не хватило сил пожалеть хоть для виду.
«Дура! — вдруг раскричалась Биба. — Нашла что требовать от мужа — измены делу, за которое он готов отдать жизнь. Дурак, что не пристрелил тебя заодно с папайей. Видно, что любит».
Мерем слушала, будто удары принимала, съежившись, уставившись в одну точку. Бибе даже стало жаль ее. Вдруг захотелось, обнявшись с ней, поплакать. Прикрикнула на себя: «Отомсти сперва!» И, недовольная этой минутной слабостью, добавила вслух: «Нельзя одновременно быть и белой и красной… Выбирай что-нибудь одно».
Бибе казалось, что Мерем навеки обидится. Но она вдруг сказала: «Какая же ты, Биба, рассудительная. Ну спасибо. Конечно, я дура: вздумала увидеть на небе одновременно и луну, и солнце». Чмокнув Бибу в лоб, уставилась в ее глаза. «Мы ведь все одинаковые — бабы… Пришла к тебе — и легче стало. И ты приходи ко мне, может, и я слова найду… Приходи…»
Не пошла к ней Биба, побоялась. Скажет ей Мерем что-нибудь такое, от чего расплачется, пожалеет себя, изменит отношение к тому комочку, что растет под сердцем, все чаще напоминая о себе. Ледяной комок ненависти, лелеемый ею столь тщательно, растает в слезах, и станет Биба такой, как все, смирится со своей бедой. А она не может смириться, она обязана отомстить. Отомстить или умереть!
Сомова не лезет к ней с нравоучениями, понимает, что все они способны лишь растравить незаживающую рану. Бибу надо понять. Есть же, в конце концов, преступления, которые может смыть только кровь. Настоящий человек своей честью дорожит больше, чем жизнью. Значит, Биба — настоящий человек, и она обязана помочь ей.
— Не забыла револьвер? — осведомляется Биба, когда они выходят «на поиск». Она напоминает об этом каждое утро.
— Взяла, доченька, — успокаивает ее Сомова. — В муфте он.
Биба даже приостанавливается — улавливает в голосе Сомовой какую-то новую нотку. Сейчас она не просто потакает капризу, прихоти девчонки, как это было раньше, а сочувствует. И это согревает. Ледяной комок ненависти в груди становится легче нести.
— Знаешь, тетя Катя, — говорит она, — я уверена— мы его скоро встретим. А вдруг сегодня? Надо быть очень внимательной.
Сомова берет Бибу под руку, когда они переходят улицу. Это возмущает Бибу: еще чего, что она, маленькая…
Они поворачивают за угол. Впереди шагают двое мужчин. Определенно, черкесы. Один — в бурке, другой — в бешмете. Огромные папахи. Человек в бешмете как будто знаком. Биба прибавляет шагу, забыв, что резкие движения Сомовой вредны. Поспевая за ней, Сомова тяжело дышит, лицо ее залито потом.
Еще один перекресток. Навстречу черкесам идут красноармейцы. Черкесы подходят к ним, что-то спрашивают. Человек в бурке оборачивается на торопливые женские шаги. Биба сразу узнает его: тот самый, длинномордый… Конечно, с ним — Ибрагим!
Сердце колотится, дыхание прерывается.
— Он! — чуть слышно выговаривает Биба. — В бешмете. С ним Аслан…
Черкесы отходят от красноармейцев. В этот момент Сомова освобождает от муфты правую руку. В ней зажат небольшой браунинг. Она вскидывает руку на уровень глаз. Рука дрожит.
— Товарищи бойцы! — кричит Сомова. — Задержите обоих, это бандиты.
— Стреляй! — чуть не плачет Биба. — Уйдут…
— Стой! — орет один из бойцов. — Стой, стрелять буду!
Черкесы бегут по улице, за ними бойцы, Сомова, Биба. Сомова на ходу стреляет, еще раз. Мимо. Человек в бурке поворачивается к преследователям. Звучит выстрел. Биба, словно споткнувшись, падает.
И тут происходит невообразимое: человек в бешмете налетает на своего товарища в бурке, сбивает его с ног, хватает за горло. Красноармейцы и набежавшие прохожие с трудом растаскивают их. Обезоруженные, со связанными руками, Ибрагим и Аслан все еще пытаются ринуться друг на друга. Сомовой не до них. Она расстегивает на Бибе пальто, рвет кофточку, рубашку. Небольшая ранка на животе. Кровь почти не идет. Сердце бьется.
— Доктора… Вызовите карету «скорой помощи»…
Рядом с Сомовой склоняется другая женщина. Она разглядывает спокойное, словно уснувшее лице Бибы, достает из кармана пальто флакончик, вливает несколько капель Бибе в рот. Распространяется резкий запах камфарного масла. Биба издает слабый стон.
Красноармейцы останавливают появившуюся из-за поворота извозчичью пролетку, высаживают седока, устраивают Бибу. По бокам садятся Сомова и женщина, давшая Бибе камфару.
Извозчик пускает вскачь свою кобыленку. Далеко позади остается странная процессия: связанные бандиты, конвоируемые красноармейцами, и зеваки, обсуждающие происшествие.
Арестованных доставили в ЧК. И вот они в кабинете Перегудова. Оба. Те самые, которые так недавно заарканили в самом буквальном смысле его, Максима. Этот, длинномордый, был с ним не очень вежлив, он и сейчас глядит зверем. А Ибрагим подавлен. Видно, произошло что-то из ряда вон выходящее.
— Этого — в камеру, — указал Максим на Аслана. — Коротко докладывай, что случилось, — обратился он к Ибрагиму, когда конвоиры ушли.
— Аслан стрелял в Бибу. Попал! — Губы его судорожно дергаются, из груди вырывается нечто похожее на стон. Максим дает ему воду, он пьет, стуча зубами о железную кружку. Проводит рукой по лбу, словно вспоминая что-то, как-то равнодушно произносит: — Скорее пиши адрес, там мои люди. Как бы не натворили беды. Сидят в сарае, есть выход в переулок… Пошли туда черкеса, я пароль назову.
Максим отправляет по адресу группу чекистов и звонит в больницу. Дежурный медик докладывает:
— Беременную оперируют, ей все же повезло. Ребенок мертв, а ей серьезная опасность не грозит. А вот женщину, которая была с ней, спасти не удалось.
— Кого? Кого это?! — вскрикивает Максим. — Кто с ней был?!
— По документам — Сомова, Екатерина Сомова. Сердце, понимаете ли, а хватились не сразу, никто не подумал, что ей плохо — сама все хлопотала около раненой. И вдруг упала…
Максим закрывает лицо руками. Да, вот он, Ибрагим, сидит в ЧК, сейчас все расскажет, быть может, и самого Улагая поможет изловить. Но нет Сомовой, нет Мурата, нет десятков и сотен других людей, павших от рук бандитов. Какой дорогой ценой достается каждый шаг вне- ред!
— Что с Бибой? — нарушает тишину Ибрагим.
— Что с Бибой? — Максиму нелегко держать себя в руках. Впрочем, кажется, и Ибрагим по-настоящему потрясен случившимся. — Выживет Биба, ребенка спасти не удалось. И Сомову, — добавляет он, хотя понимает — Сомова Ибрагима не интересует.
