Повести и рассказы - Мильчаков Владимир Андреевич (читаем книги txt) 📗
Здесь сидели два молодых офицера. Один из них — высокий эсэсовец с красивым туповатым лицом — почти безостановочно пил пиво кружку за кружкой. В перерывах между кружками он погружался в мрачную задумчивость. Опершись подбородком о ладонь, эсэсовец на минуту застывал неподвижно и вдруг, резко вскинув голову, оглядывал зал, словно хотел разыскать кого-либо из знакомых. Не найдя никого, он тянулся за очередной кружкой, залпом выпивал ее и снова задумывался.
Против него, оберегая правую, вытянутую под столом ногу, сидел широкоплечий светловолосый офицер в форме капитана танковых войск СС. Изредка танкист морщился от боли, осторожно передвигал вытянутую ногу и поглаживал ее выше колена. К столу была прислонена толстая палка-дубинка с массивным серебряным набалдашником, изображавшим добродушную физиономию носатого толстогубого турка в феске.
Пива танкист пил значительно меньше, зато в каждую кружку вливал солидную дозу коньяка из плоской карманной фляги. Но этот чудовищный коктейль не оказывал на капитана заметного действия. Влив в себя очередную порцию, танкист откидывался на спинку стула и старательно облизывал губы. Видно было, что он очень доволен и пивом, и коньяком, и окружающей обстановкой. Только приступы боли в раненой ноге время от времени нарушали благодушное настроение фашиста, заставляли его болезненно морщиться и сквозь зубы бормотать ругательства.
Уже больше получаса офицеры сидели за одним столом, но разговор не налаживался.
Получив свежую кружку пива, танкист отпил из нес несколько глотков, затем открыл фляжку и щедро восполнил убыль коньяком.
Эсэсовец уже помутившимся взглядом молча следил, как коричневая жидкость льется в кружку из узкого горлышка фляжки.
— Коньяк? Не крепко будет? — пьяно мотнув головой, спросил он.
— Пустяки, — снисходительным тоном ответил танкист. — Коньяк прекрасный. Освежает.
Эсэсовец удивленно вскинул глаза на собеседника.
— Освежает? Черта с два. От такого освежения ошалеть можно.
— Не хотите ли? Попробуйте! — протянул фляжку танкист.
Эсэсовец испуганно замотал головой.
— Нет, нет! Ну его к черту! Еще свалишься. И так голова кругом идет.
— С чего это? Если не угрожает Восточный фронт, то все остальное — пустяки. А вот ежели законопатят на Восточный, тогда другое дело. Тогда и голова может закружиться.
— Давно оттуда?
— С фронта четвертый месяц, а из госпиталя только вторую неделю.
— Надолго?
— На два месяца. Затем комиссия и, по всей вероятности… фюйть! — танкист большим пальцем правой руки изобразил это «фюйть» в виде какой-то волнистой кривой, воображаемое продолжение которой уходило в небо. Эсэсовец понимающе мотнул головой.
С минуту молчали.
— Погано там? — полушепотом спросил эсэсовец, наклоняясь к собеседнику через стол.
Танкист, посмотрев на него оценивающим взглядом, неторопливо ответил:
— Как сказать! Не везде. Вообще, можно устроиться, если наверху дружки найдутся. В самом пекле, конечно, отвратительно. Русские дерутся отчаянно. Сами не сдаются и нам пощады не дают. Мне не везет. Все время в первом эшелоне. Третье ранение за два года.
Эсэсовец завистливо уставился на два Железных креста и медаль за зиму 1941—1942 годов на Восточном фронте, украшавшие грудь танкиста.
— Зато, гляди… Две цацки навесили… Это, брат… — и вдруг с пьяной откровенностью, наклонившись еще ближе к собеседнику, зашептал: — А ты думаешь, здесь у нас весело? Только что штыковых не бывает, а так… — он махнул рукой. — Бомбить бомбят и стрельбы сколько угодно… Я вот сегодня днем своего школьного товарища расстрелял. До войны рядом жили.
Вытолкнув из себя это признание, эсэсовец уставился на собеседника мутными глазами, видимо, ожидая возгласа удивления.
Но танкист без особого любопытства взглянул на него и с удовольствием отхлебнул из кружки.
— Дезертировал, наверное? — спросил он равнодушно, облизывая пену с верхней губы.
— Красным оказался. Шпионом. А тоже Железный крест имел, — вызывающе ответил эсэсовец. — Железный крест имел, — повторил он. — Смелый был. Ничего не боялся.
— Ну, уж и шпионом, — недоверчиво усмехнулся танкист. — Да что у вас, фронт, что ли? Отсюда до фронта за две недели не доедешь.
— А он и не ездил никуда. Прямо отсюда, из самого… — начал с пьяным задором эсэсовец и вдруг осекся. Положив обе руки на стол, он исподлобья взглянул на собеседника. — Постой. А как тебя зовут? Мы ведь не знакомы.
— Ну, что же! Рад познакомиться, — без особого, впрочем, энтузиазма протянул руку танкист. — Капитан Зигфрид Бунке. Командир танковой роты дивизии СС «Мертвая голова».
— «Мертвая голова», — довольно осклабился эсэсовец. — Ого! Это здорово! «Мертвая голова». Это здорово. У вас там все такие черти…
— Да, ребята у нас стоящие. Воевать умеют. Но я еще не слышал вашего имени.
— Лейтенант Фриц Гольд! — эсэсовец привстал и вторично пожал руку танкиста. — Фриц Гольд! Оч-чень приятно! «Мертвая голова» — это здорово. Выпьем на ты, черт вас побери!
Девушка подала две наполненные кружки. Долив пиво коньяком, Бунке протянул фляжку Гольду. Тот одно мгновение колебался, но затем, схватив фляжку, с решительным видом долил коньяком и свою кружку.
— Выпьем на ты, — снова предложил он, все больше пьянея. Но вдруг, поставив пиво на стол, заорал во все горло: — Макс! Сюда! Иди сюда, говорят тебе! Садись с нами.
К столу, радостно улыбаясь, подходил здоровенный эсэсовец. Его широкое курносое лицо с тяжелым квадратным подбородком и небольшими усиками а-ля фюрер расплылось в довольной улыбке. Огненно-рыжие волосы спускались на лоб косой, тщательно приглаженной прядкой. Небольшие голубого цвета глаза поблескивали из-под широких, тоже рыжих бровей хитровато и насмешливо. Мундир сидел на нем хорошо, выгодно обрисовывая ладную фигуру спортсмена. Всем своим видом он производил впечатление довольного жизнью человека, к которому благосклонно начальство и уступчивы женщины.
— Садись к нам, Макс! — суетился Гольд. — И познакомься с моим другом, капитаном из дивизии «Мертвая голова» Зигфридом Бунке. Он…
— Ты опоздал, Фриц. Как всегда, ты все узнаешь самым последним. Я с капитаном Бунке познакомился еще позавчера. Ваше здоровье, капитан, — и он поднял только что поданную кружку пива.
— К дьяволу ваше здоровье, — бушевал Гольд. — Я предлагаю выпить на ты. Согласны? Выпьем на ты. Ты, Бунке, не против выпить на ты с Кольбе?
— Не возражаю, — пожал плечами танкист.
— Выпьем! — согласился вновь прибывший, бесцеремонно дополняя свою кружку капитанским коньяком.
Выпили.
— Ты все еще в гостинице? — обратился Макс Кольбе к танкисту.
— В гостинице, дьявол бы ее драл. Ничего подыскать не удалось.
— Зато я подыскал. Переезжай к моей тетке. Она раньше жила в Зегере, да проклятые русские недавно там все по камешку разнесли. Разбомбили. Вот она и переехала к нам в Борнбург. Еле пробралась. Русские так разукрасили автостраду, что ни одного мостика не осталось, а от полотна — одно воспоминание. Но тетка все же пробралась. Она у меня такая! У ней и здесь неплохой дом имеется. Комната будет со всеми удобствами. Я уже договорился. Сегодня и переезжай.
— Очень хорошо, — согласился Бунке, — Я в долгу перед тобой, Макс.
— Пустяки, — самодовольно кивнул рыжеголовый. — Там тебе спокойно будет. И девочек можешь приводить. Моя тетка — старушка бывалая.
— Как же так, — разочарованно протянул Гольд, с явным неудовольствием прислушивавшийся к разговору. — А я думал…
— Ты опять опоздал, Фриц, — расхохотался Кольбе. — Опять опоздал. Ну, что же, — повернулся он к Бунке. — Выпьем еще по одной и отправимся. Переехать надо сегодня, а то комендант может кого-нибудь своего всунуть к моей тетушке. Я, правда, ему говорил, но все же…
В зале не осталось ни одного свободного места. Среди густых клубов дыма по проходам медленно продвигались опоздавшие, тщетно пытаясь разыскать незанятый столик. К собеседникам подошел высокий худощавый офицер с круглым румяным лицом и очень черными, будто только что покрашенными волосами. Старательно выговаривая каждое слово, он произнес:
