За живой и мертвой водой - Далекий Николай Александрович (читаемые книги читать TXT) 📗
— Я полагаю, любые сравнения неуместны, а это тем более. Мы говорим о Кохе. Вряд ли следует из–за каких–то четырех–пяти бандеровцев доводить дело до конфликта с гаулейтером. Нужно подчиниться.
— В таком случае, господин оберштурмбаннфюрер, — решительно заявил Хауссер, — моя скромная деятельность теряет смысл, и я прошу заменить меня–кем–нибудь другим. Впрочем, даже не надо замены, господин штурмбаннфюрер легко справится сам.
— Но, господин советник… — разочарованно и укоризненно протянул Грефрат. — Зачем вы так? Повторяю, я придерживаюсь вашего мнения, я на вашей стороне и готов в любом случае оказать вам поддержку. Но этот случай особый. И, в конце концов, стоит ли из–за такого пустяка?..
— Нет, это не пустяк, — сказал Хауссер. — И вообще, когда сознательно вставляют палки в колеса…
Сжав губы, Грефрат бросил злой взгляд на своего друга, но ничего не сказал ему, а снова обратился к советнику:
— Все предвидеть нельзя, всегда возможны осложнения. Согласитесь, господин Хауссер, ведь и история с эшелоном, она тоже не из приятных. Однако мы согласились с вами и не стали подымать шума по этому поводу.
Тут, к удивлению Хауссера, начальник гестапо высказал вполне разумное суждение:
— Я считаю, что наша акция против бандеровцев в какой–то мере будет им же на пользу. Ведь советские партизаны клеймят их как предателей, обвиняют в сотрудничестве с нами и переманивают к себе людей. После нашей акции у бандеровцев будет неплохой козырь против большевистской пропаганды.
— Господин штурмбаннфюрер, я полагаю, что вы больше заботитесь о том, как выгородить себя в этой истории, а не об успехах пропаганды оуновцев, — сказал советник.
Грефрат поджал губы, но, взглянув на смутившегося Герца, не выдержал и расхохотался.
— Ну вот мы и договорились, — сказал он весело. — Я вам гарантирую, господин советник, что у вас больше не возникнет каких–либо неприятностей, недоразумений во взаимоотношениях с штурмбаннфюрером. А сейчас я хотел бы, чтобы вы ознакомились со списком тех, кого наш уважаемый штурмбаннфюрер поспешил арестовать. Возможно, среди них есть кто–либо, представляющий особый интерес для вас.
Оказалось, что арестованы шесть человек. Фамилии и клички двоих ничего не говорили Хауссеру. Карабаш, Тимощук, Климович, Шурубай… Этих Хауссер знал хорошо. Учитель Шурубай был мелкой сошкой у оуновцев, спасать его советник не собирался. Оставалось три. Жертвовать Тимощуком Хауссер не хотел. Климович дружил со многими видными оуновцами и тоже был нужным человеком. Правда, если освободить Тимощука и Климовича, то они вынуждены будут перейти на нелегальное положение и встречи с ними станут нелегким делом. Однако речь шла не только об их ценности. Все, кто связан с Хауссером, должны быть уверены, что они имеют надежного защитника. Из–за Карабаша оуновцы поднимут шум… Ну что ж, глупость штурмбаннфюрера сделала свое дело.
— Вот эти два, — Хауссер поставил птички напротив фамилий Тимощука и Климовича.
— Хорошо, я их выпущу, — согласился Герц.
— Просто выпустить нельзя, — сказал Хауссер. — В таком случае их заподозрят, что они выдали товарищей.
— Да, господин советник прав, — поддержал Хауссера оберштурмбаннфюрер. — Очевидно, придется организовать побег.
— Побег должен быть настоящим.
— Что вы имеете в виду?
— Чтобы не могла возникнуть мысль, будто побег был организован.
— Господин Хауссер, — снисходительно произнес Герц, — все будет сделано, как следует. Конвоир откроет стрельбу.
— И не попадет с расстояния трех метров? — насмешливо спросил Хауссер. — Никто не поверит. Все догадаются, что побег был подстроен.
— Что же вы предлагаете? — с оттенком нетерпения и раздражительности спросил Грефрат. — Мы можем применить любой способ.
— Нужно дать им оружие.
— Как? Тем, кто будет бежать? — удивился Герц.
— Это единственный приемлемый вариант.
Начальник гестапо понял, чего требует Головастик, и возмутился до такой степени, что забыл о субординации.
— Ганс, ты слышишь? Он хочет, чтобы они убили конвоира. Это… это уже слишком.
Грефрат не ответил, сидел, покусывая губы.
— Я отказываюсь понимать, что происходит! — драматично потряс руками Герц. — Позволить негодяям убить немца?.. На чьей совести это будет?
— Советую подумать… — язвительно сказал Хауссер. — Не я ведь виноват, что вы не посоветовались со мной, прежде чем начать аресты. Пусть каждый отвечает за свою глупость.
— Ганс, я не могу совершить такую подлость.
— Н–да! — сказал оберштурмбаннфюрер, поднимаясь. — Поспешные, необдуманные решения редко оказываются лучшими из всех возможных… И вот результат. — Он прошелся по комнате, взглянул на Хауссера — Господин советник, я полагаю, у вас сегодня тоже был трудный день, ведь вы лично знали покойного?
— Нас связывали отношения, которые можно назвать приятельскими.
— Ужасная смерть! — Грефрат покачал головой. — На меня тоже тяжело подействовало это известие. Но что поделаешь. Спасибо, господин советник. Мы еще встретимся с вами, обсудим некоторые вопросы. Я здесь намерен пробыть два–три дня.
Он протянул Хауссеру руку.
— Мне кажется, мы не обо всем договорились, — сказал советник. — Я люблю ясность.
— Вы имеете в виду побег? — рассеянно спросил Грефрат. — Не беспокойтесь, штурмбаннфюрер сделает все точно так, как вы предложили. Им дадут пистолет, проинструктируют. — И добавил с улыбочкой — Ну, а если конвоир не будет убит, а, допустим, только ранен, то вы, надеюсь, не будете в претензии к штурмбаннфюреру?
Униженный Герц опустил голову и не произнес ни слова, пока Хауссер не вышел из кабинета.
Оберштурмбаннфюрер Грефрат не обманул Хауссера. Побег был организован по–настоящему, хотя прошел не совсем так, как предполагалось. Утром Хауссеру сообщили, что убежать удалось только одному — Тимощуку. Климович был убит наповал конвоиром. Раненый конвоир скончался раньше, чем его доставили в госпиталь. Это известие удовлетворило Хауссера. Он был согласен с Грефратом — всего предусмотреть нельзя, всегда могут возникнуть осложнения…..
В то же утро Оксана вручила советнику конверт с шифровкой. Эксперт по восточным вопросам заперся в своей комнате и через три часа вручил Оксане тот же конверт с ответом. Его шифровка была еще короче той, которую он получил.
22. В засаде
Дела у Тараса были скверные — он лишился покровителя. Надеяться, что сотенный даст ему какой–либо документ и отправит, как обещал, по добру и здорову, уже нельзя было. Богдан исчез, и можно было только строить догадки относительно его судьбы. В хутор прибыло начальство — куренной, какой–то похожий на игрушечного офицерика командир Вепрь, которого называли «окружным» и, видимо, все боялись, человек семь спесивых, откормленных вояк с автоматами и уже знакомый Тарасу референт пропаганды — Могила, выглядевший уныло, словно побитая собака. В штабной хате непрерывно шли совещания, допросы. Первым вызвали Сидоренко. «Военспец» пробыл в штабной хате часа два, затем его вывели под конвоем, посадили в погреб под замок. Перед обедом сотню выстроили и приказали всем сдать оружие, патроны. Взамен винтовок вояки получили учебные деревяшки, а кому не хватило, должны были сделать сами. Винтовки выдавались только тем, кто назначался в караул.
О занятиях никто не заикался, но было приказано, чтобы каждый привел себя в порядок и выглядел, как подобает вояке УПА. Хотя поднялась суетня и каждый принялся что–то зашивать, штопать, чистить, а к тем, кто имел какой–либо парикмахерский инструмент и опыт, выстроились очереди, — в сотне царил дух растерянности и уныния. Вояки то и дело сбивались в кучки и пугливо перешептывались. Кто–то пустил слух, что будут отбирать все трофеи, добытые при нападении на эшелон. Это было ударом для Корня, он тотчас же спрятал полученный взамен кожаной куртки мундир и ходил с опущенным носом. Тарасу нечего было опасаться «реквизиции», он жалел только, что не разжился на железной дороге пистолетом. Промахнулся… «Подкожный» пистолет ему не помешал бы. Он готовился к походу, припрятал в своей постели несколько сухарей, кусочек сала, пустую консервную банку. Лимонка покоилась в его кармане. Нужно было уходить из этого бандеровского кодла и чем скорее, тем лучше.
