Мертвая зона(Повести) - Чехов Анатолий Викторович (читать книги онлайн бесплатно полностью TXT) 📗
Однако в кольце окружения оставались огромные силы врага — остатки отборных частей гитлеровского вермахта. Немцы понимали, что после тех злодеяний, какие они чинили на советской земле, пощады им не будет, а потому сопротивлялись яростно. На подступах к котлу завязались тяжелые бои с танковой армадой Манштейна, брошенной на выручку обреченным на уничтожение, в лучшем случае на плен, германским, итальянским, румынским дивизиям. В декабре 1942 года навалились небывалые в Сталинградской области морозы, гибельные для легко одетых немцев, поверивших своему фюреру, что одна лишь сила «германского духа» способна растопить русские льды и снега.
Раненые, прибывавшие в госпиталь, рассказывали, чего стоило, встречая танки Манштейна, вгрызаться в стылую и твердую как бетон землю. Но наши солдаты были одеты в полушубки, обуты в валенки, дух их был высок, командование полностью владело стратегической инициативой.
Все это Сергеев узнавал не только из сводок Совинформбюро, из газет и по радио, этим жили все, излечивающиеся в госпитале, врачи и медсестры. Наше наступление оказалось настолько стремительным, что фашисты не успевали организовать оборону, оставляли рубеж за рубежом, дзот за дзотом, укрепление за укреплением… Наконец пришло известие о полной капитуляции и сдаче в плен 6-й германской армии — разгроме двадцати двух дивизий во главе с двадцатью четырьмя генералами и самим фельдмаршалом. Всего неделю назад, 26 января, 64-я армия генерала Шумилова овладела Ельшанкой. 21-я армия генерал-лейтенанта Чистякова соединилась в районе Мамаева кургана и поселка «Красный Октябрь» с частями 62-й армии генерал-лейтенанта Чуйкова, танковая бригада Невжинского — с гвардейцами генерал-лейтенанта Родимцева. Немецкие войска оказались разделенными на две части: северную — в районе Тракторного завода и завода «Баррикады» и южную — в центре города.
— Доктор! Не могу я больше оставаться в городе! — взмолился в один из таких дней Сергеев.
— Медицине виднее, — был ответ. — На наш с вами век повоевать еще хватит.
— Как же хватит, когда вот-вот все у нас завершится!
— Не очень-то «вот-вот»… Во всяком случае, ни одного лишнего дня держать вас здесь не будем…
Но прошли еще долгих три недели, прежде чем Сергеева наконец-то признали годным к продолжению службы и выписали из госпиталя.
Перед самой выпиской Сергеева навестил Александр Иванович Бирюков, принес показать захваченные у врага неотправленные письма, уже переведенные на русский язык:
— «Я все еще цел, хотя другие тысячами легли и остались здесь навсегда. Позавчера ел похлебку, сегодня стащил банку консервов из контейнера, сброшенного с самолета. Мне 26 лет. Я один из тех, кто любил орать „Хайль Гитлер!“ вместе со всеми, а теперь подохну как собака или попаду в Сибирь!» А вот еще письмо: «Это конец. Еще одна неделя, и игра окончена. Говорить о причинах ныне нет смысла. Я только могу сказать следующее: не нам объяснять обстановку, а тому человеку, который несет ответственность за нас… Берегись, чтобы еще большая катастрофа не постигла страну…»
— Вот оно, возмездие! — воскликнул Бирюков. — Отпетые нацисты и те понимают, куда завел их Гитлер. Если у солдат не осталось сомнений в разгроме, остается убедить гитлеровских генералов прекратить бессмысленную бойню…
— По-моему, их уже убедили, — заметил Сергеев.
— Не скажи… Наверняка во главе со своим бесноватым фюрером жаждут реванша…
В один из дней начала февраля в палату к Сергееву и Николаю пришел Скорин. В руках — теннисный мяч, который он последнюю неделю тискал ослабевшими пальцами. Гипс с локтевого сустава снят, сняты бинты. Настроение у Скорина отличное, смуглое скуластое лицо сияет.
— Привет славянам-победителям! — провозгласил Скорин с порога, и Сергеев невольно поддался его приподнятому настроению.
— Привет, привет, — ответил он, поднимаясь на койке, демонстрируя «вертикальное состояние организма» вместо опостылевшего горизонтального, — какие новости? Что говорят в сводках Совинформбюро о нашей палате?
— Говорят, что залежались, завалялись мы тут, зря переводим казенные харчи, пора на работу.
— Есть предложения?
— Не предложения, а конкретный приказ командования… Как ты? — обратился он к Рындину. — Не забыл еще «шпрехен зи дойч»?
— Бардзо добже шпрехаю, пан капитан, — ответил Николай. — Опять, что ли, в разведку? Или в штаб?
— Пока не говорят куда, но подполковник Джегурда интересовался тобой… Наша рота получает спецзадание… Доукомплектовывают из госпиталей выздоравливающими, однако сказано, дело поручают ответственное, к тому же требуется знание языка.
— Ну так он, язык-то, всегда при мне, — заверил Николай. — А то, что обратно в роту, так это же хорошо!
— Ясно, хорошо! Переводчики нам тоже нужны!
— Значит, Джегурда уже подполковник? — спросил Сергеев. — Надо бы поздравить его…
«Уж кто-кто, — подумал он, — а офицеры — защитники Сталинграда достойны и досрочного присвоения очередных званий, и правительственных наград».
— А о нашей, милицейской «роте» что говорят? — спросил он.
— А вашей, как положено, разгребать всякую шушеру, оставшиеся очаги в городе… По агентурным данным, — продолжал Скорин, — и вас и нас выписывают в один день, так что форсировать Волгу по льду будем одной командой… Форма одежды зимняя: дают полушубок, валенки — фронтовой комплект по первому классу.
— Значит, на передовую или в караул на посты — охранять наружные объекты, — предположил Николай.
— Насчет передовой не ручаюсь, уловил, что пока службу будем нести где-то в Сталинграде или в области. Может быть, тоже будем выковыривать оставшиеся клопиные гнезда, шпарить их кипятком. Говорят, кое-где постреливает еще фриц, не сдается…
— Сдох фриц! И надеяться ему не на что! — горячо сказал Николай. Видно было, что слова Скорина порадовали его: одно дело — идти после госпиталя в резервный полк и совсем другое — в родную роту вместе со знакомым командиром.
Сергеев мысленно прикинул, какое может быть задание Скорину в Сталинграде или в области, и ничего другого не придумал, как проверку территории, очистку ее от еще оставшихся кое-где групп немцев, потерявших связь со своим командованием или отказавшихся подчиниться приказу капитулировать. Очевидно, как раз понадобится знание языка, чтобы кроме силы действовать и убеждением. Что ж, наконец-то пришла пора полной победы над таким несокрушимым, как еще недавно казалось, врагом. Одно это сознание прибавляло сил, отличного настроения. Что касается его собственной судьбы, тут все было ясно: возвращался он в свое управление на прежнюю должность, прежнее место в жизни, в родной город, хоть и остались от него лишь руины. Там его ждала выехавшая из Ленинска накануне Вера.
Глава 22
БОЛЕВОЙ ПОРОГ ПРЕСТИЖА
Скованную льдом, в застругах и торосах Волгу переходил он ранним февральским утром вместе с небольшим армейским подразделением старшего лейтенанта Скорина. Рядом с Сергеевым шагал Николай.
Встречный холодный ветер заставлял прятать лица в воротники. Полушубки и валенки не спасали от пронизывающей стужи. Белые маскхалаты делали фигуры бесформенными, валенки заметала поземка, струившаяся поперек накатанной ледяной дороги.
Из города изредка доносились короткие автоматные очереди да нет-нет — одинокий орудийный выстрел, и снова — морозная предрассветная тишина. На востоке едва занималась заря, в западной части неба еще горели утренние звезды, белой пеленой уходила в мглистую даль заснеженная, торосистая Волга.
На правом берегу реки от горизонта до горизонта угадывалось то, что когда-то было Сталинградом: занесенные снегом руины, остовы разрушенных зданий, изрытые воронками берега.
Сергеев, не очень уверенно держась на ногах после госпиталя, присматривался и прислушивался, опьяненный свежим морозным воздухом, с трудом преодолевая головокружение, остановился у ноздреватых, хрустящих под ногами закраин, рассматривая заснеженные развалины на том берегу. Выглядел теперь этот правый берег совсем иначе, чем еще недавно. Не было клубящейся дымной мглы, страшного зарева, которое столько месяцев висело над Сталинградом, освещая багровыми сполохами свинцовые тучи. Но и города тоже не было. Остались лишь груды занесенных белой заметью кирпичей и бетона вдоль бывших улиц, остатки обгорелых стен с пустыми проемами окон. Зимой особенно четко выделялись на белом фоне черные зияющие дыры, закопченные скелеты зданий.
