Море бьется о скалы (Роман) - Дворцов Николай Григорьевич (читать книги полностью .txt) 📗
Под бронзовой пятиконечной звездой на обелиске бронзовые слова: «Расстрелянные фашистскими извергами советские товарищи». Первым стоит имя капитана Федора Бойкова, за ним еще одиннадцать… Среди них — Андрей Куртов, санитар Иван, Васек, Цыган. Внизу, под фамилиями, почти у самого пьедестала, опять бронзовые слова: «Мать-родина вас не забудет!»
…За спиной кто-то со смехом рассказывает:
— Видали, как Овчарка тротуар подметал? Под винтовкой англичанина. Не видали? Умора! Я кричу ему: «Вот так! Давай! Бистро! Шнель! Любишь кататься — люби и саночки возить!» Надулся и молчит, стерва.
— Наказание тоже!.. — Бакумов зло хмыкает. — Его повесить мало… Столько погубил нашего брата.
Закурив, они вместе вспоминают праздник весеннего солнцестояния. Издавна в Норвегии отмечается день торжества света над тьмой. В этом же году тьма приобрела конкретное значение: каждый норвежец понимал под ней фашистских оккупантов. Поэтому праздник справляли с бурной радостью.
На берегу залива, у самой воды, заранее соорудили огромную пирамиду из старых рассохшихся бочек. И когда наступила полночь 24 нюня, подросток с факелом ловко взобрался на пирамиду, поджег верхнюю бочку. И пошло полыхать. Ветерок слегка колышет причудливое сплетение золотых лент. А вокруг взлетают разноцветные ракеты, вокруг поют и пляшут. И нет, кажется, ночи. Отступила, ушла…
По странному стечению обстоятельств в ту праздничную ночь поймали Зайцева. В добротном цивильном костюме, в шляпе, он любезно вел под руку полную норвежку не первой молодости…
Тогда в людской толчее Степан потерял Никифора и один вышел на примыкающую к площади улицу. Здесь было почти безлюдно, тихо.
Степан проходит квартал, а на втором из-за угла навстречу ему опрометью выскакивает девушка. Модная прическа растрепана, лицо — белое пятно страха.
Вслед вываливается орава подростков и парней. Топот, крики, улюлюканье.
Девушку настигают почти рядом со Степаном. Толпа растет, как снежный ком. К подросткам присоединяются женщины и мужчины. Все, работая локтями, стремятся протолкнуться в центр.
Вот с криком торжества девушку поднимают для общего обозрения. Ее не узнать. Пышная прическа безобразна, ступеньками обрезана и выдергана.
— Что случилось? — спрашивает Степан у молодого норвежца.
Тот, жадно заглатывая дым сигареты, объясняет, что девушка щедро делилась своими чувствами с немцами…
Финляндский пароход идет из небольшой шведской гавани на Ленинград.
Степан смотрит с палубы, как тонет в море солнце. И там, где оно тонет, вода алая, точно кровь… Так проходит полчаса, час. Море постепенно блекнет, легкие светлые сумерки застилают его.
Степан спускается в трюм, ложится на широкою деревянную лавку. Уснуть бы, чтобы скорей шло время. Только разве уснешь? От мысли, что утром предстоит ступить на родную землю, Степану делается жарко. Только после чужбины бывает понятным до конца огромный смысл короткого слова «Родина»…
Степан думает о доме. Как там? Живы ли после вихря войны братья? Жена? Сын?
На соседней лавке спит со сладким до зависти похрапыванием Матвей. У Бакумова глаза закрыты. Спит или думает с закрытыми глазами. А Зайцев не спит. Ворочается с боку на живот, с живота на бок. Вот сел, закуривает (на пароходе ему развязали руки). Курит, не отводя глаз от пола.
Степан отворачивается, подкладывает под ухо ладонь, а второй прикрывает глаза. В таком положении ему удается забыться.
Неизвестно, сколько проходит времени, и вдруг гулкий удар, от которого Степан оказывается на ногах. Он видит, как сверху летит чешуя ржавчины.
Степан первым бросается к лестнице. На пустынной палубе возле якорной лебедки неприметно лежит Зайцев. Вокруг красной головы накапливается лужа крови. Он недвижим. «С мачты бросился», — догадывается Степан.
Все высыпают на палубу. На Зайцева смотрят издали с равнодушным любопытством.
— Собаке собачья смерть!
Вслед за этим холодным заключением раздается восторженный крик:
— Братцы! Гляди!
Вдали из утренней дымки проступали берега.
Родина!
1947, 58–60. Барнаул.
О творчестве Н. Г. Дворцова
Имя алтайского писателя Николая Григорьевича Дворцова широко известно не только в крае, но и за его пределами. Популярность среди читателей он особенно завоевал своим романом «Дороги в горах». Об этом свидетельствуют многочисленные отзывы читателей.
Лида Ошуркова и Галя Марухина пишут: «Мы очень любим читать книги. Вчера мы кончили читать роман Николая Дворцова „Дороги в горах“. Эта книга нам очень понравилась. Автор правдиво написал о том, как выбрали жизненные пути выпускники средней школы. Читая эту книгу, мы как бы жили с героями одной жизнью».
Вот что говорит о романе Дворцова «Дороги в горах» Вениамин Семенов: «Я с большим интересом прочитал Вашу книгу. В 1959 году я окончил 30 классов и пытался поступить в Челябинский педагогический институт, но не прошел по конкурсу. Теперь работаю в РТС слесарем. Я не унываю. На следующий год я обязательно поступлю… Побольше бы таких книг, которые бы помогали молодым людям найти свою дорогу в жизни».
В заметке читателя «Характеры раскрываются в труде», опубликованной 20 декабря 1958 года в газете «Алтайская правда», М. Бакланов пишет: «…я с интересом прочитал роман Николая Дворцова „Дороги в горах“. Думаю, что эта книга заслуживает внимания читателей. В ней описываются события, взятые непосредственно из кипучей жизни наших дней… Созданием образа Клавы Н. Дворцов попытался разрешить сложный вопрос, волнующий не только выпускников средних школ, но и наше общество… Автор подводит читателя к выводу: труд и учеба — таков наиболее верный путь воспитания нового человека… В целом книга мне понравилась. Книга хорошая, целеустремленная. Чувствуется, что писателю присуще острое чувство нового, умение просто и ярко рассказать об обыденном».
Любовь читателей к лучшим книгам Дворцова объясняется тем, что он тесно связал свое творчество с жизнью народа, помогает ему строить коммунистическое общество.
Николай Григорьевич Дворцов родился 19 декабря 1917 года, в селе Куриловке. Новоузенского района Саратовской области, в семье столяра. Ему рано пришлось столкнуться с трудностями.
В 1929 году умер отец, и мальчик остался с престарелой матерью. После окончания школы крестьянской молодежи он поступил в строительный техникум, но в 1937 году из за материальных затруднений был вынужден прервать учебу и пойти на работу в управление ирригации Саратовского областного земельного отдела техником-нивелировщиком.
Дворцова тянуло к знаниям. В 1938 году, окончив вечерний рабфак, он поступил в Саратовский учительский институт, на факультет языка и литературы. Здесь он пробует свои творческие силы, пишет детские рассказы. Один из них — «Бельчик» — в 1939 году был опубликован в областной пионерской газете. В 1940 году в альманахе «Литературный Саратов» был напечатан его рассказ «Дошкольники». Так начал Дворцов свой творческий путь.
В 1940 году Дворцов окончил институт и работал заведующим учебной частью Царевщинской средней школы. Вскоре он был призван в Советскую Армию.
В начале Великой Отечественной войны Дворцов в составе наших войск находился в Иране, а в декабре 1941 года участвовал в боях с немецко фашистскими захватчиками под Таганрогом. В мае 1942 года, принимая участие в неудачной операции по освобождению Харькова от немецких оккупантов, Дворцов попал в плен. Лето 1942 года провел в пересыльных лагерях Польши, Германии, а в октябре его отправили в Норвегию, где он находился до конца войны.
Дворцов, испытал зверство немецко-фашистских поработителей, покрывших захваченные территории лагерями смерти. Гитлеровцы морили советских воинов голодом, изнуряли каторжными работами. Враги пытались сломить волю советских бойцов. Но любовь к родине была беспредельна, вера в победу правого дела — неугасима. Это давало силы продолжать в нечеловеческих условиях борьбу с ненавистным врагом.
