Ухожу на задание… - Успенский Владимир Дмитриевич (версия книг txt, fb2) 📗
— Дорогой друг, ты должен извинить меня за недостаточное внимание, — с восточной обходительностью заговорил Джабар, огорченный тем, что не может более достойно принять гостя. — Мои саперы уже на окраине кишлака. Мне надо быть там.
— Я с тобой.
— Может, тебе лучше отдохнуть с дороги?
— Я не устал. Если только не помешаю…
— Наоборот, буду очень рад.
В юрком командирском «уазике» проехали они почти вдоль всей колонны БАО до широкого арыка, за которым начинался кишлак. Расспрашивая старшего капитана о назначении тех или других машин, Юрий Сергеевич получил некоторое представление о структуре отряда, по численности, по количеству техники, равному примерно мотострелковому батальону. Головными, замедляя движение всей колонны, двигались саперы и разведчики, тщательно обследуя дорогу и прилегающую к ней местность. Затем основное подразделение — агитационно-пропагандистская рота. На полную громкость, привлекая людей и задавая мирный тон, работала звуковещательная станция на колесах. Из ее репродукторов, включенных перед вступлением в кишлак, разносилась музыка: народные мелодии и современные афганские песни.
Далее — машины с киноустановкой, с раскладными агитстендами, с запасом книг, листовок, плакатов. Автобус с пропагандистами, и инструкторами. Артисты — целый ансамбль с инструментами. Машины, оборудованные для медицинской помощи населению, с соответствующим персоналом. Грузовики с продовольствием: в некоторых кишлаках, ограбленных душманами, людей надо было сперва накормить, а потом уж агитировать и просвещать.
Поскольку отряд со своим обширным пропагандистским, медицинским и другим разносторонним хозяйством действовал, как правило, в отдаленных районах, в отрыве от воинских частей, он должен был иметь надежную защиту. Для того, чтобы в любой момент подтвердить слово делом, отразить нападение душманов, отбросить врага — в отряд включены были две боевых роты. Одна следовала на грузовиках, другая на бронетранспортерах. А в отряде Али Джабара, который проводил работу среди жителей горных кишлаков, имелся еще и взвод минометов, способный «выкурить» бандитов, засевших на обратном склоне возвышенности или среди каменных глыб.
Давно известно, что на больших, слабозаселенных пространствах, где отсутствуют технические средства связи, новости тем не менее распространяются с телеграфной быстротой. Но не птицы же их переносят! Вероятно, люди там привыкли ценить каждое сообщение, сразу обмениваются ими с соседями, на каком бы расстоянии они ни находились. Сейчас было совершенно ясно, что в кишлаке знали о подходе БАО. Мальчишки с кульками мандаринов и гранатов ожидали у мостика через арык. Предлагали лепешки в обмен на бензин, торговались крикливо и весело. Хотя было время дневного отдыха, возле дуканов, на низеньких квадратных столах, поджав ноги, сидели седобородые старики, внешне безучастно взирая на проезжавшие мимо машины.
— Знают и ждут, — подтвердил Али Джабар. — С любопытством и радостью.
— Даже с радостью? Ты уверен?
— Если не все, то многие. Отличие нашего отряда от воинских подразделений в том, что нас никто не опасается. Люди знают: наше главное оружие — убеждение. Нас ждут и друзья, и колеблющиеся, и те, кого душманы силой заставили помогать себе. С нами люди говорят откровенно. У нас половина солдат в боевых ротах — бывшие душманы или пособники бандитов. Переубедили мы их, осознали они ошибку, перешли к нам. Теперь это не только надежные сарбазы, но и превосходные помощники в пропагандистской работе…
Офицеры остановились на площади, неподалеку от мечети, наблюдая за тем, как размещаются возле дувалов машины, как привычно и умело приступают к своим делам сотрудники и бойцы отряда. Командиры рот распределяли солдат в охранение на случай появления душманов. Инструкторы по работе среди населения беседовали со стариками, с представителями местных властей. Выясняли обстановку, приглашали на митинг. Посреди площади агитаторы устанавливали стенды. Механики готовились демонстрировать кинофильм. Из динамиков звуковещательной станции, на радость ребятишкам, по-прежнему лилась музыка, прерываемая громкими объявлениями: всех жителей созывали на площадь. А отрядный мулла неторопливо беседовал с местным муллой о том, как лучше открыть митинг.
У мусульман все дела предваряются молитвой, все праздники, собрания, общественные работы начинаются чтением корана, небольшой проповедью.
— Аллах велик! Идите ко спасению! — высоким голосом пропел отрядный мулла, когда смолкли динамики.
Юрия Сергеевича не удивило такое начало митинга, знал, в Афганистане испокон веков наибольшим почтением пользуются две категории людей — священнослужители и дуканщики. И тех и других в стране примерно по двести пятьдесят — триста тысяч. Более полумиллиона!
При виде отрядного муллы с отличиями ходжи, бывавшего в Мекке — святая святых мусульманского мира, люди, собравшиеся на площади, притихли, разглядывая его. Какой благородный, седой, степенный мулла! Кому же еще верить, если не ему? А он идет вместе с партийцами…
Слова муллы звучали весомо, убедительно.
Потом выступил старший капитан Али Джабар, рассказал, что дает новая власть народу. Дехканам — землю. Духанщикам — свободу торговли. Всем бедным людям — работу и кров. Детям — образование. А что несут, к чему призывают вожди душманов, стоящие за их спиной богачи? У них одна цель — вернуть прошлый, несправедливый порядок, сохранить свою власть и свои миллионы…
Сменялись ораторы на импровизированной трибуне. Слушая их, Юрин Сергеевич не без удовольствия отмечал: понимает почти все, что они говорят. И с чувством глубокой признательности вспомнил отца, с малолетства приобщавшего его к языкам. После госпиталя, после списания «по чистой», отец, несмотря на тридцатилетний возраст, поступил в институт иностранных языков. Там и познакомился с мамой. Когда родился Юра, отец, уже преподававший в школе, установил дома твердый порядок: два дня у них в семье все говорили только по-английски, два дня — только по-французски. А в школе Юрий учился вместе с таджиками и узбеками, дружил с ними, играл на улице. Перед выпуском из школы он свободно говорил, читал и писал на четырех языках, это кроме родного. А главное — вкус к языкам почувствовал. Потом, занимаясь в Ташкентском университете, овладел дари и пушту. И вот теперь здесь, за рубежом, сдавал свой главный экзамен. Причем — трудный экзамен. В Афганистане у каждого племени свой язык, в каждой долине свое речение, в каждом кишлаке свой акцент. На общей основе, конечно, но все же различие большое. Приходилось Юрию беседовать с белуджами и хазарейцами, с гильзяями и с голубоглазыми жителями высокогорий — нуристанцами. Хоть и не без труда, но объяснялся со всеми.
Всматриваясь в толпу, заполнившую площадь, Тургин-Заярный обратил внимание: тут почти не было мужчин — молодых или средних лет. Много мальчишек, подростки. Старики. Обособленной группой стояли женщины. А где же настоящие-то хозяева кишлака? Он спросил об этом Али Джабара, который уже принял доклады своих помощников и инструкторов о настроении и нуждах жителей, знал общую обстановку.
— Мужчин достаточно, — ответил старший капитан. — Мужчины есть в каждом доме. Кишлак почти не тронут войной. Душманы не зверствуют: здесь по двум причинам. Горы рядом — бандиты являются сюда за продуктами, иначе с голоду подохнут. Вместо денег дают квитанции с печатью своего главаря: в будущем, мол, расплатятся. Это первое. И еще вот что. Увели бандиты в свой отряд молодежь, человек шестьдесят. Под угрозой расправы увели. Теперь эти люди, душманы не по своей воле, часто сюда приходят, ночуют в своих домах, помогают вести хозяйство. Конечно, басмачи такие семьи не трогают. Грабят и убивают лишь тех, у кого сыновья в нашей армии. Или наших активистов, служащих, которые от нового государства зарплату получают. Днем здесь вроде бы народная власть, а ночью — душманы. Поэтому и подозрительность, и неуверенность: опасаются мужчины показаться на площади. Укрылись в тайных пещерах, в погребах я кяризах. [11] Тем более душманы распускают слухи, что сарбазы забирают все мужское население, заставляют воевать на своей стороне.
