Приключения Вернера Хольта - Нолль Дитер (лучшие книги txt) 📗
— А как же их родители? — спросил Хольт. Цише пожал плечами.
На этом и кончились попытки к сближению. А вскоре случайно сделанное Хольтом открытие и вовсе привело к ссоре и даже к взаимной вражде между несостоявшимися приятелями. У Цише имелся на батарее дружок, маленький белокурый блондин с шелковистыми волосами и мечтательным взглядом, по фамилии Финк. Как-то вечером Хольт нечаянно подглядел их тайное свидание в блиндаже «Антона». Те его не заметили, да и Хольт никому не рассказал о своем наблюдении.
Когда он несколько дней спустя часам к шести утра вернулся в барак, валясь с ног от усталости, Цише только покачал головой. Но во время послеобеденного перерыва он в присутствии Вольцова, Феттера и Гомулки отчитал Хольта:
— Тебе семнадцать лет, а ты уже вовсю с бабами путаешься.
Хольт смущенно молчал. Вольцов фыркнул.
— Никого это не касается! — огрызнулся Хольт. На что Цише:
— Мне просто дико, что человек может валяться в грязи, не испытывая к ней отвращения. — Он стоял, прислонясь к шкафчику, и смотрел на Хольта сверху вниз: — Лично я держусь прекрасных слов, которые Флекс предпослал своему «Путешественнику»: «Остаться чистым, созревая, — вот самое высокое и прекрасное искусство жизни!»
Но тут Хольта взорвало.
— И ты, лицемерный скот, толкуешь о чистоте! А твои гнусные проделки с Финном?..
Услышав это, Феттер заржал от восторга, а Цише ринулся на Хольта, но он был слишком неуклюж, чтобы с ним справиться. С тех пор они стали смертельными врагами.
Хольт описал фрау Цише эту сцену. Она внимательно его выслушала.
— Ты поступил недальновидно, — сказала она. — Ты нажил в нем заклятого врага.
— Что значит — дальновидно или недальновидно?.. Ты так… расчетлива! Он мне нахамил, я ответил ему тем же, мы квиты!
Они сидели в гостиной. Она положила свои маленькие детские пальчики на его руку и сказала со вздохом:
— В тебе говорит твой строптивый возраст… Ты и сам станешь расчетливым, когда лучше узнаешь жизнь, а иначе…
— Что иначе?
— А иначе ничего не добьешься в жизни.
Во время обычных воздушных тревог они проводили вечера дома, у радиоприемника. Пусть грохочут зенитки, какое им дело!
— Опасно прицельное бомбометание, — пояснял Хольт. — А так разве только случайно где-нибудь упадут одна-две бомбы.
Комендант бомбоубежища напрасно бил тревогу. Они не подавали признаков жизни, квартира была хорошо затемнена. Приходящая служанка являлась через день.
Хольт любил эти часы воздушной тревоги. В доме все затихало, а отдаленный лай зенитных батарей заглушал все прочие шумы. Хольт стоял плечом к плечу с фрау Цише на коленях перед радиоприемником. Передатчик таинственно тикал, слабый свет, исходивший от шкалы радиоприемника, падал ей на лицо. Он обнимал ее плечи и смотрел на нее, не сводя глаз, и чем больше смотрел, тем больше ею пленялся. Она прислонялась к нему. Каждое его прикосновение приводило ее в трепет. А после отбоя они уходили в спальню и ложились на большую кровать.
— «Об этом можно говорить вслух!» — не раз повторяла она, цитируя название популярной книжки. Вначале его приводил в ужас ее цинизм. Но однажды в ответ на упреки в бесстыдстве она высмеяла его сентиментальность.
— Я лишаю тебя иллюзий? — говорила она. — Но к чему тебе иллюзии? Это лишний груз. Когда-нибудь ты будешь мне благодарен.
— Благодарен? — Это не умещалось у него в сознании.
— Большинство людей во всем, что касается любви, примитивны, как животные, — уверяла она.
— …Это — если сердце молчит, — возражал он, — и нет настоящего чувства…
Но она называла это детским лепетом… — К чему тебе пустая болтовня! Животное не знает наслаждения — вот в чем все различие. Да и не каждому оно доступно. Это искусство, которому надо учиться, а ведь вы, мужчины, ужасно эгоистичны…
— А как же любовь? — допытывался он.
— Одни разговоры, — уверяла она. — Никакой любви нет, есть только жажда наслаждений.
Порой она внушала ему страх. — Любовь, преклонение, почитание — все это очень мило, но скоро приедается. Женщине не нужно, чтобы ей поклонялись, она хочет, чтобы ее поработили и дарили ей наслаждение. Быть может, сначала она и сама этого не понимает, но если ее партнер чего-то стоит, она быстро входит во вкус. Запомни же! Мужчина не должен увиваться за женщиной, не должен ее уговаривать, женщину надо покорить, и не столько уговорами, как силой. Любовь? Ни одна женщина не будет верна мужу, если он ее только любит, но не удовлетворяет.
— Как же вас после этого уважать? — спрашивал Хольт.
— Уважать? — протянула она. — Кому нужно ваше уважение? Почитай Вейнингера. Его книга, правда, у нас запрещена, но познакомиться с ней стоит! Вот кто знал женщин! Почитай, что он о нас пишет, и все твое уважение как рукой снимет.
Эти рассуждения и отталкивали Хольта и одновременно притягивали к ней, так же как ее необузданная чувственность. Иногда пересиливало отвращение, как оно и было в данном случае. Но она гасила эту начинающуюся холодность, осыпая его ласками. Когда же он снова подпадал под ее власть, в нем разгоралась ревность.
Занималось утро, когда он спросил ее со злобой:
— Что заставило тебя выйти за этого человека?
Она смотрела на него с удивлением, подперев голову рукой.
— Ты, кажется, его ненавидишь? Как странно! Ведь ты его даже не знаешь! — Она взяла с ночного столика сигарету и спички. Он следил за каждым движением ее обнаженной руки. Она закурила сигарету и сунула ему в зубы. — Он и в самом деле заслуживает презрения, в этом смысле я просто не знаю ему равного!
Ему показалось, что он ослышался.
— Ты хочешь сказать, что он — сильная личность, а таких либо почитают, либо ненавидят?
— Вздор! Он просто-напросто свинья, отъявленный подлец со всеми задатками уголовного преступника. Если бы нацисты не сделали его большой шишкой, бог знает, до чего бы он докатился!
Свинья, отъявленный подлец, нацисты! Вот так характеристика! Слово «нацист» он и слышал всего два раза в жизни! До тысяча девятьсот тридцать третьего оно, кажется, считалось бранным. Куда я попал? — думал Хольт. Однако он и виду не подал и, затянувшись сигаретой, сказал:
