Приключения Вернера Хольта - Нолль Дитер (лучшие книги txt) 📗

Никому нет до меня дела. Так и остаться здесь лежать. Не вставать больше. К чему?

Но нет, я должен еще увидеть Гундель! Мысль эта заставила его подняться.

В тихом городке на берегу реки он долго и безуспешно искал Гундель. В доме адвоката Гомулки жили какие-то чужие люди. Кругом — чужие. Наконец он узнал: Гундель куда-то уехала.

Он побрел дальше. Ослабев от голода, он просил милостыню, но никто ему ничего не подавал. Спал он в придорожных канавах.

По утрам, в предрассветной прохладе он еще чувствовал себя отдохнувшим и более или менее бодрым, но к полудню, когда начинало припекать солнце, силы иссякали. Тогда он ложился в кусты, натягивал на себя плащ-палатку и спал, пока выпавшая на рассвете роса не будила его.

Он продвигался медленно, слепой ко всему, что творилось вокруг. Он не видел ни обломков самолетов, ни выгоревших остовов танков среди цветущих лугов, не видел, как убирали урожай, не видел разрушенных деревень, взорванных мостов, потока возвращающихся на родину солдат и переселенцев на всех дорогах… Он брел, подгоняемый мучительной тревогой, пока не падал и не засыпал на несколько часов где-нибудь в кустах.

Как-то он увидел свое отражение в деревенском пруду. Непомерно большая голова, заросшее всклокоченной бородой лицо со впалыми щеками, лихорадочно блестевшие глаза… Это ты! Вот что от тебя осталось! Когда-то ты пустился в путь, полный сил и задора, жаждал приключений, чтобы испытать себя, закалиться, пройти школу мужества. А возвращаешься сломленный, уничтоженный. Наклонившись над водой, он глядел на свое отражение. Где-то я уже видел таких. И вдруг он вспомнил: он идет к трамваю, возвращаясь на батарею, под мышкой толстая тетрадь — специальный выпуск информационного бюллетеня: «Недочеловеки»… У них были такие же лица.

Он добрался до Веймара. Шли разговоры о демаркационной линии: «Нельзя же вам идти к русским… там ужас что творится…» Это мало беспокоило Хольта. Укладываясь спать на траве в парке, он видел слонявшихся по улицам американцев. Когда он проснулся, по мостовой протарахтела двуколка. На козлах сидел красноармеец. Хольт стоял на обочине. По дороге проехал грузовик с солдатами. Но Хольт слишком ослабел, чтобы почувствовать впитавшийся в плоть и кровь страх, от которого непроизвольно еще быстрее забился его лихорадочный пульс. Никто на него не обратил внимания.

Тысячи и тысячи людей заполонили дороги. Никого не интересовала одинокая серая фигура на обочине.

Вокзал, пыхтящий паровоз, все подножки заняты, вагоны набиты битком, на крышах люди в истрепанных френчах. Хольт примостился на буфере. Вечером поезд остановился.

На другой день ему удалось сесть на попутную машину, потом на товарный поезд, идущий на север. Он потерял счет дням. Он только смутно чувствовал: пора уже добраться до цели.

В жаркий, безоблачный июльский день Хольт сидел на обочине. Сон его уже не освежал. День и ночь его то мучительно трясло от озноба, то прошибал пот. Он жевал щавель и пастушьи сумки. Мимо прогрохотала фура, в кузове стоял белый в коричневых пятнах теленок. Хольт взобрался на фуру, лег в солому, теленок принялся лизать ему лицо большим шершавым языком… В полдень он опять остался один на шоссе. Волоча ноги, двинулся дальше, но голова сама собой опускалась на грудь. Так он шел с час. Его клонило в сон.

Грузовик обогнал его и остановился. Шофер поковырял огромной кочергой в дымившем газогенераторе. Хольт опять очутился в машине, среди чемоданов и узлов, женщин с младенцами на руках, закутанных в платки старушек, мужчин с костылями и култышками. Машина направлялась в большой, разрушенный бомбежкой город.

Во второй половине дня Хольт стоял перед мрачным рядом сгоревших домов с разбитыми фасадами. Мимо куда-то спешили люди. Проехал переполненный трамвай. Возле груды развалин женщины, встав цепью, передавали друг другу кирпичи. Хольт заторопился. Заунывные, скрипучие звуки шарманки, слепой с желтой повязкой на руке. Узкая улочка, неповрежденный дом. Хольт взглянул на фасад. Рождество… Отсюда он бежал. Казалось, с тех пор прошла вечность.

Он медленно поднялся по лестнице.

— Доктор Хольт? Он больше здесь не живет. Русские назначили его директором фабрики. Акционерное общество Шпремберг… в Менкенберге…

Хольт отправился в пригород.

Отыскал красное кирпичное здание. Над воротами надпись — «Акционерное общество Шпремберг». Деревянная дощечка с русскими буквами. В ворота Хольт увидел большой фабричный двор. Он прошел мимо проходной будки. Его окликнул вахтер, однорукий — левый, пустой рукав подоткнут. Хольт, тяжело дыша, прислонился к стене. Потом пригнулся к окошечку.

— Мне нужен доктор Хольт.

Однорукий поправил его:

— Профессор Хольт. Да, он здесь. — Он взялся за трубку и, не снимая ее, спросил:

— А вы кто будете?

Нет, подумал Хольт, только не возвращение… блудного сына… только не это! Приступ озноба спутал все мысли.

— Мне… справиться… Пожалуйста, не… не находится ли у него… не известно ли ему что-нибудь…. — Он никак не мог выговорить фразу до конца. — Не известно ли ему что-нибудь о Гундель Тисс. Адрес или…

— Гундель? — удивленно переспросил вахтер, снял руку с телефона, придвинул несколько сданных пропусков и стал листать. Потом отодвинул бумажки и пробормотал: — Пожалуй, лучше… — Он прижал трубку к уху плечом ампутированной руки и стал набирать номер. — Профессор… А, в лаборатории! — Нажал на рычаг и вновь стал набирать. — Господин профессор, тут у меня… солдат из плена. Справляется об адресе фрейлейн Тисе!

Но Хольт всего этого уже не слышал. Он не видел, как вахтер кивнул, бросил трубку и, явно потрясенный, выбежал из проходной к воротам. Он стоял, прислонясь к стене, и глядел на улицу. Ему казалось, что яркие блики заходящего солнца на тротуаре завертелись и стали кружиться все быстрей и быстрей.

Он услышал торопливые шаги, увидел белое расплывающееся пятно отцовского халата, а потом и это пятно закружилось.

Временами он приходил в себя, а когда вновь впадал в забытье, уносил в свои горячечные сновидения образ склонившейся над постелью Гундель.